Антология сатиры и юмора XX века - Евгений Львович Шварц
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А в глубине комнаты в стену вделано что-то круглое. Печь не печь, машина не машина.
— Это паровоз? — спросила Шура шепотом.
Маруся ничего не ответила.
И вдруг грохот умолк. Стало тихо, так тихо, что даже зазвенело в ушах.
Девочки услышали — кто-то кашляет.
— Кто это? — крякнула Шура. — А? Кто это?
— А вы кто? А? Вы кто такие? — спросил из темноты чей-то голос. — Ну?
Девочки схватили друг друга за руки. Откуда-то из угла выбежал маленький старичок с большой белой бородой. В одной руке он держал клещи, а в другой молоток.
Он подбежал к девочкам, уставился на них и заговорил быстро-быстро, как будто горох сыпал:
— А вы кто? А? Чьи? Почему? Как так? Откуда?
Девочки молчали.
Старик вдруг улыбнулся во весь свой рот.
— Ишь ты! Вот видишь как! — забормотал он. — Молчат. Сестры? Ну да, сестры. Обе сероглазые. Обе курносые. Аккуратные. Да. Это правильно. Так и надо. Как зовут-то? Не бойтесь. Я добрый. Ну? Ты кто?
— Маруся, — сказала Маруся.
— А я Шура, — сказала Шура.
— И это правильно! — похвалил старик. — А сюда зачем прибежали? Ну? А? Давайте, давайте!
— Бабушка ушла, — сказала Маруся.
— Так-так, — ободрил ее старик. — Дальше!
И девочки рассказали ему все свои приключения.
— Видите как, — удивился старик. — Что за собака, до чего напугала народ! Это вы, значит, от нее убегая, ту дверь, что во двор ведет, проскочили. И забежали в подвал. В кочегарку.
— Куда? — спросила Шура.
— Сюда, — ответил старик. — Это кочегарка. Понятно?
Девочки промолчали.
Старик засмеялся:
— Непонятно? Это вот кочегарка. А я машинист.
— А это паровоз? — спросила Шура и показала на стену, в которую было вделано что-то круглое.
— Паровоз без колес не бывает, — сказал старик. — Это котел.
— А зачем он?
— Зима идет? Идет, — сказал старик и пошел к котлу.
Девочки — за ним.
— Морозы будут? Будут. Истопник набьет топку углем. Разожжет его. Вода в котле закипит. Побежит по трубам из квартиры в квартиру горячая вода. Всем она тепло понесет. Вот оно как будет зимой-то.
Тут старик положил на пол клещи и молоток и сказал:
— Идемте.
— Куда? — спросили девочки.
— Как — куда? — удивился старик. — Должен я вас проводить, если вас обижает собака? Конечно, должен. Идем!
Он пошел к двери. Девочки — за ним.
Вот и четвертый этаж и знакомая дверь.
Дедушка позвонил. Никто не ответил.
Он позвонил еще раз.
— Видите как! — огорчился дедушка. — Не пришли ваши-то. Худо! Взять вас опять в кочегарку? Вернутся ваши тем временем, тревогу поднимут. Здесь стоять с вами? Работа у меня внизу. Как быть, а?
— Да ничего, вы идите, — сказала Маруся.
— Нет, дедушка! С нами побудь, — сказала Шура.
— Вот ведь случай! — покачал головой старик. — Что ты скажешь? — Он задумался.
— Сделаю я вот как, — решил дедушка наконец, — ни по-вашему, ни по-нашему. Я побегу вниз, а дверь в кочегарку не закрою. Я распахну ее пошире. В случае чего — закричите: «Дедушка!» Я услышу. И мигом прискачу. Так?
— Пожалуйста, — сказала Маруся, а Шура только вздохнула.
Дедушка подмигнул ей — ничего, мол, — и быстро побежал вниз.
Скоро девочки услышали, как внизу заскрипела тяжелая дверь.
