Профессор Вильчур - Тадеуш Доленга-Мостович

– Я просил вас, коллега, остаться еще. Вы, наверное, догадались почему.

– Да,- тихо ответил Кольский.

– Панна Люция поедет вместе с вами… Я знаю, что вы любите друг друга, и искренне желаю вам большого счастья…

Он замолчал. Кольский стоял бледный как полотно и тоже не мог выдавить из себя ни единого слова.

– Итак, договорились,- сказал после долгой паузы Вильчур,- вы уезжаете завтра утром. Так будет правильнее всего. А сейчас, коллега, позвольте поздравить вас. У вас будет замечательная жена, просто сокровище. Дай вам Бог…

И не смог закончить. Выйдя из комнаты, он возвратился к себе, но Люции уже там не застал. Он тяжело опустился на постель и, подперев голову руками, сидел долго и неподвижно.

В тот день в больнице никто не обедал. Уже смеркалось, когда Люция с помощью Донки начала складывать свои вещи. Ужинали на веранде. Вильчуру пришлось почти силой привести Люцию. У всех было мрачное настроение. Только Емел тянул свои длинные монологи, делая вид, что ничего не замечает. В конце ужина Люция снова разрыдалась и убежала к себе. Всю ночь она не сомкнула глаз. Не спал и Вильчур, а когда вышел утром, то выглядел как после тяжелой болезни.

К восьми часам утра у крыльца больницы остановилась телега, на которую Василь и Кольский стали укладывать вещи Люции. И хотя весть об отъезде Люции еще вчера дошла до мельницы, никто, кроме Василя, который должен был отвезти ее на станцию, не пришел проститься с нею.

Когда уже все было готово, Вильчур еще раз обнял Люцию и пожелал ей счастья. Они оба не могли сдержать слез. Кольский уже сидел на телеге, нетерпеливо посматривая на часы. Василь помог Люции сесть рядом с Кольским. Сам вскочил на переднее сиденье, взмахнул кнутом над лошадиными спинами, и телега двинулась по дороге в сторону тракта.

На крыльце остались Вильчур и Емел. Когда телега уже скрылась за поворотом, Емел сказал:

– Вот и уехали…

– Уехали,- после минутного молчания откликнулся Вильчур.- Все уезжают… Все… И ты уедешь.

Емел покачал головой.

– Не уеду. Останусь. Как хочешь, а я полюбил тебя. Полюбил тебя за то, что ты глупый, император.

Вильчур усмехнулся.

– Глупый…- повторил он.

– Да. А в нынешние времена, когда разум существует лишь для того, чтобы творить зло, что же такое глупость, если не высшее проявление добра? А что же такое добро, если не мудрость? Жизнь становится парадоксом. Может, это и мудро, что ты, вождь, живешь, чтобы приносить счастье другим.

– Может быть, для этого я и был создан,- задумчиво сказал Вильчур.

– Ты живешь для других, а другие – для самих себя. И только я не знаю, для кого и для чего живу… Много лет я ищу ответ, ищу ответ на этот вопрос на дне каждой бутылки. И не нахожу… Наверное, не могу напасть еще на ту единственную. Но не беспокойся! Придет очередь и для нее. Я опрокину ее, и в последнем глотке мне откроется правда…