Другие звезды - Евгений Гуляковский

— Но позвольте, в вашем отчете об этом не было ни слова!

— Это мои собственные, ничем пока не подкрепленные выводы. Когда работа будет закончена…

Кленов опять не сумел сдержаться:

— Перестаньте разыгрывать из себя младенца с бородкой! Вы что, не понимаете, о каких серьезных вещах идет речь? Да если это так, вся их тактика должна быть направлена на то, чтобы закрепиться в нашем мире с помощью… нас самих, тех из нас, кто на это способен!

— Вы хотите сказать?.. Чепуха! Вы привыкли играть в своем Управлении в старинных разведчиков, вам везде мерещатся вражеские агенты!

Ничего больше не сказав, Кленов отошел к другому пульту. Спорить с этим человеком было бесполезно, да и не нужно.

Свою задачу он выполнил, и выполнил неплохо. Жаль, что людям не всегда дано оценить значение собственных открытий. Теперь ему хотелось лишь поскорее остаться одному и обдумать полученную информацию. Очень многое представлялось теперь иначе, чем раньше.

«Если Каминский не ошибся и они не смогут свободно существовать в нашем мире, тогда такие люди, как Гравов, — их единственная надежда…» — Он тут же остановил себя, потому что слишком мало знал об этом юноше и не имел права даже в мыслях предъявлять человеку подобное обвинение. В одном он не сомневался: каким-то образом Гравов связан с последними событиями, а возможно, с теми, кто ими управлял из другого, непонятного и недоступного землянам мира.

«Гравов после гибели мексиканского пришельца остался единственной ниточкой, единственным человеком, способным пролить свет на загадочную историю со спасательной шлюпкой и последовавшим затем прорывом… Наверняка этот прорыв, вся эта схватка, засылка биоробота в чужой мир со специальной защитой обошлись им недешево», — впервые Кленов поймал себя на мысли, что невидимый, отделенный от него непроницаемой завесой антимира противник воспринимается как нечто совершенно конкретное, не похожее больше на бездушный математический символ отвлеченного от действительности уравнения.

Вряд ли бы они стали платить столь высокую цену без серьезной причины. А раз так, paз в фокусе удара оказались Райков и, возможно, вся экспедиция на Гридос — то история с Гравовым и информация, которой он мог располагать, приобретали совершенно особое значение.

Пронзительно синий майский день медленно догорал над столицей. Их уже осталось совсем немного, этих, припудренных золотой пыльцой, цветущих весенних дней. Скоро их сменят душные, напоенные летним солнцем, дни июня…

Кленов медленно брел по проспекту Мира и думал о том, что ему-то уж и вовсе мало остается этих нежных и голубых дней Земли…

Совсем близко впереди обозначилось расставание, и он знал, что много раз будет потом вспоминать этот нереально красивый и тихий день.

Где-то за далеким, невидимым за стенами городских строений горизонтом плыли звезды. Их время еще не пришло. Лучи солнца еще гасили их слабый свет, но они были там.

И Кленов подумал, что все эти дни где-то среди них летела система Гамма вместе со своим Гридосом.

Ему не нравилось даже название планеты, но он знал уже, что нити, связавшие его с ней, слишком прочны, и, следуя их натяжению, он медленно и неотвратимо приближался к своему последнему дню на Земле. Уже ждало его новое предписание, долгая дорога на Гридос, поиски Гравова, и, может быть, если повезет, нескорое и неясное пока возвращение…

Часть третья

ГРИДОС

Глава 1

В безднах параллельной Галактики странный аппарат, похожий на серебряное яйцо, закончил свой полет.

На высоте двух тысяч метров над планетой Яйя его скорлупа начала истончаться под действием фтористого водорода — основного компонента атмосферы этой планеты.

Через несколько минут активного воздействия едкого газа оболочка треснула и рассыпалась. Два существа, внешне совершенно непохожие на людей, развернули по паре огромных темных крыльев и начали медленный, планирующий спуск к поверхности планеты.

Все шло так, как и должно было быть. На Яйе ничего не менялось в течение тысячелетий, даже воздух оставался прежним, чего нельзя сказать о других мирах.

Оба существа полной грудью вдыхали животворную для них смесь ядовитых газов, и, уравняв скорости, вели неторопливую беседу. Их речь была беззвучна и совершенно непонятна для человеческого восприятия, но смысл оставался так же един, как едины были основные законы разума во Вселенной.

