Оскал смерти. 1941 год на восточном фронте - Хаапе Генрих

Итак, русские постепенно окружали нас, а над Малахово разразился тем временем сильнейший снегопад. Вдобавок к этому с северо-востока на нас ринулись ужасные снежные бури, блокировавшие все дороги и обездвижившие вообще все вокруг. Наши запряженные лошадьми снегоочистительные плуги не справлялись с этим невероятным количеством снега, и практически все наши солдаты с утра до вечера расчищали лопатами дороги, по которым нам подвозились боеприпасы и продовольствие. 22 января, когда фронт вокруг Малахово опять засверкал и зарокотал взрывами, из штаба дивизии пришло сообщение о том, что положение вокруг Ржева приняло крайне критический характер. Теперь командиром нашей дивизии был генерал Гроссманн, сменивший на этой должности Аулеба в ходе отступления от Москвы. Внешне Гроссманн совершенно не соответствовал своему громкому имени — это был довольно низкорослый, но вместе с тем чрезвычайно энергичный человек.

На следующий день новости были еще того хуже. Семь русских армий под предводительством маршала Жукова стремительно сминали нашу линию обороны с очевидным намерением завершить окружение осажденных германских войск в районе Ржева. Противостоя остатками своих сил этому невероятному натиску, наша 86-я дивизия продолжала оборонять железнодорожное сообщение между Вязьмой и Ржевом, уже захваченное на некоторых участках русскими. Гридино представляло собой самый северо-восточный бастион немецкой линии обороны. На карте это выглядело как вызывающе оттопыренный палец, раз за разом яростно атакуемый русскими. Казалось, что так долго удерживать Гридино просто нереально. Но генерал Модель, сменивший Штраусса на должности командующего 9-й армией, был человеком не только чрезвычайно решительным, но и на удивление изобретательным. Для начала он издал общий по 9-й армии приказ, гласящий о том, что врагу не должно быть уступлено ни одного метра земли, за что приказывалось сражаться до самой последней капли крови самого последнего солдата. Затем он организовал контратаки всесокрушающему натиску русских с применением «временных противотанковых подразделений» — наскоро сформированных отрядов, оснащенных противотанковыми артиллерийскими орудиями, всеми имеющимися в распоряжении зенитными орудиями, ну и, разумеется, всеми остальными видами огнестрельного оружия. Эти отряды бросались на врага с конкретной целью: полностью освободить от него железную дорогу на Вязьму — единственное оставшееся у нас к тому времени наземное сообщение с родиной. Если бы мы лишились этой жизненно важной для нас коммуникации, 600 000 германских солдат и офицеров оказались бы в окончательно замкнувшемся вокруг них стальном кольце русских. Мы, конечно, продолжали бы сражаться до последнего, пока у нас не иссякли бы все боеприпасы и продовольствие, а дальше — неизбежный конец.

25 января случилось вдруг чудо. Для поддержания морально-боевого духа личного состава 6-й дивизии в Малахово из Биельфельда прибыли потрясающие подарки.

Это были праздничные угощения, отправленные нам Райнекингом — нацистским крейслейтером этой области, который раньше был приписан ко 2-му батальону 18-го пехотного полка в качестве рядового солдата. Еще перед самым финальным ударом по Москве он был переведен в Германию на партийную работу, а теперь не без некоторой льстивости засыпал нас невообразимым количеством сигарет, сигар, ликеров и натуральных немолотых кофейных зерен.

— Приговоренным всегда дают хорошенько набить себе утробу перед самой смертью, — угрюмо прокомментировал это Вольпиус.

Но теперь, когда мы как следует передегустировали все ликеры, а на огне закипал самый что ни на есть настоящий кофе, мы почувствовали в себе гораздо меньше готовности к пусть и геройской, но все же гибели. Во многих посылках было даже порядочное количество штайнхегера — излюбленного напитка вестфальцев и липперляндцев.

— Если до нас дошли кофе и выпивка, то дойдут и боеприпасы, — оптимистично резюмировал Ноак.

