Тюрьма народа - Алексей Широпаев

Но жив еще русский дух, а точнее, русские гены: "В ночь с 9 на 10 мая (1998 г. – А.Ш.) в городе Удомля Тверской области вспыхнуло народное восстание против кавказских пришельцев, завладевших не только большинством ларьков, но и самыми крупными городскими магазинами, в том числе торговым центром "Русь" (это ли не издевательство?). Искрой, зажегшей пламя давно копившегося возмущения стало хамское поведение азербайджанца, грубо приставшего к русской девушке. В результате состоялась настоящая битва русских с "черными". Разгневанные удомельцы разнесли все ларьки и магазины кавказцев. 14 мая состоялся массовый митинг, на котором русские люди потребовали выселить всех "черных" из города…" ("Я – Русский", №9(12), 1998). Как видим, события почти детально воспроизвели антитатарское восстание тверичей в 1327 году. Такой же, как и шесть веков назад, была реакция власти и церкви. Первая, в лице директора Калининской АЭС, расположенной рядом с Удомлей, заявила, что "розни в городе мы не допустим" и пригрозила вызвать для усмирения русских московский спецназ (какую-нибудь дивизию имени Ивана Калиты). Вторая, в лице митрополита Кирилла (Гундяева), осудила удомельский бунт как одно из проявлений "межрелигиозной и межнациональной розни" (напомним, что в 1327 году церковь пригрозила псковичам отлучением за укрывательство тверского князя Александра, не сумевшего удержать свой город от мятежа). Остается лишь еще раз подивиться постоянству парадигм Проекта. Несколько столетий для него – не срок.

Нарастает расовая эрозия белого населения, прежде всего русских. Особенно это заметно в Москве, где уже взращен специфический евразийский тип, нечто черняво-буроглазое. "Нет, в России, в Москве особенно, фашизм невозможен, – удовлетворенно мурчит Лев Новоженов. – Москва – это Вавилон. Город всех, кто в нем живет" ("Вестник ЕАР", №5(22), январь 1999). А кто же "в домике живет"? Кавказцев в столице проживает 1,5 миллиона, их количество за последние годы выросло в 10 раз, тогда как собственно население Москвы (прежде всего русское) сократилось на 2 миллиона. А ведь эти кавказцы еще и плодятся. Прибавьте татар, евреев, всевозможных "чухонцев", полукровок – и столицу вообще невозможно назвать русским городом (впрочем, строго говоря, она им никогда и не была). Нынешняя тюрко-семитская Москва – закономерный результат своей тысячелетней евразийской эволюции. Женившийся на степной красотке князь-основатель, чей памятник украшает московский центр, мог бы быть доволен: сейчас уже почти каждый москвич напоминает обликом его сына. Вот так, православные: хотели Рим, а получился Вавилон, одна из зловещих "реторт" выведения сумеречной Антирасы, подобная Нью-Йорку и другим мегаполисам.

Оплакивающий "советскую родину" Аман Тулеев, будучи дублером Зюганова на президентских выборах 1996 года, рассчитывал, по его же словам, на голоса 40 миллионов российских граждан смешанной крови. В том же году, освещая предвыборный визит Ельцина в Башкирию, комментаторы ОРТ отметили огромное количество смешанных браков в республике и "особую славяно-азиатскую красоту местных жителей". В Уфе Ельцина встретили театрализованным действием, в ходе которого исполнялась кантата "Не русский я, но россиянин" – путь "от Руси к России" пройден.

"Особую славяно-азиатскую красоту" нередко можно наблюдать и в центральных областях, не говоря уже о Поволжье, Оренбуржье, или о более восточных регионах. Будучи в Саратове, автор этих строк был свидетелем эпизода, когда двое приезжих с обычным европейским обликом были сразу же "опознаны" аборигенами как "не местные": "Вы, ребята, наверное с Севера, поморы". Нормальный русский генотип воспринимается как экзотика. Кстати, о поморах. "Недавно я побывал на Севере, там, откуда я родом, провел там две недели…, – рассказывает в своей книге А. Паршев, – Прежних жителей – поморов – почти нет…" Зато в изобилии приезжие "из России", благо бы еще белые люди, а ведь есть и такие, "у кого дед – китаец, у кого негр" ("Почему Россия не Америка", М., 2000).

