Мир, где меня ждут. - Марина Дементьева

Эстель, не выдержав, разрыдалась, уткнувшись мокрым лицом в плечо подруги. Та, тяжело вздыхая, гладила ее по спине и вздрагивающим от всхлипов плечам. Ну как же она не понимает?…

— Что я не понимаю? — спросила женщина. Оказывается, она уже настолько не контролировала себя, что задала вопрос вслух — телепатией Ясна не владела, она вообще была обделена даже искрой магического Дара.

— Ну что я могу ему сказать? Здравствуй, сыночек, я твоя мама! Ты меня не помнишь, да и не можешь помнить, потому как видела я тебя единожды в своей несчастной, глупой жизни… А как узнала? Да просто сердце подсказало, и уж очень ты похож на своего отца! А какие еще тебе нужны доказательства, родной мой? А где была столько лет… Пряталась в чужих землях, под чужим именем, потому как приговорили меня к позорной казни, к долгой и мучительной смерти. А за что? Да так, пустяки, сынок, всего лишь за убийство. Но я всё равно милая и замечательная, самая лучшая на свете, ведь я так люблю тебя, пусть и не растила тебя, не видела твоих первых неуверенных шагов, не слышала твоих первых, еще смешных таких слов… И пусть ты уже красивый, взрослый мужчина, которому не нужна ни моя забота, ни моя нежность, и уж тем более — мои робкие оправдания, будто бы в том, что ты провёл детство среди чужих людей, я виновата меньше всех. Прости меня, сыночек мой, за то, что не смогла тебя сберечь. Прости меня ради тех лет отчаяния и пустоты, холодных дней и бессонных ночей, до утра наполненных мыслями о тебе…

Теплая ладонь подруги гладила по длинным светлым волосам, с которых в горячке бега слетел и потерялся темный траурный платок. Как маленькую плачущую девочку.

— А я ведь только сейчас узнала, как его зовут, — прошептала Эстель, не поднимая головы. — Демиан… Красиво и страшно. Но ему подходит, надо признать.

— Ты должна ему во всём сознаться, — внушала Ясна. — Это глупо, дорогая, этот твой страх. Уверена, что он поймет, вот увидишь. В любом случае нужно собраться с духом, ведь ты сильная, я знаю, ты сможешь, ты же у меня умница! Ваш с Эджаем сын просто не может не понять, не поверить, не простить. Да и за что ему тебя прощать-то?! Разве только пожалеть. Да и не вправе ты лишать его живой матери!

— А нужна ли ему теперь мать? Не лучше ли оставить всё так, как было? Зачем его мучить? А мне для того, чтобы жить, достаточно знать, что мой мальчик жив, видеть его… Изредка, хоть издалека…

— Эста! Да что ты такое говоришь?! Я тебя просто не понимаю!!! А ты сама понимаешь, что говоришь? Эста, да приди же ты в себя! — От полноты чувств Ясна тряхнула подругу за плечи. Умолкла, натолкнувшись на отрешенный взгляд, устремленный внутрь себя.

— Ты не права насчёт меня, подружка. Какая же я сильная? Я слабая. Я очень слабая…

Демиан… Де-ми-ан. Как же непривычно проговаривать про себя это странное имя и ассоциировать его со своим сыном, самым родным и дорогим существом. А уж видеть его таким — взрослым, опасным, красивым… Боги, как же он похож на Эджая! Какое мучительное, сводящее с ума сходство… Насколько это больно — узнавать своего любимого, давно погибшего мужа в чертах сына. Злая ирония судьбы — еще в то время, когда она носила свое драгоценное дитя под сердцем, то горячо просила у Хозяйки, чтобы ее сын походил на Эда. Мечта сбылась. Но ее единственного нет рядом.

И Коган, их общий с мужем друг, тоже здесь. Он наставник Демиана! Причудливы и непонятны игры Хозяйки. Сколько сил она потратила на то, чтоб не попасться ему на глаза, сколько раз вздрагивала в страхе, что давний знакомый узнает для всех погибшую хранительницу в провинциальной лекарке. Да видно зря боялась — Когану Согрейну сейчас было явно не до смутных подозрений. К тому же Эстель была не уверена, разглядит ли он полузабытые черты той, что давно уже успел похоронить в своей памяти и сердце в простой синарской знахарке?

