Хранители жемчужного жезла - Вольфганг Колльберг

— Так же, как и я! — ударил себя в грудь Рагнур.

Клининг взглянул на вулканического орла.

— В тебе, мой маленький герой, я уверен. — Он потер ладони, которые все еще болели от ударов клюва. — Тебе, друг мой, никакой Жезл не нужен в качестве оружия.

— Я хотел бы вас поздравить и поблагодарить. — К компании, ведя в поводу своего коня, подошел Лаурин. Он протянул Олли руку. — Благодарю от имени Бьядли. Он, бедняга, до сих пор в себя не придет.

Рагги подлетел к Лаурину и сел ему на плечо.

— Ну что, герой? — король почесал орла под клювом.

Олли обернулся в поисках Ринхен и обнаружил ее сидящей на камне в сторонке. Мальчик подошел и сел рядом с ней.

— Тебя что-то беспокоит, Ринхен? Самое худшее уже позади.

— Все позади, — мрачно ответила Валентирина.

— Что ты имеешь в виду?

— Теперь ты знаменитый мужчина…

— Ой, с ума сойти! Я — мужчина?!

— Ну, по крайней мере, герой… Сможешь ли ты теперь вообще оставаться нашим другом? — Она отвернулась, чтобы Олли не видел ее слез.

Мальчик ошеломленно смотрел на нее:

— Я не понимаю, что ты имеешь в виду.

— Я просто думаю…

— Ринхен, для меня самое важное — мои друзья. Ты и все остальные. Кем бы я был без вас? Это не мой выбор, но есть вещи, которые я должен сделать. Из любви к тебе, Клинингу, всем вам. Понимаешь?

— Правда?

— Правда!

— Значит, мы не расстанемся?

— Плохо же ты знаешь Олли. — Рагнур уселся на Жемчужный жезл, который мальчик все еще сжимал в руке. — Вот видишь, Ринхен, у меня тоже чистое сердце! — хихикнула левая голова. — Он меня доконает этим своим «героем», — устало пробормотала правая.

Клининг, заметив, что Рагнур перелетел с плеча Лаурина к Олли и Ринхен, отозвал в сторону Васкелинданью из Готима.

— Что ты думаешь насчет всего этого?

Васкелинданья удивленно взглянула на иллантина:

— Что ты имеешь в виду?

— Ты ведь сказала, что понимаешь теперь, что означали загадочные слова Смерти.

— Ах, вот оно что! Помнишь, когда мальчик свалился в воду Источника Вечности, сказала что-то насчет того, что надо быстрее высушить мокрые вещи, чтобы он не застудился до смерти?

— Да, ну и что?

— А Смерть сказала, что Олли может отныне не опасаться ее. Теперь понимаешь?

Клининг сказал, поколебавшись:

— Ты думаешь, Олли… бессмертен?

— Это не могло означать ничего иного. Он нечаянно глотнул воды Вечности, а ее можно пить лишь тому, кто… Ну, ты знаешь.

— Но если это так, значит, мальчик со Стороны людей перешел на нашу Сторону?

— Думаю, это означает большее… — сказала верховная жрица и бросила взгляд на мальчика.

— Нам же никто не поверит! Васкелинданья, об этом не должен знать никто, вообще никто! Даже сам мальчик. Он даже не понял, что произошло.

— Я тоже так думаю. Иначе бедный мальчик не будет знать покоя. Со временем он все поймет, а пока это останется нашей тайной.

Они переглянулись, соприкоснулись указательными пальцами правых рук и прошептали древнюю клятву, которая обязывала их к вечному молчанию:

— Валалдал кем секер ут.

Борьба за красный кристалл

Олли с Ринхен на руке вновь присоединился к компании.

— Ну, все выяснили, голубки? — спросил Вугур, увидев влажные от слез глаза Ринхен.

— Да, — с сияющим видом кивнула она. — Олли сказал, что самое важное для него — мы, и он с нами не расстанется. И вообще, ради друзей он готов на все, правда, Олли?

— Правда.

«Ну-ну! Говорю „мы“ — подразумеваю „я“. О женщины!» Вильдо, усмехнувшись, покачал головой, но благоразумно промолчал.

— Так, значит, ради друзей ты готов на все? — вмешался в разговор Лаурин. Он восседал на Бьядли спиной к стене из красного хрусталя. — И даже уничтожить Священный Жемчужный жезл, если такова плата за жизнь друзей?

— Трудно сказать. Думаю, жизнь вообще бесценна. Это самое дорогое, что есть. А Жезл… Он все-таки предмет…

Вугур заметил едва уловимый коварный блеск в глазах Лаурина.

— О, как благородно! Ну что ж, посмотрим, не пустая ли болтовня твои высокопарные заявления, мой мальчик!

И в то же мгновение Лаурин схватил Васкелинданью, которая присоединилась к группе, прислушиваясь к разговору, кинул ее в седло перед собой и приставил к ее горлу острое лезвие Бальмуни.

