Правда выше солнца (СИ) - Герасименко Анатолий
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Что ж, зато теперь умеет летать и творить иллюзии.
Даже если бы плод удалось сохранить – что с того? У Локсия и Орсилоры есть сын. Где-то там, на Батиме. Кадмил всю жизнь провёл рядом с Локсием, и тот ни разу не обмолвился о сыне. Боги устроены по-другому.
«Через пять лет тебе это будет до лампочки, – так он сказал тогда. – Думаю, даже раньше. Потому что ты – бог, а разум бога выше всей этой чепухи».
Боги устроены по-другому. У них белая кровь, они живут по нескольку тысяч лет и проводят время, занимаясь наукой и войной. Тот голос, о котором говорил Акрион в ликейской роще, даймоний – это не божественный голос. Сократ ошибался. Даймоний слышат только люди. Даймоний – правда, которую ты сам знаешь о себе. Правда о том, что такое добро, и что такое зло. Она выше гордости, выше любых убеждений, выше всего на свете, выше самого солнца.
Но разум бога выше правды. Вот и Мелита, став богиней, изменилась. Нет больше той девочки, которая влюбилась и понесла от Гермеса. Меняется любой, в чьих жилах течёт белая кровь. Влага, какая струится у жителей неба счастливых…
«И ты изменился», – сказал Кадмилу голос.
«Да».
«Причём далеко не в лучшую сторону».
«Шёл бы ты, а?»
«Не выйдет. Ты столько бед наворотил, что будешь слушать меня очень долго».
«А вот и нет, – сердито подумал Кадмил. – Я нашёл Эвнику. Скоро Локсий вновь сделает меня богом. И ты исчезнешь».
Голос промолчал. Его предназначение заключалось в том, чтобы отклонять от того, что Кадмил бывал намерен делать, а склонять к чему-нибудь – это он не умел. Не склонял и теперь. Только хранил сдержанное, обвиняющее молчание.
Кадмил закинул сумку за плечо и шагнул обратно в разверстые двери тамбура. Лабиринт дворцовых коридоров принял его в тёмные, душные объятия.
Где же все?
Акрион хотел найти Фимению. Интересно, нашёл ли? Впрочем, вряд ли с нею что-то сталось. Эвника должна была понимать, что робкая младшая сестрёнка – не помеха на пути к трону. Стало быть, ничего плохого Фимении не сделала. Наверняка.
Навстречу Кадмилу по коридору прошёл отряд лудиев. Возглавлял бойцов, как ни странно, Спиро с факелом в руке и с неизменной гадкой ухмылкой на роже. Увидев Кадмила, чернявый паршивец склонился в чрезвычайно почтительном поклоне – ещё чуть-чуть, и пропахал бы носом пол. Кадмил не удостоил поклон ответом.
«А зачем это Локсию обращать тебя в бога, – задумчиво спросил голос, когда лудии скрылись за поворотом, – если у него уже есть ассистентка?»
Кадмил застыл, будто в лесу с разгону попал в густые заросли и завяз в ветвях.
Голос был прав.
Раньше Локсий не спешил превращать Мелиту в богиню из-за того, что отчаянно не желал увеличивать, как он говорил «число потенциальных соперников». Верховному богу был необходим лишь один помощник. Всегда. И, когда Кадмил выказал себя плохим помощником – строптивым, своевольным, с привычкой лезть в государственные дела – Локсий низложил Кадмила до обычного смертного. А взамен взял на побегушки Мелиту.
Второй слуга ему теперь без надобности.
«И подумай, будет ли Мелита, такая, какой она стала сейчас, просить Локсия превратить тебя в бога? – продолжал голос. – Да хотя бы и просила. Локсий вряд ли согласится вернуть тебе способности. Уж больно ты далеко зашёл в своём непослушании. Тебе ведь ясно сказали: сиди и не высовывайся, подумай над поведением. А ты?»
– А я разыскал корень человеческого Сопротивления, – сквозь зубы прошипел Кадмил.
«И что? Будешь дальше из кожи вон лезть, чтобы найти источник алитеи? Давай, старайся. Может, и найдёшь. В таком случае, благодаря тебе у наших хозяев всегда будет вдоволь энергии. Веголья продолжит выкачивать пневму из тирренов, которые ходят в театр смотреть на убийства. Орсилора и Хальдер смогут без помех плести интриги на Батиме. Тысячи людей-заговорщиков погибнут. А тебе за это лет через двадцать снова разрешат летать в душном костюме, выполняя хозяйские прихоти. Великолепный план, дружище Кадмил. Надёжный, как клепсидра».
