Дьявольская альтернатива - Фредерик Форсайт

Через сорок пять минут «ЗИЛ», перед которым всю дорогу до Москвы ехал эскорт из двух мотоциклистов, проскочил в Боровицкие ворота Кремля, обогнул Большой дворец и направился к боковой двери в здании Оружейной палаты. Без двух минут шесть Адама Монро провели в личные апартаменты властителя СССР, где он увидел старика в халате, покачивавшего в руке стакан с теплым молоком. Его подвели к стулу с прямой спинкой, дверь закрылась.

– Значит, это вы – Адам Монро, – начал Максим Рудин. – Итак, в чем же заключается предложение президента Мэтьюза?

Монро присел на стул и посмотрел через стол на Максима Рудина. Ему довелось видеть его несколько раз на государственных мероприятиях, но никогда – так близко. Старик выглядел измотанным.

Переводчика в комнате не было, Рудин не говорил по-английски. Монро понял, что пока он находился в воздухе, Рудин навел о нем справки и выяснил, что он – дипломат из британского посольства, который говорит по-русски.

– Предложение, господин генеральный секретарь, – на отличном русском обратился Монро, – заключается в том, чтобы убедить захвативших супертанкер «Фрея» террористов уйти с него, не добившись того, за чем они туда прибыли.

– Давайте договоримся с самого начала, господин Монро, что не может быть и речи об освобождении Мишкина и Лазарева.

– Разумеется, нет, сэр. Вообще-то, я надеялся, что мы поговорим о Юрии Иваненко.

Без всяких эмоций на лице Рудин посмотрел на него, затем медленно поднял стакан с молоком и отхлебнул немного.

– Видите ли в чем дело, сэр, один из них уже успел кое-что разболтать, – сказал Монро.

Он был вынужден в качестве дополнительной аргументации дать понять Рудину, что и он знал о том, что произошло с Иваненко, но он не собирался сообщать о том, что выяснил это от человека из кремлевской иерархии, – а вдруг Валентина все еще на свободе.

– К счастью, – продолжил он – это был один из наших людей, и этому вопросу уделили должное внимание.

– Ваших людей? – переспросил Рудин. – Ах, да! Думаю, я знаю, кто эти «ваши люди». Кто еще знает об этом?

– Генеральный директор моей организации, английский премьер-министр, президент Мэтьюз и три из его высших советников. Никто из тех, кому известно об этом, не собирается ничего сообщать публично. Нет ни малейшего желания.

Казалось, Рудин мысленно обсасывал это сообщение некоторое время.

– А можно то же самое сказать о Мишкине с Лазаревым? – спросил он.

– В этом-то и проблема, – сказал Монро. – И эта проблема родилась тогда, когда эти террористы, – кстати, это украинские эмигранты, – взошли на борт «Фреи».

– Я высказал Уильяму Мэтьюзу свое мнение о том, что единственным выходом является уничтожение «Фреи». При этом погибнет сколько-то людей, но избавит нас от более тяжелых неприятностей.

– Мы бы избавились от этих неприятностей, если бы авиалайнер, на котором сбежали два этих молодых убийцы, был вовремя сбит, – в том же духе высказался и Монро.

Рудин с любопытством взглянул на него из-под густых бровей.

– Это была ошибка, – прямо заявил он.

– Сегодня вечером тоже была ошибка, когда два двадцать пятых «МИГа» едва не сбили самолет, на котором я летел?

У старого русского аж голова дернулась при этом известии.

– Я не знал, – выдохнул он.

В первый раз за все время разговора Монро поверил ему.

– Я хочу убедить вас, сэр, что уничтожение «Фреи» ничего не даст. Точнее, это не решит проблему: три дня назад Мишкин и Лазарев были двумя обычными угонщиками и беглецами, отбывавшими положенные им пятнадцать лет тюрьмы. А теперь они уже знаменитости, хотя и подразумевается, что их освобождения добиваются ради них самих. Но мы-то знаем, что это не так.

– Если «Фрея» будет уничтожена, – продолжал Монро, – весь мир задастся вопросом: отчего это так важно было держать их в тюрьме? Пока никто не понял, что важно не их нахождение в тюрьме, а их молчание. После того, как «Фрея», ее груз и команда будут уничтожены для того, чтобы оставить их в тюрьме, у них больше не будет причин хранить молчание. И именно из-за «Фреи» весь мир сразу же им поверит, когда они расскажут о том, что они сделали. Поэтому просто оставить их в тюрьме – уже не имеет никакого смысла.

Рудин медленно кивнул.

– Вы правы, молодой человек, – сказал он. – Немцы тогда уж обеспечат им публику – они наверняка получат пресс-конференцию.