Все в ужасе застыли. Рагнур немедленно взлетел на плечо Олли.

«Ну почему я, идиот, не коснулся Жезлом и Лаурина!»

— Теперь никаких глупостей, друзья мои, иначе ей конец! — жуткий голос Уруголя звучал под сводами зала. Дух разрушения и хаоса прекрасно чувствовал себя в теле Лаурина.

Олли инстинктивно поднял Жемчужный жезл.

— Лучше держи чертов Жезл перед собой. — Лаурин-Уруголь сильнее прижал лезвие меча к нежной шее прекрасной жрицы. — Руки вниз, Клининг!

Или ты хочешь, чтобы она умерла? Никаких волшебных фокусов, я сказал!

Клининг медленно и осторожно опустил руку.

— Валентирина, ко мне!

Ринхен в страхе подошла к Лаурину.

— Коснись моего плаща, — приказал всадник.

Ринхен коснулась волшебного плаща, и в то же мгновение всадник с конем и обе женщины исчезли.

Из глубины зала еще был слышен смех — мрачный смех Уруголя.

— Что же нам теперь делать? — прошептал Олли.

— Можешь не шептать, мальчик. Ты просто должен сделать то, что я скажу. Ты ведь хочешь увидеть своих подружек целыми и невредимыми? — обрушился на него голос Уруголя.

— Что он имел в виду, сказав «целыми и невредимыми», а, Клининг? — все еще тихо шептал Олли.

— Вот гад! — Клининг от ярости не способен был думать.

— Что я имел в виду? — голос Уруголя перешел в шепот, но все равно словно ножом резал пространство зала. — Мы справляем чудный детский праздник, и милые малыши заранее рады маленькой морковке Ринхен и доброй тетушке Васкелинданье.

Вальмин вышел из себя и в ярости заорал:

— Ты, свинья недорезанная, попадись только мне в руки!

— Послушай, герой ты наш чистосердечный, ты сейчас сделаешь в точности то, что я тебе скажу, иначе будешь получать своих подружек по частям в посылочках от деток-лингардцев. Такое, знаешь, барбекю с доставкой на дом. Ясно я выражаюсь? — Жуткий голос Уруголя пронизал с головы до пят. — И еще, мой доблестный рыцарь, дружки твои пусть сделают милость и не вмешиваются, иначе окажутся там же, где подружки. Условия игры понятны?

Олли кивнул:

— Что я должен делать?

— Сейчас ты повернешь все семь печатей на Жезле, строго следуя моим указаниям, а потом швырнешь его в лаву маленькой вулканической шахты слева, за хрустальной стеной. Вот и все.

— А что я за это получу? — Олли старался говорить спокойно и нарочито небрежно.

— Своих друзей и гору вулканических рубинов. Ты станешь сказочно богат.

— И с моими друзьями ничего не случится?

— Если послушаешься — нет. Твои подружки вернутся к тебе целыми и невредимыми.

— А Лаурин?

— А что Лаурин?

— Он тоже мой друг. Его и Бьядли я тоже хочу обратно, и, конечно, целыми и невредимыми!

— Ничего не выйдет. Тело Лаурина мне еще понадобится на какое-то время, а малыши-лингардцы уже заранее радуются колбаскам из конины.

— Ну что ж, ничего не выйдет — значит ничего не выйдет! Или все, или никто!

— Тогда забудь о девочках, их сладких поцелуях… — издевался Уруголь.

— Я-то забуду, а тебе пожелаю хорошо провести ближайшие сто тысяч лет во льду. Смотри не простудись! — блефовал Олли, внутренне содрогаясь от ужаса.

— Я же сказал, этот ублюдок Лаурин останется здесь! Клячу его можешь забрать, от нее все равно толку мало! — голос Уруголя звучал раздраженно.

— Мне нужен Лаурин тоже. Или все — или никто! — Олли старался, чтобы его голос звучал твердо.

— Слушай, пацан, ты способен достать кого угодно! Ну хорошо, можешь забирать и этого скупердяя.

— Целым и невредимым?

— Я же тебе сказал!

— Хотелось бы еще раз услышать.

— Можешь мне доверять!

— Ну да! А лингардские детки сейчас играют с плюшевыми мишками?

— Давай же, ломай первую печать, мальчик!

— Я хотел бы узнать еще кое-что.

— Ну что еще ты хочешь знать?

— А что случится потом?

— То есть? — Уруголь терял остатки терпения.

— Что произойдет, когда будут сломаны все печати? — спросил мальчик еще более спокойно.

— Тогда вы все сможете вернуться туда, откуда явились. И взять с собой вулканических рубинов столько, сколько унесете. Мне нет дела до этого барахла. А теперь ломай первую печать!

— Будь осторожен, Олли, я не верю ему ни на грош! — прошептал Клининг.

И в то же мгновение тишину зала разорвал пронзительный голос Уруголя:

— Мальчик, я же сказал, чтобы твои дружки не вмешивались!