Желание близости - Мила Бонди

Волосы тяжёлой волной легли ей на спину. Марк провёл рукой по ним, от макушки до самых кончиков. Сжал их руками и стал мять.

– Кажется, у меня появился новый фетиш...

– М-м-м?..

– Твои волосы, – он поцеловал её в висок.

– Марк?

– Да, сладкая?

– Нам надо остановиться...

– Никак не могу тобой насытиться, – она почувствовала, как он улыбается. – Твоя кожа, словно пропитана каким-то волшебным афродизиаком... у меня встаёт всякий раз, как я на тебя посмотрю... – он заманчиво улыбнулся.

– Пошляк...

– Угу... у тебя научился...

Серинда уступила. Отклонила голову назад, раскрывая свои губы для него. Поцелуй был жадным и стойким. Яркий, сочный и неимоверно вкусный!

– Знаешь, какое самое экстравагантное украшение есть у женщины? – оторвавшись на секунду, на одном дыхании задал свой вопрос Марк. Серинда смотрела на него из-под полуопущенных ресниц. Взгляд затуманен, разум её витал где-то далеко. Он улыбнулся, проведя большим пальцем по нижней губе девушки. Они припухли и раскраснелись. Так вызывающе и дерзко! – Губы... они способны свести с ума мужчину, а их вкус – подчинить.

Уголки её рта застенчиво приподнялись.

– А знаешь, какое самое экстравагантное украшение у мужчины? – промурлыкала нежно она, медленно проводя пальчиком по его губам, а затем едва касаясь, по ключице, груди, до пряжки ремня.

– Гх-м-м... – не нашёлся с ответом Марк.

Её смех проник ему под кожу. Так тепло и нежно...

– Мужчину прежде всего украшает... – драматическая пауза. – Интеллект!

– О, Боже, как банально! – он рассмеялся вместе с ней.

– Ты – очень умный! – сказала она, сделав шаг назад.

– Признаться, я редко за свою жизнь слышал от женщин подобный комплимент, – он растерянно улыбнулся.

– Охотно верю, – подмигнула она. – Чаще всего ты наверное слышал их стоны.

– Откуда в тебе такая язвительность?

– Наследственное, – она махнула рукой, оглядевшись по сторонам. – Куда ты меня привёз?

В сумерках место казалось нереальным, заколдованным. Осень уже проникла на улицы города, обосновалась и «расцвела» яркими красками. Их окружали деревья от лиственных до хвойных. За ними виднелись очертания дома, построенного в экостиле. Но вся эта красота и гармония меркли перед сияющим изображением Манхеттена, разливаемым миллионами огней в водах вечернего Гудзона. От вида панорамы небоскрёбов, озаряемых солнечными лучами, у Серинды захватило дух.

– Впечатляет?

– Не то слово... – прошептала она. – Потрясающе!

– Потрясающе! – повторил Марк, вот только он не смотрел на закат, а наблюдал за реакцией девушки.

Что больше всего ему нравилось в ней? Пожалуй, её естественная реакция на, казалось бы, самые простейшие вещи. Она, как ребёнок, радовалась отражению солнца на зеркальной поверхности небоскрёбов. Никакой наигранности. Никакого жеманничества. Никакого притворства.

– Эта земля досталась мне от отца. По-крайней мере, до недавнего времени я считал её своей, – он неуклюже пнул листья под ногами.

– Почему? – Серинда поёжилась от ветра. Обхватила руками себя за плечи.

– Недавно я нашёл письмо, написанное отцом незадолго до катастрофы, – Марк со свистом выдохнул воздух из лёгких. – Он написал его той женщине... – Марк едва заметно скривил лицо.

– Ты злишься на него?

Серинда понимала, что расспрашивая его об этом, вступает на очень зыбкую почву, но желание узнать правду было нестерпимым. Оно жалило и словно разъедало её изнутри.

– Раньше злился.

– А сейчас? – она замерла, прислушиваясь к каждому его вздоху.

– Кажется, я стал ненавидеть его ещё больше, – Марк пожал плечами.

– Почему?

– Он хотел развестись с моей матерью и поселиться на этой земле со своей любовницей. Здесь он хотел с ней жить! – он провёл рукой вокруг себя. – Фактически эта земля принадлежит той женщине, это был его подарок ей в знак любви! – Марк фыркнул. – Получается, я должен найти её и завершить то, что начал отец?..

Перед глазами Серинды поплыли красно-чёрные точки. Она глубоко вздохнула и резко развернулась к Марку спиной. Её начала бить мелкая дрожь. Она должна ему сказать, признаться, пока не поздно...

– Марк, я...

– Замёрзла? – он оказался рядом с ней. – Поехали, отвезу тебя домой, – он поцеловал её в макушку, нежно прижав к себе с боку. – Поздно уже, твоя бабка, наверняка, уже начала волноваться, протирая масляной тряпочкой дуло своего дробовика.

– Да-а... скорее всего... – она осеклась, – то есть я хотела сказать, что она, конечно же, волнуется! Уже довольно поздно...

Серинда проглотила ком горечи. Расправив плечи, посмотрела ему в глаза. В них горело желание и страсть. Ради таких минут стоит рискнуть всем, даже, если потом будешь испытывать боль. Возможно, он никогда не узнает, кем приходилась её мать его отцу. По-крайней мере, пока длится их связь...

Всю дорогу до её дома они вели непринуждённую беседу. Марк подначивал её, как обычно. Она отвечала ему, смеясь. Иногда он касался своей рукой её колена, посылая, тем самым, по всему её телу импульсы тепла и страсти.

Расставание было не менее страстным и горячим. Он не выпускал её из машины минут десять. Целовал так, словно в последний раз. Голова кружилась у обоих от недостатка кислорода в лёгких.

– Ма-а-а-ррр-к! Задушишь ведь!

– От нежности ещё никто не умирал, – промурчал он ей в губы.

– От нежности, скорее всего, нет, а вот от асфиксии... – парировала она.

От громкого стука в окно машины, подпрыгнули оба, словно их застукали с поличным на месте преступления. Испугавшись, Серинда начала икать. Марк же не мог сдержать смех в груди, увидев за окном морщинистое лицо, которое то ли улыбалось, то ли скалилось. Бабка переводила свой взгляд с одного на другого, что-то бормоча.

– Скажи, что она не насылает порчу на меня, – попросил Марк.

– Из-за твоего дурацкого смеха я ничего не могу разобрать, – Серинда напряжённо стала прислушиваться. – Кажется, она упоминала слова «хрен» и «отсохнуть». Ик! Вот только я не могу проследить их связи... Ик-ик!