Гибискусу не хватает света - Кирилл Андреевич Кузин

— Капитан, немедленный взлет может негативно сказаться…

— Поднимай!

— Слушаюсь.

Корабль задрожал, отрываясь от земли. Неман лежал на полу, стараясь прийти в себя. Он видел, как Игорь тоже опустился на пол, как его лицо исказила гримаса боли. А еще Неман видел свой гибискус, зеленеющий на своем законном месте. В этот момент Неман подумал о том, что надо бы проверить лекарство в шкафу, но тело не подчинялось ему. Корабль начала сотрясать мелкая дрожь, чередующаяся с чуть более ощутимыми толчками. Это Васко вел огонь по кораблям, оставшимся внизу, лишая пиратов шансов на преследование, а также на рейд, который они так хотели осуществить.

Контрабандист с трудом поднял руку, чтобы взглянуть на часы. Ему казалось, что время идет медленно, но часы показывали, что ему оставалось от силы пятнадцать минут. Неман уже чувствовал боль, поднимавшуюся из самых глубин его тела к сердцу и мозгу. Ему было плевать на раны, что он получил от пиратов. Тело уже не слушалось его, он даже не мог ничего больше сказать. Он видел только знакомый в мельчайших подробностях потолок рубки своего корабля и боялся. Боялся умереть вот так, из-за случая, помешавшего ему добраться вовремя до лекарства. В уголках глаз вдруг выступили слезы. Неман не мог ничего с этим поделать — его тело начало разрывать, начиная с ног и кончиков пальцев.

Он услышал, как кто-то зовет его. Силуэт Таркельи заслонил собой потолок. Неман понимал, что это она кричит его имя, но ничего не мог ей ответить. Яд, что жил внутри него все это время брал вверх, потревоженный брагой, что в него влили пираты, а разум угасал. Неман пытался что-то сказать. Он прошептал: «гибискусу… света не хватит…». А затем поле его зрения начало сужаться, а силуэт девушки и потолок за ним медленно отдалялись. Последнее, что услышал Неман, умирая на полу своего корабля, были слова Таркельи.

— Земля зеленая взрастила, — сказала она своим дрожащим, но от этого еще более решительным голосом откуда-то издалека.

Глава 10

Разум все еще витал где-то далеко, среди темноты и вспышек света. Он не чувствовал ничего кроме паники. Казалось, что нет движения, что есть только вечная точка в бесконечности, которой принадлежал разум. С нее невозможно было сдвинуться, и именно поэтому им ничего не ощущалось помимо паники. Ни температуры, ни времени, ни пространства. Тут не было ничего, кроме вспышек света, что мигали не пойми почему и как. Их источников не виднелось совсем, ибо сама пустота была их источником. Но, спустя определенное количество миганий, в этот мертвый мир пробилось первое из ощущений. И он наконец-то услышал. Услышал тишину. Разуму самому было непонятно и удивительно — как так тишина вдруг стала той нитью, по которой он стал возвращаться туда, откуда пришел в первозданный мир, пугающий собой так же, как и эта самая тишина. Он смог различить ее не сразу, но в конце концов уловил ее — она была очень знакома и легко узнаваема, ведь они так долго числились напарниками. За тишиной пришло тепло. Оно также неожиданно обволокло собой, успокоив, подавив панику, бурлящую и стремящуюся вырваться наружу. И необъяснимая чернота с вездесущими вспышками, от которых нельзя было укрыться, перестала быть страшной и пустой. Все-таки в ней что-то находилось. По одному сюда проникали прочие ощущения и чувства. Пробился и запах дома. Его нельзя было ни с чем спутать. Это был тот самый запах, по которому люди отличают родные места, что в состоянии укрыть их от мест неприятных и, может, даже опасных. Последним вернулось сознание. Оно воссоединило все то, что по очереди приходило из-за невидимой границы, заставило разрозненные части сцепиться в единый механизм.

Его поразило, что он и правда слышал тишину. Она была такой же, как и много-много месяцев назад, когда путешествия проходили в одиночестве. Странно, подумалось ему, почему я вдруг это вспомнил? Он ухватился за эту мысль, и сразу же вспомнил картинку, изображавшую девушку с размытым силуэтом. Он потянулся к этому воспоминанию, и тут же нащупал следующее. Так ему пришлось возвращаться назад довольно долго, от чего заболела голова. Или она болела все это время? Он не помнил. Но тревога начала возрастать внутри, не смотря на тепло и ощущение безопасности. Глаза никак не хотели открываться. Казалось, что веки слиплись. Но после некоторого количества попыток, они разомкнулись, подставив глаза прямо яркому свету, поэтому их пришлось зажмурить и открывать во второй раз, уже осторожнее.

Потолок казался знаком. Даже слишком. Он не воскрешал собой воспоминания, но самим своим присутствием обещал, что все будет хорошо.

Голова поворачивалась с трудом — болела и она, и шея. Фотографии и картинки, что когда-то висели на стене, сорвались и лежали на полу, собранные в стопки. То же касалось и книг, чьи законные места пустовали. Такой предстала комната с кровати.

Дневной свет с полной силой бил из экрана, расположенного на стене. Он показывал картинку, как будто давно виденную контрабандистом: серые стволы деревьев, их темно-зеленые бархатные листья. Неман прикрыл глаза, чтобы сконцентрироваться на тишине, что царила в коридорах корабля. Ни одного звука не слышалось тут — прямо как в одиноких путешествиях через подпространство. И это начинало волновать. Последнее воспоминание было связано с Таркельей, бравшей управление корабля на себя. Что же произошло? Как долго я пролежал тут, начал задавать себе вопросы контрабандист.

Он медленно и осторожно перевернулся на бок и с неудовольствием присел на кровать. Окинув каюту взглядом, Неман вздохнул. Пираты хорошенько постарались, наведя здесь беспорядок, который, видимо, кто-то постарался устранить. Голова болела, болело плечо. Неман осторожно повернул голову, стараясь осмотреть его, но только с удивлением обнаружил наложенную повязку на место ранения, теперь сильно саднившее. Телу вдруг стало прохладно, и Неман поежился. Проведя руками по коже, контрабандист с удивлением обнаружил, что он сидит нагой. Медленно встав, борясь с собственным телом, Неман добрался до своей одежды в шкафу, тоже лежащей как попало. Передвигался он с трудом: его шатало, ватные ноги подкашивались; но тишина заставляла капитана корабля действовать.

Им внезапно овладела мысль, от которой внутри похолодело. Часы показывали двадцать часов. Контрабандист направился в рубку, тяжело ступая по металлическому полу корабля. Каждый шаг отдавался тяжелым и глухим стуком в царившей вокруг тишине. Заглянув в рубку, Неман расслабленно вздохнул — гибискус стоял на месте, и с ним, как казалось отсюда, ничего не случилось