Месяц первого снега девять тысяч девятьсот семьдесят пятого лета Второй эпохи. Подземелья телларионского замка

Тяжелый, одуряющий запах прелой соломы и разлитых помоев. Запах отчаяния и страха, обреченности без надежды. Холодно, темно и сыро. Повсюду грязь, грязь… Мерзко, боги, как мерзко! Догорающий факел на стене чадит и искажает линии, отбрасывает гротескные тени, отражается в полубезумных глазах напротив. Тонкие пальцы, судорожно обхватившие стальные прутья решетки. Молодой маг едва сдержался, чтобы не завыть в голос, видя Эстель здесь, в этом ужасном подземелье, грязную, оборванную, в оковах. Лишенную силы, чести, свободы. На закате следующего дня ее лишат и жизни…

— Эста, что я могу сделать для тебя? — Да что он может теперь для нее сделать?! Больно, как же больно видеть ее такой… Разбитой, уничтоженной, придавленной этими каменными стенами, словно погребальной плитой. И ведь причина ее одержимости, этой безграничной тоски не в ужасном положении, не в несправедливом, жестоком приговоре. Она потеряла смысл своей жизни в тот самый миг, когда погиб Эджай. Коган заскрежетал зубами. Хозяйка, ну почему, почему он не сумел остановить его тогда??? Ведь всё могло сложиться иначе! В том, что сейчас происходит, есть и его, Когана, вина!

— Позаботься о нём, Коган! — в исступлении шептала Эстель, прижимая исхудавшее лицо с лихорадочно блестящими глазами вплотную к зазору между толстыми прутьями. Зачем эта показуха, эта жуткая обстановка? Как будто она рвалась прочь отсюда…

— Позаботиться о ком, Эста? Я тебя не понимаю!

— Позаботься о нём… — словно в бреду повторяла девушка, и молодого мага ножом по сердцу резал этот сумасшедший горящий взгляд. Эста, милая, что же с тобой сделали… — Пообещай мне, что ты не оставишь его!

— Обещаю, — шепнули предавшие его губы. Лицо эльфийки осветила слабая вымученная улыбка.

— Спасибо, Коган. Это самое важное, что ты можешь для меня сделать. Больше мне ничего не нужно.

И замолчала, потеряв вдруг всякий видимый интерес к миру. Хрупкая фигурка в изорванном платье, сжавшаяся в комочек посреди холодной сырой камеры на подстилке из несвежей соломы. Коган поднялся и, пошатываясь, побрел прочь, к выходу. Зачем он поклялся ей? Ведь он даже не понял сути ее странной просьбы. Кого имела в виду Эстель? Но что ему еще оставалось делать? Только исполнить ее последнее пожелание. Бедняжка, она сходит с ума. Или уже сошла. В любом случае, завтра ее не станет. Согрейн вышел на солнечный свет, испугав стражу страшным остановившимся взглядом. Нет! Она должна жить!!!

Глава тринадцатая. Без права на любовь

Страх, липкий страх, оплел душу и разум, грязной паутиной поселился в каждом уголке кармаллорского замка и преследовал юную герцогиню по пятам, лениво переползая с места на место мягкими, стелющимися по полу и стенам щупальцами. Марина не могла найти себе занятия, ничто не в силах было отвлечь ее от мыслей о предстоящем замужестве. Каждый раз она ловила себя на мысли, что перебирает в памяти имена возможных кандидатов на ее руку и сердце, тщась определить, кому из них она предназначена. Молодые и старые, проницательные и недалекие, красавцы и уроды — ни одного из них она не видела в роли своего супруга. Что поделаешь, мнения герцогини Ариаты никто не озаботился спросить. В бессилии ломая руки, она понимала, что всё уже давно решено. Еще немного, и ее просто поставят перед фактом. До совершеннолетия оставались считанные дни.