— Как ты думаешь, для чего мы понадобились Правителю? — спросил тот, у которого чешуя на груди отливала радужным блеском, что свидетельствовало о втором воинском ранге личного советника Правителя.

Велояг, его спутник, ничего не ответил, лишь недоуменно тряхнул крыльями, отчего прямолинейный его полет прервался, и он провалился метров на двадцать ниже собеседника.

Когда они вновь поравнялись, Велояг дерзнул наконец изложить собственное мнение на этот счет:

— По последним статистическим данным, поставки эликсира замедлились, производство его сократилось почти на двадцать процентов… Может быть, причина в этом?

— Не думаю, — промолвил Гагаяг, поблескивая радужной чешуей. — скорее всего, дело в зялмянине, куратором которого тебя назначили. До сих пор мы не можем установить с ним контакт — а это особый случай, достойный пристального внимания Правителя.

— Как бы там ни было, здесь нас не ждет ничего хорошего. — Концом крыла Велояг указал вниз, где в разрыве облаков уже виднелись красноватые всполохи и зеленоватые дымы столицы.

Хрустальная гора правительственной резиденции издали напоминала средневековый замок. Слишком уж симметрично расположились отдельные зубцы ее прозрачных, сверкающих красноватым светом вершин.

На площадке для приглашенных их уже ждала стража, и, увидев, что это не почетный караул личной охраны Правителя, а всего лишь дежурные гвардейцы, Гагаяг помрачнел еще больше: подтверждались его худшие опасения. Опала, возможно, изгнание на отдаленную планету. В самом худшем случае трансформация личности.

За последние десятилетия положение на внешних границах империи значительно осложнилось, и разжалования производились гораздо чаще награждений.

Скала содрогнулась от очередного землетрясения, и чудовищный грохот разбушевавшейся подземной стихии долетел до верхней площадки. Никто из деймов даже не повернул головы, настолько привычны стали подземные катаклизмы.

Просто лишнее свидетельство дурного настроения Правителя.

Действительно, Ат-Баяг Четвертый изволит гневаться. И было отчего! Ему только что доложили о провале акции воздействия. Исторический ход цивилизации на Зялме остался неизменным и пребудет таковым в ближайшие четырнадцать лет. Лишь через четырнадцать лет им вновь представится случай, но тогда, скорее всего, будет уже поздно.

Словно добрый рок оберегал этот мир. Все было рассчитано и, казалось, все предусмотрено, и тем не менее операция сорвалась. Никто из советников даже приблизительно не представлял себе масштабы нависшей над ними опасности.

Если бы не цикличность прохода на Зялму, он бы немедленно бросил туда два или три легиона, не останавливаясь ни перед какими жертвами. Четыре тысячи лет они наблюдали за этим миром, не подозревая, какая страшная опасность вызревала для них на Зялме, и вот теперь, похоже, опоздали. Во всех подобных операциях у нас всегда был запасной вариант.

— Это так, Великий. — Личный советник Баг-Сеяг затенил лицо сгибом крыла, дабы подчеркнуть свою особую печаль.

Жесты, слова, тысячелетняя лесть — ничего не изменилось и никогда не изменится.

Возможно, именно поэтому они в конце концов проиграют. Ат-Баяг вытянул три длинных суставчатых пальца, заканчивающихся острыми прямыми когтями, и почесал переносицу: слова из советников приходилось вытягивать клещами, и он пожалел, что это не настоящие клещи. Слишком хлопотно, слишком противно. Впрочем, и так не лучше.

— Ну, так что там о этим вариантом, он тоже не сработал?

— Этим занимался Велояг.

— Ты вызвал его?

— Он здесь, Великий, прикажешь позвать?

— Позови.

В дейме, вошедшем вслед за распорядителем приемов, чувствовалась провинциальность. Он даже не затемнил крылом нижнюю половину лица. Кому они раздают ответственные задания? Вот этой деревенщине? Дейму третьего ранга?

Придется взяться за Ага-Буза. Похоже, он слишком увлекся расследованием дворцовых сплетен и забыл свои настоящие обязанности.

— Расскажи, что тебе поручили, — как умел, доброжелательно промолвил Ат-Баяг, и все равно его голос под сводами радужного зала прозвучал мрачно, словно погребальный звон.

— Мне поручили завербовать или похитить зялмянина по имени Гравов.