Похоже, даймоний Кадмила не знал, что предназначен лишь отклонять от дурных дел. Он дерзил, издевался и норовил поддеть побольнее. Интересно, даймоний Акриона такой же?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})«Да какой ещё даймоний, – возразил голос. – Это ты сам с собой разговариваешь, придурок».
Кадмил поскрёб ногтями шею. Сощурился: впереди теплился свет, должно быть, от факелов на женской половине. Он побрёл к жёлтому пятну, покачиваясь, цепляя сумкой за стены.
«Спуститься в подвал, – думал Кадмил, чувствуя, как волны огня и холода прокатываются по хребту. – Прогнать тирренских олухов. Развязать верёвку на двери. Сказать: ты свободна, Пелонида. Беги, твори хаос, готовь человечков к большой войне с теми, кто называет себя богами. Да не забудь: меня убивать не нужно, я больше не бог и, видимо, никогда им не стану».
Мысль была, как остро заточенный клинок, или как заряженный под завязку жезл. Так и хотелось испытать её в действии.
«Да, но эта сука меня убила!»
– Му эприксе т'архидия, – прошипел он. Удивительно, как хороша бывает людская брань. Особенно когда остаётся лишь ругаться. Ведь сейчас, что ни сделаешь, станет только хуже.
Кадмил подошёл ко входу в гинекей и с некоторым удивлением обнаружил, что это вовсе не гинекей. Тяжкие думы и тьма дворцовых коридоров сыграли шутку, выведя ночного скитальца прямёхонько к тронному залу. Огромное, с недосягаемым потолком помещение терялось в полумраке, который едва могли разогнать редкие факелы на стенах. У входа застыли двое рослых лудиев с копьями.
Акрион в задумчивости прохаживался у дальней стены. Трон афинских царей, конечно, не походил на золочёный резной престол какого-нибудь египетского правителя. Это было массивное сооружение на высоком ступенчатом постаменте, грубо высеченное из цельного куска мрамора. Изголовью древний скульптор придал волнообразные очертания, так что занявший своё место царь выглядел как бы осенённым языками огня – или потоками водопада.
Больше в тронном зале ничего не было. Ни единого предмета мебели. Ни одной статуи. Лишь роспись на стенах с известным сюжетом: Аполлон сходит с Олимпа и провозглашает людям весть о всеобщем мире. Кадмил поглядел на плоский профиль нарисованного Аполлона и вдруг вспомнил, как лежал на кровати, полумёртвый, в тот день, когда очнулся от небытия. Вспомнил, как нашёл в изголовье старую сумку. И то, что было в ней.
Он подошёл к трону и устало опустился на нижнюю ступень постамента.
Акрион, не говоря ни слова, всё так же расхаживал от одной стены до другой. Ножны ксифоса хлопали его по бедру.
Кадмил не стал нарушать молчания, поскольку ему было совершенно нечего сказать. Так они и молчали вдвоём – один сидя, другой в непрестанном движении – пока не вошёл Спиро. Этот босяк даже ходить умудрялся по-хамски: не шагал, как все люди, а крепко, враскачку вколачивал в землю ступни.
– Нашли? – вскинулся Акрион.
– Фимению? Не-а, – качнул головой Спиро. – Да не волнуйся так, отыщется сестричка твоя. Я зато вон чего надыбал.
В руке его блеснул царский венец. Кадмил прежде видел этот убор на голове Ликандра. Старинная диадема из электрума в виде сплетённой в кольцо лавровой ветви. Тонкая вещица и очень красивая. Даже удивительно, что эллинские мастера сумели такое сделать несколько сотен лет тому назад.
– А где все прочие? – спросил Кадмил без всякого интереса. – Небось, девок портят да сундуки потрошат?
– Прокл и Генион стоят на воротах, о хитроумнейший из богов, – начал Спиро, как всегда, с преувеличенной почтительностью. – Вар и Клавдий стерегут тронный зал у дверей, ты их должен был видеть. Ещё пять двоек заступили в караул по дворцу. Остальные разместились в казарме. Старшим по казарме назначили Арзу, он смотрит, чтобы чего не натворили. Местных солдат мы пока проводили в подвал... ну, тоже чтобы чего не натворили. Завтра выпустим.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})– Акрион! – позвал Кадмил. – Не боишься, что твои молодцы разнесут дворец?
Акрион рассеянно вертел в руках царскую диадему.
