Тигриные глаза - Ширли Конран

"Трудно поверить, что это не фантазия и не декорация к оперному спектаклю», — думала Плам в то время, как лодка скользила к причалу и взору ее одно за другим открывались романтические строения центральной Венеции. Вдоль каналов тянулись тронутые временем, но не утратившие своего великолепия дворцы, окрашенные в бледно-розовые, красноватые и всевозможные коричневые тона. Двери и окна их были искусно окаймлены белым мрамором. Сводчатые галереи, тоже из белого мрамора, спускались к частным причалам, обозначенным полосатыми швартовочными столбами, торчавшими из воды.

В Свой первый приезд сюда Плам очень удивилась, увидев, что Венеция стоит не на воде, а расположилась на сотне мелких островов внутри защищенной лагуны. Острова связывали друг с другом небольшие мосты, перекинутые через узкие каналы, не всегда благоухающие ароматами. Сейчас они были забиты водными трамваями, неповоротливыми гребными лодками, роскошными частными катерами и элегантными черными гондолами, которыми ловко управляли живописные гондольеры в соломенных шляпах с лентами.

Плам сошла с причала и направилась к площади. С каждым шагом ей казалось, что она становится меньше ростом и идет внутри картин Каналетто или Гварди.

Они с Бризом остановились в «Киприани», в апартаментах с отдельными спальнями. Их взаимоотношения, внешне дружеские, на самом деле были напряжены до предела. Бриз всячески старался помочь ей и все же постоянно нарушал свое обещание соблюдать перемирие и не упоминать о разводе до окончания бьеннале. Всякий раз он повторял при этом, что у него не каменное сердце. То и дело с языка у него срывались ядовитые замечания по поводу деревенщины в стогу сена и другие не менее обидные колкости, на которые Плам старалась не обращать внимания, чтобы сохранить мир.

Еще Плам обещала и себе и Бризу, что всю неделю, пока будет проходить выставка, она сосредоточится только на ней и выбросит из головы всякие мысли о голландских картинах семнадцатого века и о своих поисках того, кто их подделывает. В Париж ей не придется возвращаться, Тонона полиция там не обнаружила. Скорее всего он сбывает свои подделки в нескольких странах, скрываясь под разными именами. А теперь, когда он узнал, что за ним охотятся, он, как и предполагал инспектор Кригг, залег на дно и не подает признаков жизни.

Но прежде чем отложить свое расследование, Плам намеревалась все же воспользоваться случаем и задать несколько вопросов тому, кто до сих пор ускользал от нее, — Чарли Боуману. Отец Чарли консультировал выставку кубистов в Буэнос-Айресе, где они с Чарли находились уже несколько месяцев, а теперь ненадолго вернулись в Европу, чтобы не пропустить это выдающееся событие в мире живописи. В художественных кругах бьеннале вызывает такой же интерес, как чемпионат мира по футболу среди болельщиков. По этой причине Венеция в такие моменты являет собой отчасти карнавал, отчасти картинную галерею и отчасти торговую ярмарку, где из рук в руки переходят предметы живописи и узнаются последние новости.

В качестве главной участницы от Англии Плам все свое время и энергию была вынуждена тратить на встречи, которые для нее устраивал Бриз. Выступавший в качестве ее агента, он трудился не покладая рук, и ее жизнь грозила превратиться в один нескончаемый и утомительный коктейль длиной в четыре сумасшедших дня официального открытия выставки, когда публичный просмотр еще не начат, но агенты уже проворачивают свои дела и ловят новых звезд, коллекционеры стремятся купить подешевле, подписываются или возобновляются контракты, готовятся показы, планируются книги, устраиваются карьеры и выставки. В эти четыре дня участники стараются уловить первую реакцию на свои новые детища, а пресса берет интервью у всех мало-мальски известных художников.

Повернув под раскаленным солнцем налево, Плам ускорила шаг, направляясь сквозь толпу на площади к кафе «Флориан», которое до полудня находилось в тени и по этой причине являлось средоточием сплетен и слухов, касающихся бьеннале. Воздух внутри и снаружи за переполненными столиками был пропитан ими. За охлажденным кофе или «беллини» — персиковым соком с шампанским — без конца обсуждались составы отборочных комиссий, жюри, участников и победителей. Любые мрачные предположения тут же находили подтверждения. Шепотом передавались смутные слухи о предвзятости членов жюри. Хотя протежирование в таких случаях было обычным делом, слухи о сговоре и взятках представлялись маловероятными, особенно когда касались известных членов жюри.

На самом же деле, как хорошо знал Бриз, самым лучшим и дешевым способом воздействия на жюри была пресса… В этом году многие агенты и страны-участницы проводили широкие рекламные кампании, устраивая немыслимые приемы для прессы. Американцы с этой целью пригнали целый самолет со знаменитостями. На французском приеме, как всегда, должен был присутствовать президент Миттеран. Англичане разослали свыше тысячи приглашений на свой костюмированный бал, устраиваемый При свечах во вторник вечером в готическом дворце на Большом Канале, обставленном в стиле восемнадцатого века. Плам, приглашенная на него в качестве почетной гостьи, собиралась предстать в открытом платье из белого шифона с черными пластиковыми звездами по нему и с разрезом чуть выше колена.

Она добралась до кафе и поискала глазами Чарли. Услышав свое имя, заметила Дженни, махавшую ей из-за столика. Дженни приехала по приглашению обедневшей графини, проживавшей в покосившемся от времени доме на малопривлекательном канале.

Плам помахала в ответ и направилась к Чарли, который сидел за столиком в одиночестве. Вслед раздавался шепот:

— Это Плам Рассел, ее выдвинули вместо Ричарда Гамильтона, вы можете поверить в это?

— Говорят, она уже переспала с членом жюри из Испании…

— А я слышала, что с американским…

— Так это точно она?

— Точно.

— Говорят, что Бриз предлагал ее каждому в жюри…

— Вряд ли бы он осмелился, уже несколько лет у нее связь с британским членом жюри…

— Избавь, господи, от этих сучек! — Плам плюхнулась на стул.

— И пошлых шуток, — усмехнулся Чарли. — Эта тема бьеннале, «Взгляд женщины», вызывает массу непристойных острот.

Чарли заказал охлажденный кофе и одобрительно поднял вверх большой палец:

— Прекрасная экипировка, Плам. — Она была в бледно-желтой шелковой тунике и сандалиях тех же тонов.

— И твоя тоже, Чарли. — Плам улыбнулась, глядя в темные глаза Чарли, которые на сей раз смотрели без заметного беспокойства. Розовая рубашка на нем была от Диора, а двубортный шелковый костюм — от Армани. Одежда на Чарли всегда сидела и сочеталась самым чудесным образом. Его портил лишь маленький рот с недовольно поджатыми губами, унаследованный от отца.