В тот вечер все мы так основательно набрались, что положение вокруг Ржева стало представляться нам почти в розовых тонах.

Видимо, для того, чтобы наполнить чашу нашего счастья до краев, фронт вокруг Малахово заметно поутих. Ноак даже пошутил по поводу того, что русские, будучи сами большими любителями выпить и повеселиться, великодушно решили оставить нас разочек в покое и не мешать и нашей пирушке. Оказалось, однако, что, как и раньше, они просто перебрасывали в тот момент свои войска на запад, где имели больший успех, который требовалось закрепить. Нескончаемые колонны красных обходили Гридино стороной, направляясь к тылам наших позиций у Ржева.

«Линия Кёнигсберг» была удержана. Удержана ценой огромных наших потерь, но враг так и не прорвал ее ни в одном месте, а на каждого погибшего немецкого солдата пришлось по десять погибших русских.

Нина Варварова

Оберст Беккер быстро шел на поправку, и я почувствовал, что, чтобы не быть отправленным обратно в Гридино, мне пора продемонстрировать свою незаменимость и в каких-то других направлениях. Маленький Беккер раздобыл для меня серую кобылицу по имени Веста и передал ее мне вместе с шутливым удостоверением на право собственности, в котором указывалось, что Веста теперь принадлежит мне и что по окончании военных действий, а также в признание моих служебных заслуг мне будет разрешено забрать ее с собой обратно в Германию. Несмотря на свою призрачность и отдаленность во времени, вероятность того, что и лошадь и я останемся в живых, все же впечатлила меня.

Веста была самой лучшей лошадью из всех, что у меня когда-либо были. Это было довольно проворное животное среднего роста, очень кроткого нрава и с очень развитым чутьем на опасность. Когда инстинкт подсказывал ей, что впереди находится что-то, могущее представлять для нас угрозу, она коротко всхрапывала, останавливалась как вкопанная, а затем обходила опасное место стороной. На следующее утро я взобрался на нее верхом и отправился в свой объезд по тыловым деревням, предварительно связавшись и уговорившись о встрече с начальником медицинской службы нашей дивизии, оберфельдарцтом Грайфом, которого не видел с самого начала отступления от Москвы. Внимательно выслушав мой подробный доклад о проделанной работе, он попросил, когда у меня будет для этого время, тщательно проанализировать весь мой опыт фронтового врача в зимних условиях ведения боевых действий и обобщить его в виде небольшой брошюры для использования в Германии при специальной подготовке врачей перед отправкой в Россию.

В главной тыловой деревне я разыскал фельдфебеля нашей медицинской службы и попросил его сопроводить меня по всем домам, в которых обитало гражданское население. В жарко протопленных и душных избах я обнаружил действительно невообразимое количество беженцев, и в результате лишь беглой поверхностной проверки было обнаружено сразу два случая сыпного тифа. Больные лежали прямо среди пока еще относительно здоровых, которые в своем ослабленном состоянии были особенно подвержены инфекциям. Острый недостаток белка в так называемом «рационе» этих измученных голодом людей проявлялся, например, в многочисленных случаях отечности ног. Вследствие авитаминоза у многих детей наблюдались явные признаки рахита. Из-за несбалансированности питания кормящие матери не могли производить молоко ни в достаточном количестве, ни необходимого качества. Одним словом, с медицинской точки зрения условия обитания во всех домах, занятых гражданскими жителями, были просто-таки плачевными. Когда я разъяснил фельдфебелю все опасности, которыми чревата выявленная мной неорганизованность в условиях проживания, он сообщил мне, что здесь имеется некая молодая русская женщина, студентка-медик, которая по собственной инициативе помогает своим соотечественникам. Ее имя было Нина Варварова, и фельдфебель добавил, что за эту ее добровольную деятельность ей один раз в день выдают бесплатный пищевой паек на немецкой полевой кухне.

— Та-ак, понятно! Значит, эта молодая особа уже сумела заставить работать на себя не только тебя, но и кухонных буйволов. Из того, что я увидел, я могу заключить, что она не слишком-то старается отрабатывать свое бесплатное питание.