Минус всей моей жизни (СИ) - Наталия Матвеева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Что за условия??? О чем это он говорит??? Просто поссорить их хочет, мстит за то, что она отказала ему в пользу Сережи???
Но ведь и она сама почувствовала, что что-то не совсем правильно, не совсем естественно, как ржавая кочерга в новехоньком, торопливом колесе ее сердца, и он… он…
Сергей так злился, просто ужас, он полыхал яростью, словно зарницы при приближении сильной грозы, а его энергетика сшибала с ног уничтожающей волной… А это значит, что Паша не врет, о Боже, Боже…
Женя потерянно и отчаянно смотрела на Сергея, чувствуя, как ее снова засасывает черный, болезненный страх, но… Ах, если бы понимать, почему? Знать бы причину…
А может, Краснохатов, все же, просто мстит, поэтому Сережа и злится, как сто чертей, боясь ее потерять из-за каких-то глупостей?
Вспыхнув лучом надежды, Женя впилась взглядом в Сережу, который, тем временем, рычал:
- Прекрати болтать о том, чего не понимаешь, и иди лучше позови Татьяну Константиновну – займемся работой, пока солнце еще не село. Давай, Паша, не стой, ну?? Я долго буду ждать???
- А чего ты так кипятишься, Сергей? – невозмутимо, но с большим оттенком откровенного издевательства проговорил Павел Юрьевич. – Я же не против. Если ее все устраивает, то, как говорится, совет вам да любовь и всякое такое… Правда, я не думал, что ты, Женечка, такая гордая и чистая, словно капелька дождя на прозрачном стекле, - промурлыкал Паша, триумфально посмотрев на молчавшую и пытающуюся ухватиться за край единственного просвета среди туч, растерянную Женю, глядевшую то на него, то на Сережу, - на такое согласишься… Ну да ладно, я принимаю твой выбор, дорогая. – сокрушенно вздохнул он, а Женя, чувствуя себя на грани глубокого отчаяния и ужаса, стремительно сорвалась с места, не глядя на Павла и Сергея, и полетела в секретарскую, бросив через плечо:
- Я пойду. Извините, много работы.
Ей надо было прийти в себя. Осмыслить. Подумать. Понять. Хоть на секунду успокоиться и остановить рост огромной и страшной тени, наползающей на их отношения, такие горячие, такие долгожданные, такие самозабвенные и такие спутанные и противоречивые… такие катастрофические для них обоих.
*** «Минус»
Наконец-то закончилось это совещание, наконец-то Татьяна Константиновна деловито и медленно выплыла из кабинета и чертов сволочной ублюдок Паша, которому Сергей напоследок напомнил, что если он еще раз попробует исполнить что-то подобное в присутствии Жени, он лично и очень больно сломает ему челюсть и, вдобавок, вышвырнет из «Черного полюса», обеспечив самые гадкие рекомендации всем его последующим работодателям, на что Павел лишь ехидно, но как-то не очень весело улыбнулся и тоже ушел, громко и пафосно хлопнув дверью за собой, окончательно разрубив давний и довольно прочный узел их дружеских отношений, а Сергей остался один.
Он откинулся на спинку стула, едва дыша от подпирающего его гнева, он злился, злился, злился до яростных, разноцветных бликов в своей голове, ненавидел Пашу, ненавидел себя за то, что Паша, по сути, был прав, и он не может ничего предложить Жене…
Женя…
Сергей моментально вспомнил ее губы, ее горячее, гибкое тело, ее мягкие волосы, нежные руки…
Гневный рык – и документы со стола бешено полетели на пол одним мощным и безумным движением… Звуки смявшихся листов, грохот упавших папок, треск полетевшего следом за всем остальным бедного, ни в чем не повинного ноутбука заставил Сергея вздрогнуть и, подчиняясь продолжавшемуся кипению котла, схватить себя за голову, а потом ударить кулаками по столу, тяжело дыша от сумасшедшей ярости…
Он должен что-то сделать! Он должен развязаться с Ксюшей, должен оставить семью… Но Женя, Женя не простит ему, что он посмел прикасаться к ней, быть с ней, целовать ее, в то время, как сам по вечерам уходил домой, к своей официальной жене и самой настоящей дочке…
Она не простит ему, что он обманывал ее, что фактически сделал ее своей любовницей, хоть до этого дело и не доходило, что заставил ее поверить в счастливое будущее, а сам…
Сережа горел от ненависти к себе, от ядерной, саморазрушительной злости, и ощущал настоящий, ни с чем не сравнимый…
Страх.
