Кахатанна. Тетралогия (СИ) - Виктория Угрюмова

Еще более потерянным выглядел Малах га‑Мавет. Воины Траэтаоны упорно не желали умирать — и не умирали. Он не просто касался их рукой, как обычных смертных; он рубил сплеча, как сражался бы с божественными противниками, но его клинок всегда встречал звенящий клинок или древко копья; его доспехи трещали под ударами секир, а сангасои не падали вокруг него изломанными куклами. Они улыбались, они сражались, смеясь, — словно не бог, а лишь великий воин противостоял им — смертоносный, великолепный, опасный, но… они не боялись за свои души, — внезапно понял га‑Мавет и не выдержал: стал — медленно еще — отступать.

— Послушай, мудрый, — взволнованно обратилась Каэтана к жрецу, который с ясной улыбкой наблюдал за бурлящим на равнине сражением, — как же это может быть? Твои воины владеют магией? Или они сродни богам?

— Почти так, Ищущая, почти так. Великая Интагейи Сангасойя научила нас; что нельзя силой отнять то, что отдают по доброй воле. Ибо дарящий всегда сильнее отнимающего. Дарящий отдает то, что у него есть. Отнимающий пытается завладеть тем, чего у него нет. Кто из них сильнее? Может, ты этого не знаешь, но великий Траэтаона никогда не был Богом Войны — лишь теперь его так называют во внешнем мире. А он был, есть и будет Богом Мира. Просто, чтобы защищать мир, нужно быть сильнее тех, кто постоянно хочет воевать. Поэтому ты никогда не увидишь изображения вооруженного Траэтаоны. И главная сила его воинов заключается в том, что они с радостью отдадут свою жизнь за жизнь другого. Они не боятся смерти, не бегут ее — они ее просто не признают. Они не любят смерть так же, как не любят войну. А Бог Смерти — Малах га‑Мавет — привык отнимать жизни. Вот он и ломится в открытые двери. Знаешь, что случается с тем, кто изо всех сил ломится в открытые двери? — Старый жрец лукаво улыбнулся. — Вижу, что знаешь. Этот глупец обычно падает и очень сильно ушибается. А дверь остается целой — ее не удается выбить.

Кодеш стоял широко расставив ноги и зычно трубил в огромный витой рог. На этот его зов со всех сторон стекались дикие звери. Он гнал в бой их всех: волков, вепрей, оленей, пантер. Темными тучами закрывали небо хищные птицы — ястребы, коршуны, орлы и соколы. Они кружили над полем боя, понукаемые грозными призывами своего повелителя вступить в битву на стороне богов, но никак не начинали схватки.

Волки жались к земле, вепри свирепо рыли землю клыками, а пантеры грациозно выгибали спины и застывали в этой настороженной позе., Олени, склонив головы и выставив вперед рога, упирались ногами в землю, будто вросли в нее. Звери Кодеша не хотели сражаться с сангасоями.

Лесной бог впал в ярость. Звук его рога сделался столь пронзительным и сильным, что у Каэтаны заныли зубы и цветные искры заплясали в глазах. Волки ответили повелителю жалобным скулением и медленно двинулись вперед, все время порываясь избежать решительной схватки.

Черно‑белые рыцари под штандартом с изображением льва спешились и выставили вперед длинные копья. Затем они сомкнули строй, подняли щиты и живой стеной двинулись на перепуганных зверей. Птицы с жалобными криками носились над полем этого невиданного сражения, не желая нападать.

Тогда Кодеш опустил свой витой рог, запрокинул голову, увенчанную рогами, и закричал. Его громкий крик, более похожий на рев смертельно раненного дракона, пронесся по равнине, порывом ураганного ветра ворвался в сомкнутые ряды копьеносцев и разметал их по полю. Кодеш ревел и ревел, и его звери пошли в атаку.

— Зверей жалко, — неожиданно сказал Тхагаледжа. — Это ведь не прочие монстры, а самые обьяные лесные жители. Бесчестно было впутывать их в нашу войну.

— Видишь ли, — обратился к Каэтане жрец. — Они тоже не могут победить армию Сонандана. И Кодеш им не помощник, потому что не он создавал их. А значит, и повелевать ими по‑настоящему не может. Он ведь не знает их, он ими только управляет. Я думаю, его нужно проучить. Ты согласен со мною, Тхагаледжа?

— Согласен, мудрый Нингишзида. Я думаю, Новым богам пора напомнить, что земля Сонандана не подчиняется им, и отучить их от охоты вламываться сюда со своими кровавыми распрями, войнами и коварными замыслами. Знаешь ли ты. Ищущая, — спросил он у потрясенной услышанным и увиденным Каэтаны, — над какими зверями невластен Лесной бог?

Она отрицательно покачала головой.