– Совершенно верно, – сказал Монро. – Так вот в чем заключается мое предложение.

Он рассказал о той же последовательности событий, которые довел ранее до сведения миссис Карпентер и президента Мэтьюза. Русский не высказал ни удивления, ни ужаса, – всего лишь интерес.

– А это сработает? – спросил он наконец.

– Обязано сработать, – ответил Монро. – Это – наш последний шанс: им надо позволить выехать в Израиль.

Рудин взглянул на стенные часы: было 6.45 утра московского времени. Через четырнадцать часов ему предстояло лицом к лицу встретиться с Вишняевым и остальными членами Политбюро. На этот раз не будет подхода издалека – на этот раз партийный теоретик сразу предложит вотум недоверия. Он медленно кивнул седой гривой и сказал:

– Давайте, господин Монро. Давайте, и пусть у вас получится. Потому что если не выйдет, то не будет ни Дублинского договора, ни «Фреи».

Он нажал на кнопку звонка – сразу же распахнулась дверь. В проеме в безукоризненной форме стоял майор из кремлевской гвардии преторианцев.

– Мне надо передать два сигнала: один – американцам, а другой своим, – сообщил Монро. – Представители из обоих посольств ждут снаружи кремлевских стен.

Рудин отдал приказания майору охраны, который кивнул и проэскортировал Монро на выход. Когда они подошли к двери, Максим Рудин неожиданно окликнул:

– Господин Монро.

Монро повернулся. Старик, как и вначале, держал обеими руками стакан молока.

– Если вам когда-нибудь потребуется работа, господин Монро, – мрачно сказал он, – приходите прямо ко мне. Здесь всегда найдется место талантливым людям.

Когда «ЗИЛ» выезжал в 7 часов утра из Боровицких ворот Кремля, первые лучи солнца едва цепляли за макушку собора Василия Блаженного. Возле обочины ждали два черных автомобиля. Монро вышел из «ЗИЛа» и по очереди приблизился к каждому. Он передал одно сообщение американскому дипломату, а второе – английскому. Еще до того, как он поднимется в воздух, его инструкции должны были передать в Лондон и Вашингтон.

Ровно в восемь часов пулевидный нос CP-71 оторвался от бетона аэропорта Внуково-II; взлетев, самолет повернул на запад, в сторону Берлина, лежавшего за тысячи миль от них. Управлявший самолетом полковник О'Салливан был страшно раздражен: целых три часа перед его глазами мелькали механики из обслуживающего персонала советских ВВС, которые дозаправляли его драгоценную «птичку».

– Ну, куда вы теперь хотите отправиться? – спросил он по внутренней связи. – Я не могу посадить эту штучку в Темпельгофе, знаете ли. Там слишком мало места.

– Совершите посадку на английской базе в Гатове, – сказал Монро.

– Сначала – русаки, теперь – англикашки, – проворчал аризонец. – Не понимаю, почему мы не выставляем эту «птичку» на ярмарках. Кажется, теперь всякий, кому не лень, может смотреть на нее.

– Если эта миссия закончится успешно, – сообщил Монро, – миру может вообще больше не понадобиться этот «блэкберд», также как и другие.

Полковника О'Салливана такая перспектива далеко не радовала.

– Знаете, что я собираюсь делать, если это случится? – окликнул он. – Я стану водить эти чертовы такси. Опыта мне не занимать – это уж точно.

Далеко внизу проскочил литовский Вильнюс. Обгоняя в два раза встающее солнце, они должны были прибыть в Берлин в 7 часов утра по местному времени.

В половине пятого на «Фрее» – Адам Монро в это время ехал на автомобиле из Кремля в аэропорт, – в капитанской каюте раздался звонок внутренней связи.

Человек по имени Свобода выслушал сообщение с мостика, затем ответил что-то по-украински. Сидя через стол от него, Тор Ларсен наблюдал сквозь прищуренные веки.

Каков бы ни был этот звонок, он явно озаботил командира террористов: он сидел, склонив голову и нахмурившись, пока не пришел для смены другой террорист, взявший на охрану норвежца.

Свобода оставил капитана под дулом автомата, который нацелил его одетый в маску подчиненный, и поднялся на мостик. Когда десять минут спустя он вернулся, то казался страшно разгневанным.

– Что случилось? – спросил Ларсен. – Что-то опять не так?

– Немецкий посол вышел на связь из Гааги, – сообщил Свобода. – Русские, кажется, отказались дать разрешение на вылет любого западногерманского самолета – как государственного, так и частного, – по воздушному коридору из Западного Берлина.