Лазурные берега - Сара Ларк

— Это, наверное, было бы сказочно — потерпеть кораблекрушение и очутиться на таком маленьком необитаемом острове вдвоем с тобой, — мечтательно сказала Нора, но затем, однако, добавила: — Но без каннибалов. Приключений у нас хватало и на Ямайке.

Дуг надеялся, что в Сан-Доминго им не придется пережить новые приключения. Дело, связанное с Макандалем, казалось ему опасным. Еще со времен Грэнни Нэнни он знал, какую угрозу могут представлять мароны, если у них есть хороший руководитель. Маронов в конце концов удалось усмирить, но в Сан-Доминго, очевидно, конфронтация обострилась, и, судя по всему, не только со стороны белых. Хладнокровно запланированные убийства свидетельствовали о ненависти, и, вдобавок к этому, Макандаль, казалось, был умным и образованным. Опасный противник. Дуг рассчитывал, что их пребывание на плантации в Сан-Доминго будет по возможности коротким. В городе он чувствовал себя в большей безопасности.

Глава 7

Виктор давно уже не видел свою жену такой сияющей, счастливой и раскованной, как в тот день, когда она смогла наконец приветствовать своих родителей в порту Кап-Франсе. Но зато Нора испугалась, увидев Деирдре. Дочь показалась ей гораздо более худой и бледной по сравнению с тем, какой она была, выходя замуж. Нора обняла Деирдре и Виктора, а затем и Амали, которая стояла позади Деирдре и ждала, держа над ней зонтик от солнца.

— Я едва могу дождаться, когда снова увижу Нафию и познакомлюсь с твоей дочкой, Амали… Ее зовут Либерти, не так ли? Какое красивое имя! Как чудесно видеть всех вас!

Виктор на карете отвез их в городской дом. Она была уже заполнена четырьмя пассажирами, и Амали пришлось идти пешком. Багаж можно было забрать позже.

— Карета слишком маленькая, — извинилась Деирдре, однако Дуг только махнул рукой.

— У вас ведь городское хозяйство, а не большая плантация, — сказал он. — Что я тебе говорил, принцесса? Тебе придется несколько ограничить свои потребности. Жена врача не может рассчитывать на золотую карету.

— Может быть, она потому и несчастна, что живет довольно скромно, — сказал Дуг жене, когда они устраивались в одной из комнат для гостей. — Я считаю, что здесь очень хорошо. Однако по сравнению с Каскарилла Гарденс…

Нора покачала головой. Она была очень внимательной наблюдательницей.

— Я так не думаю. И в таком случае Деирдре не писала бы поначалу восторженных писем. Тогда у них было еще меньше слуг, только повариха, Амали и Нафия. А теперь здесь есть еще и Бонни. Если подумать как следует, Дуг… С этого все и началось! Деирдре изменилась с тех пор… с тех пор, как этот пират принес сюда Бонни… Кто знает, что с ней такое? Неужели Виктор…

Нора запнулась. Ни она, ни Дуг не могли представить себе, что у Виктора завязался роман с этой молодой чернокожей женщиной, которая к тому же попала в его дом в качестве пациентки. Тем не менее Нора приняла решение не спускать с Бонни глаз. Она на следующее же утро попросила Бонни помочь ей одеться, хотя Нафия рвалась выполнить эту работу. Малышка за последние два года очень многому научилась и хотела показать свое умение. Нора утешила ее, пообещав воспользоваться ее услугами на следующий день.

Бонни была робкой, но усердной и вежливой. Она старалась помогать, где только могла, и Нора не заметила в ее поведении ничего необычного. Бонни с такой любовью рассказывала о ребенке чужой женщины, заботу о котором она взяла на себя, что в конечном итоге ее история вызвала у Норы скорее сочувствие, чем недоверие.

— Приятная малышка, — заметила она в разговоре с Дугом после того, как поблагодарила девушку и отослала ее в свою комнату. — Что же с ней случилось? Как она смогла дойти до того, что попала к пиратам?

Нора снова делала себе прическу. Несмотря на усилия Бонни, волосы сразу же рассыпались по плечам. У этой девушки не было талантов, необходимых личной служанке.

Дуг поднял брови:

— Нора, эта «приятная малышка», по ее собственным словам, была главным канониром на пиратском корабле. А это означает, что она отправила к рыбам несколько дюжин бравых моряков. Пираты стреляют такой картечью, которая рвет все в клочья! А во время абордажа они буквально купаются в крови. Так что не недооценивай маленькую Бонни!

Нора наморщила лоб:

— Ты считаешь, что меланхолия Деирдре как-то связана с ней? Неужели она сделала нашей дочери что-нибудь плохое?

Дуг покачал головой:

— Нет. Я так не думаю, по крайне мере, для этого нет никаких видимых оснований. Они ведь вполне доброжелательно общаются друг с другом.

И в самом деле, отношения между Деирдре и Бонни были непринужденными и дружескими. Они не избегали друг друга, что можно было бы сделать без труда, поскольку Бонни была много занята на кухне, а в остальном сама решала, какую часть домашней работы взять на себя, и не было никаких намеков или мелкой злости, когда они разговаривали друг с другом. Деирдре играла как с Намелок, так и с Либерти, что также говорило против того, что ее угнетает неисполненное страстное желание иметь детей.

— Если и были какие-то разногласия между Деирдре и кем-то из черных женщин, — продолжал Дуг, — то скорее с Амали. Тебе это не бросилось в глаза? Раньше они были, как две хохотушки, а сейчас я только и слышу: «да, миссис», «нет, миссис» и «Амали, ты не могла бы…» Они общаются друг с другом вежливо, но холодно. Вот с этого я бы и начал, то есть если ты хочешь поговорить с кем-то, не привлекая к себе внимания… Мы могли бы оказать давление на Амали, если она сама не скажет, что изменило ее отношение к Деирдре. — Он улыбнулся.

Нора шлепнула мужа своим веером. Они вдвоем как раз готовились к ужину, на который были приглашены некоторые члены церковной общины Виктора и Деирдре.

На этом ужине Нора стала понимать, что так угнетало ее дочь в Кап-Франсе. Высшее общество богатого города было скучным. Здесь было слишком мало людей возраста Деирдре и Виктора, с которыми молодая жена врача могла бы общаться.

На этот вечер они пригласили молодого учителя, который привел с собой свою благовоспитанную жену — бесцветное создание, которому уже с рождения было предначертано быть серой мышкой. Кроме нее, появился неженатый, как принято у католиков-папистов, священник со своей сестрой, которая, несмотря на то что ей было всего тридцать лет, выглядела удрученной и брюзгливой. Нора еще довольно хорошо помнила свои первые годы на Ямайке, когда каждое воскресенье ей приходилось терпеть общество преподобного Стивенса и его фанатично верующей молодой жены. За ужином в доме Дюфренов Нора скучала точно так же, как и ее дочь и муж, по крайней мере, до тех пор, пока разговор не зашел о Макандале и о покушениях на убийство. Эту тему затронул священник, а Виктор и Нора воспользовались возможностью расспросить о причинах, которые побуждали Макандаля совершать преступления.