Opus 2 - Евгения Сергеевна Сафонова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Если у тир Гербеуэрта всё получится, надеюсь, твои сложные взаимоотношения с богами станут капельку проще. – Шутка в словах не совсем вязалась с серьёзностью взгляда. – Я уже говорил: я прочёл всё, что смог достать, о Берндетте и его последователях. Независимые источники. В том числе из других стран. Худшее из всего, что может случиться – смерть призывающего, для зрителей ритуал абсолютно безопасен.
– Читала я в нашем мире о богах смерти. Ничего безопасного применительно к ним быть не может. Надеюсь, местный хоть своим избранникам тетрадь на память не оставляет.
– Ритуал не слишком отличается от призыва демонов. Гексаграмма, которую чертит Избранник, усилена элементом Алджьера – полная формула ведома только некромантам, но в любом случае руны отрежут от мира того, кто будет внутри, и защитят всех снаружи.
– Я помню, в чём суть элемента Алджьера, и всё равно предпочла бы наблюдать за этим с задних рядов. Желательно вообще по зеркалу из соседнего города. – Снежка потянулась поправить несуществующие очки. Чары, которые они с Лодом наложили на помост (сюрпризом для всех керфианских магов), были на месте, но её это не успокоило. – Перед кульминацией я активирую дополнительный барьер.
– Как и я.
– Сказал бы вам положиться на местных магов, чтобы вас не заподозрили в подготовке к атаке, – проговорил Алья, ничем прежде не выдавший, что слышал весь разговор, – но предпочту позже разбираться с их напрасными подозрениями, чем с оправдавшимися вашими.
На другой стороне площади по морю праздничной толпы волнами разошлась тишина: словно сам Жнец вдруг появился вовсе не там, где его ждали.
Снежка следила, как подоспевшая Айрес Тибель восходит на свой помост в окружении конвоиров.
Народ любит глумиться над сверженными королями. Знание, что тот, кто прежде смотрел на тебя с недосягаемой высоты, теперь пал ниже нищего в подворотне, пьянит успешнее хмеля. Но Айрес Тибель опустилась в кресло, как на отобранный у неё трон – и в том же безмолвии, что сопровождало её выходы к подданным последние годы.
Даже сейчас, лишённая власти, эта хрупкая красивая женщина вызывала у керфианцев больше священного ужаса, чем возможное явление бога смерти.
– Жители Керфи и Риджии!
Запоздало осознав, что бывший правитель невольно отвлёк их от выхода настоящего, Снежка задрала голову.
Миракл тирин Тибель сегодня снова облачился в красное – на белом, как кость, храмовом балконе цвет дома Тибелей смотрелся как никогда тревожно. Вместо синих мундиров гвардейцев короля окружали снежные одеяния жрецов; впрочем, не следовало думать, что это делало правителя Керфи более уязвимым. По меньшей мере половина служителей Жнеца была некромантами, и грози Мираклу опасность, с ней разобрались бы своими методами.
Тишину сменил восторженный рёв.
– Я рад быть здесь и возрадуюсь больше, когда окажусь среди вас, равный с равными.
Новый всплеск рёва был ещё восторженнее. Юные магички, напрочь позабыв об эльфах (свита Дэнимона уже сопровождала своего Повелителя к помосту, дабы занять положенные места), сверлили молодого короля влюблёнными глазами. Некоторые, кажется, плакали.
На миг опустив взгляд, Снежка сощурилась: глаза, в родном мире страдавшие близорукостью, излечили магией не так давно, и ходить без очков Белая Ведьма пока не привыкла. Хотя Айрес Тибель всё равно сидела слишком далеко, чтобы самый зоркий глаз сумел разглядеть выражение её лица.
К тому же керфианская Железная Леди никогда не выказала бы, как ненавистна ей неподдельная любовь толпы к мальчишке, лишившему её всего.
– Сегодня мы не только славим милость покровителя, что выше нас, – продолжил Миракл; чары легко разносили голос короля над площадью, – сегодня, если будет на то Его воля, он явится нам, чтобы взглянуть на нас глазами Его избранника.
Двери храма – как раз под балконом с королевской особой – распахнулись, выпуская наружу маленькую толпу служителей Жнеца.
Хмурясь, Снежка следила, как Верховный Жрец (смешной приземистый человечек с залысинами, слишком упитанный и добродушный, чтобы хоть немного походить на слугу Смерти) шествует к трибуне сквозь почтительно расступившуюся толпу.
Внезапное явление Миракла на балконе её не удивило. Иноземных гостей успели посвятить в протокол церемонии; среди подданных король появлялся лишь после молитвы, напоследок произнеся ещё одну речь, в которой благодарил богов за уходящий год. На площади висели чары против мгновенного перемещения, дабы не облегчать работу магам-ассасинам (мало ли), но Миракла наверняка впустили в храм с заднего входа.
Удивляло другое.
Снежка покосилась на Лода, который – конечно же – тоже смотрел на пустоту по правую руку от короля Керфи.
– И где же прелестная лиоретта? – как всегда озвучив её собственные мысли, сказал он.
* * *
– Ты чудовище, – возвестил Мэт.
Ева, отсутствующим взглядом созерцающая гобелен на стене, оставила высказывание без внимания.
– Такое зрелище бывает раз в вечность, а ты лишаешь меня возможности увидеть его с ВИП-мест! Как же помпоны в поддержку любимого малыша? Плакаты? «Оле-оле-оле»?
Гобелен распускал золотые цветы на чёрной шерсти.
Праведным негодованием демона впору было поджаривать попкорн – и это никак не могло убедить Еву встать и отправиться туда, где ей по всем возможным соображениям следовало сейчас быть.
«Я не пойду», – сказала она под непонимающим взглядом Мирка – здесь, в его спальне, в окружении проклятого багрянца Тибелей, подле несуразно огромной кровати, на которой теперь она ждала конца. Этой истории – и, опционально, Герберта.
Она до последнего была уверена, что будет на проклятой площади. Облачилась в дурацкое белое, почти свадебное платье, щекочущее руки колючим гипюром – поверх полагалось набросить что-то вроде пальто из тёплой шерсти, но оно сейчас валялось в кресле. Накрасилась. Завила волосы в причёску, от которой теперь осталась спутанная грива да разбросанные по кровати шпильки, сверкающие рядом с ненавистным обручальным венцом. Прибыла во дворец, откуда экипаж должен был торжественно доставить их с Мираклом к храму. Позволила гвардейцам препроводить себя к жениху, завершавшему приготовления к ритуалу, противному ему не меньше, чем ей.
И лишь глядя, как корона золотым блеском венчает его кудри, поняла простую истину, которую должна была понять куда раньше.
«Скажи что хочешь, – продолжила она, пользуясь тем, что собеседник потерял дар речи. – Что я заболела. Что жрецы не пустили меня в храм».
«Почему?» – только и сумел выговорить Мирк.
«Я не смогу на это смотреть».
Она должна была понять это куда раньше – и не могла. Раньше мысли о грядущем не доходили до этого момента. Раньше