— Он невластен над теми животными, которые сами присутствовали при начале творения. Их, правда, осталось мало. В основном это левиафаны и драконы, а также змеи, но это уже так, мелочь. Этот мир населен разными тварями. Многие из них могущественны и почти что вечны, и они не любят Новых богов. А те об этом часто забывают.

С этими словами Тхагаледжа вынул из кармана маленький золотой свисток и поднес его к губам. Каэтана Напряженно прислушалась, но звука не уловила. Она вопросительно посмотрела на владыку сангасоев.

— Нужно немного подождать, — ответил тот на ее взгляд, — совсем немного.

Каэтана перевела взгляд на поле боя и обнаружила, что черно‑белые копейщики стараются по мере возможности не убивать животных. А звери хоть и атакуют их, но не так яростно, как можно было бы ожидать, так что сражение на этой части равнины было самым спокойным.

Безглазый Бог Мертвых Баал‑Хаддад гнал свое воинство, состоящее из мардагайлов и прочих упырей, на ярких и нарядных воинов под знаменем Древа Жизни. Те расправлялись с нежитью без видимого страха — рубили топорами, секли мечами, накалывали на копья и сбрасывали в реку. Сражение с воинством Баал‑Хаддада кипело уже на самом краю берега. Полк Солнца, перебив остатки огненных монстров Шуллата, устремился на помощь к товарищам по оружию и теперь истреблял слуг подземного божества, испепеляя их огненными стрелами.

— Жизнь всегда и везде противостоит смерти. Смерть вторична, ибо без жизни невозможна, — уничтожив жизнь, она уничтожит самое себя. В этом противоречии и кроется вечное поражение смерти. — Старый жрец выглядел смертельно усталым. Вокруг его глаз легли новые морщины, и она внезапно поняла, что он каким‑то недоступным ей образом участвует в сражении. А до этого он казался ей всего лишь сторонним наблюдателем, комментатором, ученым, который присутствует при любопытном эксперименте. Но нет — жрец платил за победу сангасоев дорогую, как оказалось, цену. Над его верхней губой выступили мелкие бисеринки пота, руки напряглись, и на них проступили жилы. Он сжал челюсти и сквозь зубы прохрипел:

— Ну же! Еще одно усилие.

Внезапно Каэтана почувствовала смертельно уставшей и себя. Она потеряла контроль над собой на неуловимую долю минуты, и все поплыло у нее перед глазами.

— Не‑е‑ет!!! — отчаянно закричал Тхагаледжа, и она вскинулась, пришла в себя и плотнее уселась в седле.

В этот момент хлопанье гигантских крыльев сотрясло воздух и погнало его волнами на стоящих на равнине людей. Это был сильный шквал, налетевший ниоткуда, а вслед за ним невероятных размеров тень закрыла солнце. Каэтана подняла голову и замерла, пораженная необычностью и невероятной красотой открывшегося ее взгляду зрелища: по небу летел дракон.

Он весь искрился в солнечных лучах. Когтистые лапы были плотно прижаты к брюху, по позвоночнику — от головы до хвоста — тянулся острый гребень; огромный хвост, казалось, был в состоянии смести одним ударом крепостную башню. Это был самый настоящий, не придуманный, не нарисованный дракон, и у Каэтаны защипало глаза. В этот момент где‑то в тишине ее памяти, там, где уже никто не мог его потревожить, тонкий голос альва произнес: «Я, знаете ли, всю жизнь мечтаю увидеть дракона. Да, видно, не суждено. А ведь какая красота должна быть».

— Красота, Воршуд, — негромко сказала Каэ. — Неописуемая красота.

Дракон описал широкий полукруг над полем боя, вытянул мощную шею и зарычал на атакующих зверей. Те при его появлении сбились в плотную кучу. Все они скулили и повизгивали от дикого ужаса, а дракон развернулся в воздухе и понесся на них воплощением их звериных кошмаров. Они уже не обращали внимания на яростный рев Кодеша. Сын их истинного владыки, их повелитель явил подданным свой грозный лик, и они бежали в страхе, боясь попасться ему на глаза.

Кодеш стоял перед драконом — маленький, жалкий бог, бессильно угрожающий ему своими рогами. Дракон опустился перед ним на землю невероятной громадой, наклонил голову, и желтый вертикальный зрачок уставился прямо на Лесного бога. Тот бросился на дракона в отчаянном приступе гнева, смешанного с бессилием, но монстр вяло двинул головой, раскрылась огромная пасть, блеснули в солнечном свете кривые сабли клыков, и изломанное тело бога, обливаясь кровью, упало на траву.

Отчаянный вопль души, изгнанной из тела, оповестил сражающихся на равнине, что повержен первый бог. Это придало силы армии сангасоев и окончательно обескуражило их противника.

Огромный дракон яростно хлестал хвостом, сметая с равнины воинов Арескои. При виде древнего чудовища стали немедленно отступать и змееголовые джаты.