Неукротимая Анжелика - Анн Голон

— Вы с ума сошли!

Сквозь муслин ночной рубашки она чувствовала, как ее ласкают ищущие руки, а улыбка Абдель-Карима над ее головой походила на осколок луны.

Она дернулась и вскочила на колени. Арабские слова ускользали из памяти, однако ей удалось составить фразу:

— Уходи! Уходи! Ты рискуешь жизнью.

Он ответил:

— Знаю! Не важно! Надо… Это ночь любви.

Он встал на колени около нее. Мускулистые руки охватили талию, словно стальное кольцо. И тогда она увидела, что он пришел полуодетым, в одной набедренной повязке, готовый к любовной схватке. Его гладкая кожа с терпким перечным запахом прильнула к ее коже. Она беззвучно попыталась его оттолкнуть, но он клонил ее к подушкам с силой, удесятеренной желанием. Медленно он опрокидывал ее навзничь, и она обессиленно поддавалась его непонятной, неукротимой и яростной власти.

Нависшая над ними угроза смерти ужесточала его напор. Пугающая тишина сопутствовала их любовной борьбе, одновременно размеренной и страстной, и, словно запретному плоду, придавала сладость обрушившемуся на них наслаждению.

Внезапно их окружили евнухи. Они вошли крадучись, как черные демоны. Анжелика угадала их приход раньше, чем юноша, утонувший в истоме любовного единоборства. Она пронзительно вскрикнула…

Они схватили юношу, оторвали от нее и выволокли наружу…

Утром караван проследовал мимо красных крепостных укреплений. Анжелика ехала верхом. В ветвях серебристого от старости оливкового дерева она увидела мертвое тело. Несчастный был подвешен за ноги. На земле под ним догорал костер, обугливший его голову и плечи. Анжелика натянула поводья. Она не могла оторвать глаз от ужасного зрелища. Она была уверена, что это тело прекрасного бронзовокожего божества, посетившего ее ночью. Белый конь Османа Ферраджи поравнялся с ней. Анжелика медленно повернулась к евнуху.

— Вы все подстроили, Осман-бей, — прерывающимся голосом проговорила она.

— Вы сделали это нарочно, ведь правда? Вот почему в палатке не было черкешенки! Вы знали, что он попытается проникнуть ко мне… Вы позволили ему ползти, карабкаться, скользить по земле, чтобы добраться до меня… Будьте вы прокляты, Осман-бей! Я вас ненавижу!..

На ее разъяренный взгляд Осман Ферраджи ответил холодным зеркальным блеском огромных египетских глаз и с улыбкой произнес:

— Знаешь, что он сказал перед смертью? Он сказал, что ты — горячая и умопомрачительно страстная и сама смерть — ничто для того, кто познал наслаждение в твоих объятиях… Ты солгала мне, Фирюза! Ты совсем не бесчувственна, и тебе не занимать опыта в любовных делах.

— Я ненавижу вас, — повторила Анжелика. Но в глубине ее сердца шевельнулся страх: она начинала понимать, что в этом поединке он сильнее ее.

На подходах к Фецу стали видны следы отбушевавших боев. Мертвые лошади, трупы людей, уложенные в лощинках среди голой розовой и серой земли. Туча коршунов кружила над городом. На крюках, вделанных для подобных случаев в золотистые городские стены, висели тысячи окровавленных голов. На двух десятках крестов, расставленных по три, корчились искалеченные тела, что придавало окружавшим город холмам сходство с Голгофой. Стоял такой смрад, что Осман Ферраджи не захотел входить в город и караван остановился в некотором отдалении.

На следующий день явились гонцы, передававшие Верховному евнуху благие пожелания монарха и счастливую весть, что изменник-племянник Абдель-Малек попал в плен и отряды янычаров везут его живым. Мулей Исмаил самолично отправился навстречу поверженному врагу с двумя тысячами конников, тысячью пехотинцев и сорока рабами-христианами, несущими большущий котел, кинтал смолы и столько же жира и оливкового масла. За ними следовали повозка дров и шестеро мясников с тесаками в руках.

