Маньяк по субботам - Александр Петрович Гостомыслов

ему не спешить, почему не радоваться? А что мопед взял без спроса — соседи переживут. А может, даже и не узнают. Он едет аккуратно, ничего машине не станет. Ока и так не новая, левой педали нет, и приходится ногу держать на весу или ставить на мотор. Конечно, можно было поехать и на автобусе, но личный транспорт куда лучше. Прокатиться с ветерком — настоящий праздник, будет что вспомнить зимой.

За полчаса до назначенного времени Никита прикатил в Шлиссельбург. Остановился у церкви. Рядом находилась остановка автобуса, постоянно толпились люди, приезжали и уезжали. Небольшая площадь перед ним оказалась заполнена людьми. Они торопились на остров, в крепость. Оттуда слушалась музыка, на крепостных башнях развивались наши и иностранные флаги. Никита подобрал оброненную кем-то газету «Кировский соловей» и узнал, что «Орешек» — одна из самых древних новгородских крепостей.

В крепости раздалась пальба из пушек, потом праздник переместился на берег, и мимо Никиты в старинных доспехах протопал отряд шведских солдат, прошли ровным шагом финны и что есть силы врезал строевым шагом взвод солдат Преображенского полка вс главе с царем Петром I и Меншиковым.

Никита стоял у церкви долго, терпеливо. Наконец он понял — либо его обманули, либо вышла накладка и бородач не смог сдержать слова. Но денежный аванс здесь, в кармане, его уж он не вернет. И все же настроение оказалось испорчено. Никита стал мрачно смотреть сквозь людей, словно не замечая их, разминая, поиграл мышцами огромных ручищ и, сжав зубы, решил — пришла пора заняться своими делами.

Глава XII

В тот же день, в субботу 4 июня в десять утра вместе с инспектором Шестиглазовым я приехал в Шлиссельбург, двухэтажный городок, по архитектуре напоминающий Петербург. Определенного задания не имел. Какой уж тут план, как можно предугадать действия сумасшедшего? Решил действовать согласно окружающей обстановке, личного опыта и интуиции.

У милиции, как я успел заметить, существовал строгий план. Город разбит на кварталы, их патрулировали тройные пешие наряды и лихо объезжали крепкие ребята в бронежилетах автоматами Калашникова в руках.

Интуиция подсказала мне, что поиск следует начать с острова в истоке Невы, где высилась крепость, гремела музыка и куда все стремились. Хорошо умели наши предки выбирать места для своих укреплений!

Посреди широкой, пугающе стремительной, свинцово-темной страшной глубины Невы — каменистый остров, вытянутый как жирный восклицательный знак. По самому краю его, усыпанному камнями, вздымаются к небу выложенные из кирпича толстые стены, изъязвленные старинными чугунными ядрами и тяжелыми снарядами штурмовой артиллерии последней войны. Несокрушимые стены так и давят тебя своей мощью. Над ломаными стенами высится колокольня собора, изрешеченная снарядами, она похожа на ситечко для чая. Настоящая, боевая, много пережившая крепость. Глядишь на нее, и передается тебе, переливается сила от наших бойцов, дравшихся здесь на смерть, входит в тебя крепость и мощь от самой земли Российской, так что плечи расправляются и походка делается тверже, а взгляд смелее. Крепко предки ставили и охраняли державу, это и нам завещали. А мы? Неохота в праздник вспоминать о политике, настроение портится от этого…

На краешке пристани сидел в инвалидной коляске старый, безногий, никому не нужный солдат. По случаю праздника, который справедливо почитал как военный, он надел застиранную, каким-то чудом сохранившуюся с войны гимнастерку, надраил бляху солдатского ремня. Две медали и орден тихонько позвякивали на впалой груди. Солдат оказался никому не нужен, не вписывался в энергичную, празднично настроенную толпу.

Сгоряча я тоже пробежал мимо ветерана, поднялся на борт двухэтажного, старательно пыхтящего парома. Но тут словно ангел пролетел надо мной, я вспомнил: там, в Тверской области, в деревне Всесвятское, стоит с заколоченными окнами оставленный мною родительский дом. К нему в свое время школьники прибили красную деревянную звезду, потому что дед мой Василий был на фронте, прошел всю войну.

В груди что-то защемило, не выдержал, сбежал вниз мимо удивившегося вахтенного матроса, вернулся к старому солдату.

— Отец, на остров поедешь?

Он шевельнул сухонькими ручками.

— Понимаешь, история какая, за проезд заплатить нечем.

— Тебе, отец, сегодня место в президиуме.

Я лихо подкатил коляску к сходням парома.

— Ну-ка, вахтенный, помоги поднять на борт ветерана обороны Орешка, он старый артиллерист, там выступать станет, по приказу мэра, да скорее же, какой неловкий, не урони коляску в воду, в крепости митинг, люди собрались, без него начать не могут.

Старик что-то забормотал, но я его не стал слушать. Люди расступились, несколько сильных мужчин подхватили коляску и по сходням внесли на палубу. Я провез деда на лучшее место, на нос парома, чтобы полюбоваться открывшейся панорамой.

Когда пришвартовались к Орешку, я выкатил ветерана на пристань:

— Ну, отец, дальше сам ориентируйся. Назад сумеешь выбраться?

— Сумею, — глаза старика блестели. — И не из таких передряг выходил живым, а тут я каждый камешек знаю, все исползал в войну.

Я удивился, как быстро старикан вошел в роль ветерана Орешка, подмигнул ему и вместе с праздничной толпой заспешил на каменистую землю островка. Где-нибудь здесь мог затаиться маньяк, выбирая очередную субботнюю жертву. Я вглядывался в веселые лица, пытался представить себе, как они могут измениться в минуту страха и ярости. Вполне могло оказаться, что я уже встречал его да не сумел распознать.

Громко звенело радио, встречая новую волну туристов, приятный женский голос рассказывал:

— Орешек, Орехов, Ореховец, Нотебург, Шлиссельбург — город на левом берегу Невы, у соединения ее с Приладожскими каналами, пристань у истока реки из Ладожского озера. Город основан новгородским князем Юрием Даниловичем в 1323 году, заложившем на острове Орешек (здесь росло много лещины — лесного ореха), у самого истока Невы, деревянную крепость. В 1353 году новгородцы заложили каменную крепость, возвели крепостные стены и башни…

Слушая радио, я уставился на Неву, по ней ходила на веслах новгородская шнява с гребцами, одетыми по-старинному. На корме рядом с рулевым поднята хоругвь, а что нарисовано и что написано на ней — не понят». До чего же мы плохо собственную историю знаем. В школе больше говорят про Древние Грецию и Рим, а по собственной истории как на паровозе мчишься. Об язычестве остается одно смутное представление, про христианство узнаем немногим больше. Мой прадед наверняка по-старославянски читал, э я гляжу на хоругвь, с которой ходили в бой мои предки, и не могу разобрать, чей образ на ней начертан, какие слова написаны.

Наперегонки со шнявой неслась петровская галера, на веслах сидели солдаты Семеновского полка. Слаженная команда — длиннющие весла дружно пенили