На дальних рубежах 2 (СИ) - Incognito

— Отвечайте, Малькольм, — чуть тверже потребовала тень. — Неужели для вас чьи-то погоны важнее всего?

— Да, я сопровождал колонну до Тинсы. Но в нападении погибли только рабы. Техника, которую они потеряли все равно шла на списание.

— Хорошо, Малькольм, очень хорошо, — похвалила его тень, продолжавшая говорить в той же мягкой, вежливой манере. Ее голос был тихим, низким, Хану приходилось напрягать слух, чтобы не упустить ни слова. — А теперь скажите мне, вы знали о том, что по вашему участку двигается диверсионная группа противника? О том, что будет засада?

Мэл стиснул челюсти, перекатив желваками. Он лихорадочно соображал, в какое дерьмо мог влипнуть и как из этого выбираться теперь. Рука медленно поползла в сторону подушки, миллиметр за миллиметром пробираясь к лежавшему там пистолету.

— Еще одно движение и наш разговор будет окончен, — неожиданно четко произнесла тень отработанным командным тоном. — Руки на колени и сидишь, как паинька.

— Оставь моего сына в покое, — процедил взбешенный отец в бессильной ярости.

— Обязательно, — согласилась тень, возвращаясь к своему кошачьему мурлыканью. — Как только ты мне все расскажешь.

— Это закрытая информация.

— Как видишь, не очень. Или не для всех. Вот и думай, Малькольм. Крепко подумай над тем, во что наступил и чем рискуешь. Кого ты прикрываешь? Предателей, которые сольют тебя, как только им станет выгодно? Уже слили. За то, что ты сделал, тебе положен трибунал. Я даю тебе шанс, Мэл.

Дело поворачивалось совсем поганой стороной. Мэл теперь понимал, что в его дом проникла не террористка, возомнившая себя гребаным ниндзя, а явно кто-то из спецслужб. В пользу этой догадки говорило все. Кто еще мог проникнуть на территорию военного городка и обезвредить систему охраны его дома? Кто еще мог так грамотно выбрать время визита и взять под контроль всех, кто находился в доме? Так спокойно удерживать маленького заложника мог только хорошо обученный человек, да и сам предмет разговора подтверждал эту догадку. Но только кто мог прислать в его дом спеца и зачем?

— Малькольм, сфокусируйтесь, — потребовала тень. — Еще раз, вам было известно о планах неприятеля?

— Да, — зло выдавил Мэл. — Был приказ позволить им зайти на позицию. Они должны были выдать себя нападением и быть уничтожены с воздуха. Такую вводную мне дали.

— Но они не были уничтожены. Странно, не так ли? У вас был приказ преследовать их?

— Нет. Там работала авиация. Всем было приказано оставаться на местах.

— Их позывные, Малькольм, — будто само собой разумеющееся потребовала тень.

— Не знаю.

— Ложь, — безапелляционно ответили ему. — Вы же должны были знать, кого пропускаете. Наверняка слышали их радиопереговоры.

Он мешкал. И он нервничал. А вот тень казалась абсолютно невозмутимой. Она контролировала все, и Мэла как профессионала это выводило из равновесия еще больше. На ее стороне были все преимущества — от оружия и заложника до не заторможенной, а то и специально обостренной реакции. Но было слишком много установок, заставлявших любящего и обеспокоенного отца давиться нужными словами. Тень поняла.

— С террористами не ведут переговоров, так, Хан? — казалось, это было произнесено с улыбкой. — Я не террорист, я не хочу делать то, чего ты так боишься. Но мне нужна информация и я ее получу. Вопрос в том, во сколько это обойдется тебе. Выбирай, кого ты будешь защищать.

И Мэл сделал выбор. Он рассказал все, что хотел знать этот ночной демон. И про странную операцию, и про всех, кто отдавал ему приказы. Вот только одного человека, о котором она спрашивала, он не видел, и это явно расстроило мягкоголосую дьяволицу.

— А теперь скажите мне, Мэл, — произнесла она, но не закончила фразы, внезапно толкнув Колби прямо в руки отцу и стремительно бросившись к открытому окну. Она не произвела никакого шума, просто вытекла в оконный проем и растворилась в воздухе. Когда Мэл подскочил к окну, в лицо ему насмешливо улыбалась безмятежная тихая ночь.

*Исп. — Скажи мне, дорогой мой, что же мне с тобой делать?

***

Марк Фуллер со злостью закрыл папку с отчетом и постучал пальцами по твердой обложке. Уже третий раз Кора Хименес уходила от слежки, которую он к ней приставил. Полномасштабная и постоянная слежка с прослушкой переговоров и перехватом переписки была пока невозможна, но наружное слежение действовало. Увы, Кора Хименес тоже была кое-чему обучена, и при желании могла очень эффективно скрывать свою деятельность.

Официально предпринимать что-то против дочери своего врага он не торопился, для таких мер надо было иметь весомые подозрения в том, что оперативника завербовали. Фуллер же прекрасно знал, что на самом деле майор Хименес ни в какие шпионские игры не играла. Просто прокручивал эту мысль на тот случай, если именно этот способ ударить по ней окажется наиболее удобным в его партии против ненавистного испанца.

Даже в их продвинутое время для того, чтобы подставить кого-то, требовалось непосредственное вовлечение в дело самой жертвы. Нужно было, чтобы подозреваемый хоть в чем-то оступился сам — купился на "медовую ловушку", сказал что-то опасное, встретился с нужным человеком, повел себя недопустимым образом. Конечно, для этого всегда создавались условия, но не на пустом месте! Но Кора Хименес вела себя крайне осторожно: жила по схеме "дом-работа-дом", рот держала на замке, поддерживала очень узкий круг знакомств. И уже третий раз в свои законные отпускные, выходные и праздничные дни она пользовалась отсутствием ограничений на перемещение и просто исчезала в неизвестном направлении, чтобы в срок вернуться на работу, как ни в чем не бывало.

Фуллер подозревал, что дочь испанца могла заняться теневыми делами семьи. Вывести на чистую воду своего врага и наблюдать, как он падает с пьедестала, ломая кости и теряя все, что ему дорого, было бы невероятно приятно. К сожалению, для этого пока не хватало конкретной информации. При этом оставался и второй вариант, который вселял в Фуллера смутное чувство страха: Кора Хименес сорвалась от горя и вышла на тропу войны. О реакции девчонки на известия о смерти ее бывшего раба он был осведомлен. В своей недосягаемости Фуллер был уверен, и все равно страх мести начал просачиваться сквозь эту убежденность.