До Мекнеса было близко, и караван рассыпался. Несколько отрядов отправились к городу, другие разбивали лагерь, а Осман Ферраджи, взяв с собой десяток всадников, юнцов, подаренных Меццо-Морте, верхом на лошадях, а также трех самых красивых женщин, посаженных на белого, серого и рыжего верблюдов, поспешил навстречу султану. С ними двигались носильщики и рабы, неся красивейшие из даров алжирского адмирала. Верховный евнух обратился к сидевшей на лошади Анжелике, которая держалась поодаль.

— Завернись потуже в шерстяное покрывало, если не хочешь, чтобы Мулей Исмаил познакомился с тобою сегодня же, — сухо посоветовал он.

Молодая женщина не заставила повторять приказ дважды. Фатима помогла ей превратиться в кокон, что отнюдь не облегчало управление лошадью. Ей бы хотелось остаться в лагере или отправиться в город, но Осман Ферраджи желал, чтобы она поехала с ним. Три евнуха, предупрежденных, чтобы хранили молчание, должны были сопровождать пленницу и защищать от слишком любопытных чужаков. Ей предназначалось видеть и не быть увиденной. Впрочем, как вскользь заметил Осман Ферраджи, толпа, сгрудившаяся под этим огненным небом, вскоре удостоится зрелища, которое отобьет любопытство к чему-либо еще.

Глава 10

Выехав на небольшое горное плато, Анжелика увидела кавалерию Мулея Исмаила. В режущем глаза свете прекрасные лошади словно летели, не сбиваясь в плотную массу. Казалось, отряды кавалерии в развевающихся по ветру бурнусах сами стали сгустками света. Кони проносились по равнине в вихре распущенных грив и хвостов, перелетая через ямы, бросаясь с места вскачь или застывая как вкопанные, дрожа от нетерпения.

Рядом с этой картиной буйства цветов и джигитов еще более жалкой казалась толпа рабов, покрытых потом и пылью, с нечесаными головами и бородами. Их рваные штаны были закатаны выше колен, обнажая иссеченные плетьми ноги. Каторжники с уханьем несли огромный чугунный котел, словно позаимствованный с адской кухни. Вообще-то этот котел, в котором можно было бы сварить, как цыплят, разом двух человек, предназначался в Америке для варки рома, но его перехватили корсары из Сале, одного из пиратских городов Марокко, и подарили своему монарху.

Рабы волочили его долгих четыре лье от самого Мекнеса, с ужасом вопрошая себя, долго ли продлится эта прогулка. Их привели к колодцу у перекрестка дорог, где росло несколько чахлых пальм. Повозка с дровами и мясники прибыли туда же. Около колодца на пурпурном коврике сидел некто в желтом. Двое негритят обмахивали его. К нему-то, сойдя с лошади, и направился Осман Ферраджи, сгибаясь в бесчисленных поклонах. Подойдя близко, он распростерся ниц, ткнувшись в пыль лбом.

Человек в желтом ответил, коснувшись ладонью лба и плеча, а потом возложив ее на голову Османа Ферраджи. Затем он поднялся. Встал и Верховный евнух. Всякий человек рядом с ним казался низкорослым, этот же доходил ему до самого плеча. Одет он был просто: в широкую мантию с закатанными по локоть рукавами, оставлявшими руки обнаженными, и в бурнус чуть более темного цвета с капюшоном, увенчанным пучком черных перьев. На голове красовался довольно внушительный тюрбан из кремового муслина. Когда он приблизился, Анжелика увидела молодого человека с лицом негра, темный цвет которого на скулах, на лбу и переносице переходил в оттенки блестящего светлого дерева. На красиво очерченном подбородке курчавилась короткая черная бородка. Он радостно рассмеялся, когда караванщики подвели к нему семь великолепных коней под седлом, подаренных Меццо-Морте марокканскому султану. Негры простерлись ниц. Анжелика склонилась к одному из евнухов, толстому увальню Рафаи, и прошептала по-арабски: