Дети Арахна - Юлия Горская

 Луверик слушал это, нахмурившись.

 Встал и Малавик, грозно глядя на своих дружинников. Вновь двинулась стража владыки, тесня собравшихся. Загудели трубы.

 Кое-как восстановился порядок.

 - Народ Арбоша! – проговорил Луверик, возвысив голос. – Пусть свершится приговор!

 Ильвиг, что все это время не проявлял к происходящему ни малейшего интереса, поднял голову. Прищурившись, он посмотрел на князя, потом на небо с наползающими на Вард тучами. И что-то в этой мрачной картине развеселило колдуна - тряхнув головой, он тихо рассмеялся.

 Палач, ждавший от владыки знака, поежился, и перекинул деревянный черпак для смолы с руки на руку.

 - Молчи, - бросил он с неприязнью. – Если не хочешь длительных пыток от меня лично.

 - Я не боюсь тебя, - бросил ведун. – Это ты должен бояться. Сделав меня калекой, ты сохранишь мне жизнь на свою беду.

 Палач хмыкнул. Он не стал сообщать колдуну об особом поручении князя – «мучить до смерти».

 - Исполняй! – произнес Луверик в абсолютной тишине.

 Грянул гром. Гигантская молния рассекла черную пелену грозовых туч.

 Закинув голову и прогнувшись назад, Ильвиг разразился демоническим хохотом. Прямо над ним ослепительно сверкнул новый разряд, на секунду заслонив от шарахнувшегося народа фигуру колдуна.

 - Исполняй!

 Голос князя потонул в оглушительном треске и истошных криков. Веревки, свисавшие со столба, занялись огнем.

 Ильвиг поднялся на ноги, извиваясь в попытках освободиться от пут.

 Но крепкий удар опрокинул его на спину. Сильная рука палача ухватила за рог, лишив возможности пошевелиться, другая рука охватила шею, парализовав окончательно.

 - Что ж ты не вызвал грозу, чтобы спасти Арбош, злыдень? – прохрипел ему в лицо каратель, стискивая горло колдуна.

 - Это не я, - прохрипел тот.

 - Только меня ничем уже не остановишь. Получай!

 Следующая вспышка высветила ужасную картину – палач из последних сил удерживал бившегося в судорогах Ильвига, который уже не мог даже кричать от боли. Лицо его залито было клейкой смолой. А над ними нависала черная колыхавшаяся зеленым мерцанием зыбкая фигура женщины.

 - Смотрите! Смотрите! Улхурка!

 Те из храбрецов, что еще оставались во дворе княжеских хором, стали свидетелями этого странного явления, приведшего в трепет даже сердца видавших виды.

 - Что же ты делаешь, Немферис! – закрыв лицо руками, простонал Луверик. Не зная, что на гибель ведуна явилась посмотреть сама Хефнет, он сам малодушно поверил словам корнуотов.

 Огненный вихрь занялся в глубине клубившихся туч. Нижний край его вытянулся, вращаясь, пока не скрыл в себе устремившуюся навстречу таинственную фигуру. Чернильные клубы пронзила очередная вспышка молнии, голубое сияние которой затмило слабеющие огни вихря.

 - Что же это такое? – выговорил Малавик, не веря своим глазам.

 Тучи над Вардом стали быстро блекнуть, сворачиваясь и превращаясь в серые кучевые облака. Мрак рассеивался. Но в самой небесной глубине, ожидая, осталось затаившееся нечто.

 А на помосте жалобно и протяжно выл ослепший Ильвиг.

 Палач поднял его, ухватив за рога.

 - Что с ним делать, княже? – спросил он. – Продолжить?

 Луверик осмотрел площадь, на которой оставались еще корнуоты, что притихнув, ожидали, чем же закончится это светопреставление.

 Колдун перестал кричать.

 - Стой, князь, стой! – взмолился он вдруг. – Стой…

 Какое-то время Ильвиг молчал, свисая с рук палача и набираясь сил.

 - Пока ты не лишил меня языка, владыка, - заговорил он, обращая к князю ослепшее, испачканное смолой и кровью лицо. – Я хочу передать тебе слова отца, который, умирая, оставил предсказание об Арбоше. Лишь стоя на границе жизни, отделяемой меня от мира мертвых, где ждет меня отец, я выполню неосторожно данное ему обещание. Я всегда ненавидел тебя, князь. Пусть сегодня, в день смерти Ильвига, не останется тайн. Мой отец всегда уважал тебя и пророчил большое будущее. Я не мог простить ему этого. Ведь меня, своего сына, он считал дураком и отступником, – он помолчал, свесив голову и тяжело дыша, потом снова повернулся к господину, которого не мог больше видеть. - Слушай, князь! Тебе не избежать войны с марлогами! Но одолеть их ты сможешь только «когда ночь наступит в начале дня».

 - Останови казнь, палач! – тронутый откровением, приказал Луверик, привыкший многое прощать даже врагам.

 Ильвиг в который раз разразился сумасшедшим хохотом.

 - Нет, князь, нет! Не будь трусом, чтобы показаться благородным! Дух той, в чьей смерти я повинен, не оставит меня! И Арбошу твоему грозит беда, пока не отступится от него гнев той, что даже за гранью смерти имеет власть над живыми! Делай свое дело, палач!

 Но тот разрезал веревки, что связывали руки колдуна, и вопросительно взглянул на князя. И тут же мощный удар в грудь отшвырнул его от страшного, искалеченного, но все еще опасного корнуота, который скаля зубы, медленно поднимался на ноги, сжимая в руке снятый с пояса карателя большой нож.

 - Прими мою жертву, Арахн! Пусть войду я в царство мертвых твоим сыном! – завопил он, вонзая себе в горло тонкий стальной клинок…      

Глава 26

 Немферис сидела в темном углу, монотонно произнося слова заклятий, которые рождали образы неземных существ. Они метались по комнате и пугали Руту кошмарным видом и свистящими звуками. Бросить госпожу корнуотка не могла и не хотела. Но становилось все страшнее. Сгущался сумрак, и она видела, как сползает он к тому месту, где находилась царевна. Рута не решалась её окликнуть - Немферис все больше казалась чужой, настроенной если не враждебно, то уж точно не дружелюбно.

 К вечеру стало еще хуже.

 Царевна впала в бред. Лицо посерело, глаза закатились. Она лежала на полу, тихо постанывая, словно видела дурной сон и никак не могла проснуться.

 Помолившись Астуу-му, корнуотка в конце концов осмелилась подойти к ней.

 - Немферис? – она присела рядом и осторожно тронула холодную руку.

 - Кхорх умер, - пробормотала царевна, и невыразимое страдание отразилось на ее лице. – Кхорх умер. Меч Гродвига убил его. Умертвил тело, но … не повредил душу. Душа Кхорха … ушла в грот Забвения. И вернется, … душа его вернется. И Сульфур вновь погрузится во мрак.

 - Немферис, очнись! – Руте стало страшно слышать этот хриплый голос, полный тоски и безнадежности. – Очнись! – повторила она и отважилась встряхнуть царевну, с облегчением заметив, что та медленно пришла в себя.

 - Госпожа, госпожа, я с тобой.

 Немферис открыла глаза и села, с недоумением осматриваясь.