Помор-негроид! Гримаса торжествующей Неруси. Развитие евразийских пропагандстских големов шло от канонизированных татарских царевичей к кинофильмам типа "Цирк" (арийка Орлова с черным дитенышем на руках), "Свинарка и пастух" (русско-кавказская любовь), а далее – к нынешним рекламным щитам с обязательным сочетанием черной и белой плоти. Кстати, бросается в глаза абсолютная идентичность евразийской и "мондиалистской" пропаганды: так, расхожим голливудским штампом стала черно-белая полицейская парочка или целый афро-арийский коллектив, как, скажем, в сериале "Скорая помощь". Очевидно сходство расовых процессов в России-Евразии и в США. Если в России открыты пути наплыву в русские регионы кавказцев, то в Америке стимулируется внутренняя экспансия негров и метисов. Лидер американских правых Д. Дюк говорит об этом так: "В 60-х годах 90% населения Америки составляли белые. Сейчас эта цифра снизилась до 70%, а через 20-30 лет мы потеряем контроль, потому что число враждебных этнических групп увеличится, и они станут гораздо сильнее. Это огромная беда для белых. И такая же ситуация сложилась в Европе и России" ("Я-Русский", № 58, 2000). (О тюрко-семитской Москве я уже писал. Германские же города наводняют турки, Париж – негры и арабы, Лондон – негры… За европейские клубы вовсю играют чернокожие футболисты, а телекомментаторы именуют их "французами", "итальянцами", "голландцами"…)

В свете сказанного пресловутая "война континентов" оборачивается очередным евразийским мифом. Мы видим гибельный глобалистский процесс, захвативший всю белую расу. И Россия, и Америка – это "евразийские" страны, если под евразийством понимать то, чем оно и является по сути: идею максимального растворения белого населения в цветной биомассе с целью доминирования последней. Причем до недавнего времени мировым лидером этого цветного глобализма была Россия, как прямая наследница Византии, Хазарии и Монгольской империи (существует и белый глобализм, в качестве примера которого можно назвать Древний Рим, но это отдельная тема). До гражданской войны 1861-65 гг., и даже до 60-х гг. ХХ века Америка оставалась достаточно консервативной белой страной, гораздо более далекой от модели "многоплеменного котла", нежели Россия, "кипевшая" и "булькавшая" к тому времени уже почти тысячу лет (скажем, фильм типа "Цирка" в те же 30-е годы в Америке был бы, скорее всего, немыслим). Кстати, именно Россия подтолкнула Америку к этой модели, решительно поддержав Линкольна в его борьбе с белым Югом. И эта поддержка продиктована не столько либерализмом "царя-освободителя", сколько цветной, идущей еще от князей-основателей, генеологией России-Евразии (да и как было не поддержать "бедных негров", если главный поэт России – "арапчик", памятник которому был открыт в Москве именно тогда, при Александре II). Эта же цветная генеалогия определила и антигерманскую позицию России-Евразии в Первой и Второй мировых войнах, и послевоенную советскую поддержку "народов Азии и Африки", все эти гневные заявления Москвы о "положении в ЮАР" и т.п. Именно Россия-Евразия (в союзе с поцветневшей Америкой) внесла решающий вклад в победу 1945 года, после которой для белого человечества наступили сумеречные времена. Вообще Россия, с цикличностью маятника веками воевавшая с Европой – это злой гений белой расы, действительно некая "империя зла", в чреве которой зреет неведомо какое дитя тысячелетнего Проекта – возможно, более ужасное, чем на Западе, где межрасовая содомия началась сравнительно недавно, после 45-го года.

Киев воспользовался распадом СССР и пытается вернуться в европейскую историю. Видимо, украинское сознание менее изуродовано евразийским государственничеством, чем сознание великорусское. К тому же украинцы все же обладали протогосударством, в отличие от великороссов, зависших в своих "безнациональных областях". В независимой Украине пробудился изначальный козачий ("фризский") архетип, наиболее полно выраженный в орденском феномене Запорожской Сечи; резко возрос интерес к наследию Киевской Руси, а также к древнейшему арийскому прошлому (см. работы Ю. Шилова) – в общем, налицо пробуждение, казалось бы, навеки уснувшего домонгольского киевского архетипа. Идеологи новой Украины всячески подчеркивают ее принадлежность к Европе и не скрывают своего германофильства, которое явно проступает в стилистике украинских радикалов, например, УНА-УНСО. К сожалению, европеизм современных козаков порой принимает провинциально-опереточные формы, а резкий антимосковизм (сам по себе вполне оправданный) приводит их, европейцев, даже под зеленые знамена горских азиатов. Кроме того, живые национальные украинские силы так и не сломили номенклатурную властную монополию, сохранившуюся во всех республиках бывшего Союза, за исключением, кажется, Прибалтики.