Потом издали-издали раздался голос:
— Э-эй! Девочки-и! Слышите вы меня?
— Да-а! Слы-ышим! — закричали девочки в один голос.
— Ну, и я вас тоже слышу-у! Стойте спокойно!
И дедушка внизу зашумел, заколотил молотком.
Сначала он стучал не очень громко, а потом разошелся вовсю. По лестнице пошел грохот.
— Где же бабушка? — спросила Шура.
— А? — переспросила Маруся.
— Бабушка где? — заорала Шура во весь голос. — Пропала?
— Ничего, ничего. Придет. Наверно, народу в магазине много.
Шура наклонилась через перила, чтобы посмотреть, не идет ли бабушка наконец.
Вдруг она отскочила от перил и взвизгнула.
Маруся бросилась к ней, потом к двери.
Действительно, было чего испугаться.
Повеселевший, успокоившийся Ам поднимался по лестнице.
И не один!
Он вел к себе со двора в гости двух товарищей. Жирный, страшный, курносый, кривоногий пес бежал слева от него. Он был чуть выше Ама. А справа не спеша шагала огромная большемордая собака-великан, с хорошего теленка ростом.
— Де-едушка! — завопила Шура.
Никакого ответа. Только грохот.
— Дедушка! — закричала Маруся так громко, что даже горло заболело.
Не отвечает дедушка.
За своим стуком ничего он не слышит.
Что делать?
А собаки все ближе, все ближе.
Маруся схватила Шуру за руку, и девочки понеслись вверх по лестнице.
Вот шестой этаж, последний. Здесь оставаться нельзя. Здесь живет Ам. Выше! Выше!
Вот и чердак. Девочки бросились к чердачной двери. Обе вместе схватились за ручку. Дернули.
Отперта!
Девочки вбежали на чердак и захлопнули за собой дверь. Здесь наверху, под крышей, было еще темнее, чем в подвале у дедушки.
Девочки стояли в длинном-длинном коридоре. Конца ему не было. И-на весь этот длинный коридор горела всего одна лампочка, под белым колпаком.
Стены коридора были решетчатые, деревянные. За решетками в темноте что-то белело. Вон как будто чьи-то ноги. Вон кто-то раскинул широко белые руки, а голову не видать.
— Это что? — спросила Шура.
— Где?
— Вон там кто-то стоит.
Маруся ничего не ответила. Она взяла Шуру за руку и пошла вперед, поближе к лампочке.
Здесь, под лампочкой, было светлее. И девочки сразу успокоились. Они увидели, что за решеткой просто развешано белье.
Вдруг что-то загремело над их головами.
Маруся и Шура взглянули вверх.
— Кто это? А? Маруся!
— Кошки, кошки, — ответила Маруся и со страхом посмотрела наверх. — Ну, вот честное тебе даю слово, что кошки!
Вдруг железо на крыше загрохотало совсем близко, совсем над головой.
Потом все стихло.
И шагах в пяти от лампочки, где было совсем светло, с потолка медленно стали спускаться чьи-то ноги.
Да, ошибиться тут нельзя было. Сначала показались тупоносые башмаки, потом черные брюки.
Ноги задвигались, будто шагая по воздуху, и что-то нащупали. Туг девочки разглядели стремянку. Стремянка была черная, вся в чем-то вымазанная, поэтому девочки ее раньше не заметили в темноте. Ноги стали на стремянку и медленно пошли вниз.
Вот показалась черная рубаха, черные руки, и в коридор спустился совершенно черный человек.
Девочки глядели на него не мигая.
Черный человек, не замечая девочек, принялся складывать стремянку. Его глаза на черном лице казались совсем белыми.
Вот он сложил стремянку, прислонил ее к стене, и тут Шура спросила радостно:
— Вы негр?
Черный человек повернулся к девочкам и улыбнулся. Белые его зубы так и засверкали.
— Это я-то? — спросил он. — Нет, гражданочка. То есть я, конечно, черный. Но только до шести часов.
Сказав это,