Он не мог себе представить, что с ним будет, если он потеряет ее… Он больше не представлял себе своей жизни без ее красивой улыбки, этой белоснежной кожи, рыжих, почти как чистая бронза, кудряшек и странных, фиалковых глаз, нежно смотрящих на него с таким невероятным чувством, от которого подкашивались колени…
Он почти не мог жить, каждую секунду думая о ней, не мог работать, когда она была за дверью кабинета, вечно глядя на нее, как идиот, не мог находится рядом, желая целовать ее, обнимать… Да он с ума сходил в своем жарком царстве похоти, желая ее каждый миг, едва выползая с работы после ее поцелуев и думая лишь о ее прекрасном теле, невероятном аромате сирени и горячих вздохах, мечтая никогда не выпускать ее из рук, проводить с ней каждое мгновение своей жизни, существуя, только потому что жила она…
Он бился в бессилии, утопал в отчаянии, зная, что Женя хочет свидание, хочет проводить с ним время, хочет подарков… Но он не мог переступить эту черту, не мог из-за своей чертовой ситуации, связывающей его по рукам и ногам… Он должен ей как-то рассказать… Но не мог решиться… Не мог ее потерять… Он потерял себя, когда влюбился в нее, и Женя, теперь лишь она была центром его вселенной, а не он сам, как это было всегда…
Дверь отворилась, и на пороге снова появилась она, видимо, прибежав на шум от сброшенных со стола бумаг, а Сергей, чувствуя, как все в нем бесконечно реагирует на ее присутствие, замер, жадно вглядываясь в ее лицо, чувствуя, как бешено стучит его сердце, отзываясь на нее, сходя с ума по ней…
Женя была заметно расстроена и бледна… Она не плакала, но Сережа, заметив ее сияющий напряжением и какой-то болью взгляд, резко подался вперед, чувствуя, как его душа дрогнула от дикого чувства вины и нового прилива злости на себя… Это он с ней сделал… Это из-за него она такая… Она должна быть счастлива, а вместо этого…
А вместо этого Женя, вздохнув, осмотрела «место происшествия» ни капельки не удивленным взглядом, а лишь слегка приподняла брови, разглядывая разлетевшиеся и смятые графики, чертежи, приказы, отчеты, ноутбук «попой кверху» и многое другое, а затем быстро подошла и, присев около Сергея на корточки, спокойно и уверенно начала все подбирать, рассматривать и подсовывать листы в нужные папки.
Сережа смотрел на нее, ждал ее взгляда, как террорист-смертник – чудесного спасения, но видел лишь ее опущенные ресницы, уставшее, нахмуренное лицо, обрамленное рыжей дымкой волос, прекрасный изгиб ее тела и совершенно отшибающие разум, восхитительные ножки, которые ему тут же захотелось потрогать рукой…
А она спокойно собирала документы, ничего не говорила, не поднимала на него глаз, и Сергей едва сдерживал в себе крик бессилия, жаждав, жаждав все изменить, но… Это было невозможно. А значит, если она не простит его, то в их отношениях наступит тот самый, страшный и болезненный конец… И Сергей не представлял себе, как сможет справиться с этим… Вот же дурак влюбленный…
Дверь в секретарскую была распахнута, и Сергей услышал тихое пение радио, продолжая зачарованно, восхищенно и отчаянно таращиться на Женю, на ее плавные движения, ее аккуратные ручки, пальчики, перебирающие бумагу…
- «Осталось никаких сомнений
Похоже счастлив я, и не слегка
Чтобы в таком хорошем настроении
И голова легка, хоть ночь и коротка
Все это ты, - и ты не приведенье,
Фантастика, фантастика...
Неужто мы остаемся вместе
На века, на века...
Чтобы мечты не превращались в пену,
Не убегали наутёк, все выкипит до дна.
Я назову тебя Галактикой, Вселенной
И буду бороздить от звезд до черных дыр без устали и сна
Все это ты, - и ты не приведенье,
Фантастика, фантастика...
Неужто мы остаемся вместе
На века, на века, на века...»
Сережа слушал, чувствуя, как теряется в ее образе, умирая от страха, умирая от этого голоса, который пел про…
- Женя. – тихо позвал он, впервые в жизни услышав свой осипший от ужаса голос, чувствуя, как нервное напряжение до боли стиснуло его мышцы, а сердце лупасило в груди, будто мечтая выбить из него всю дурь…
Она посмотрела на него расширенными глазами… Она как-то светились, то ли надеждой, то ли болью, то ли всем вместе, но Женя не плакала, не злилась, не бросала ему вызов, не требовала объяснений… Черт, как было бы проще, если бы она наорала на него, обозвала бы как-нибудь, устроила ему истерику, чтобы он хоть немного успокоился, чтобы знал, что делать… Он привык к женским крикам – Ксюша без конца надсаживала горло по поводу и без…
А Женя лишь выжидающе, но ужасно отчаянно смотрит, желая поверить, что слова Паши – всего лишь дурацкий бред на почве ревности…
