Подружимся с едой, или Наставления всем, кто ест. Записки не только о кулинарии - Райхерт Галина Сергеевна

В семьдесят шесть лет его жизни вместилось многое.

Учеба в МГИМО в 1945–1949 годах.

Аспирантура в Институте истории Академии наук СССР в 1949–1952 годах.

Научный сотрудник этого института в 1953–1963 годах.

В 1957–1967 годах – старший преподаватель МГИМО и Высшей дипломатической школы МИД СССР, исторического и филологического факультетов МГУ. С 1952 года – действительный член Российского географического общества.

Кандидат исторических наук.

Докторскую диссертацию защитить не позволили – не понравилась тема.

Основал в Тарту журнал «Скандинавский сборник» и был его главным редактором с 1955 по 1961 год.

Удостоен медали им. Кекконена (Финляндия), но выехать за ее получением не позволили.

За выдающиеся книги в области кулинарии получил в 1993 году международную премию Ланге Черетто.

Среди его книг: «Внешняя политика Руси, России и СССР за 1000 лет в именах, датах, фактах», «Татары и Русь», «Словарь международной символики и эмблематики» и, конечно, книги кулинарной тематики – «Чай. Его типы, свойства, употребление», «Все о пряностях», «Кулинарный словарь», «Тайны хорошей кухни» и многие другие.

Всего В. В. Похлебкиным написано около 50 книг, переведенных на 14 языков мира, общий тираж его книг – более 100 млн экземпляров.

Его немного нелепое имя, так похожее на псевдоним, не один десяток лет было на слуху даже у тех, кто книг его не читал.

И хотя криминальной хроникой в 2000 году уже никого нельзя было удивить, преступление поразило многих. Ждали с нетерпением известий от следствия: кто? за что?

Новостей особых не последовало: есть вещественные доказательства, есть отпечатки пальцев. Появились даже подозреваемые – задержаны были два грабителя, убившие писателя Жильченкова… Видимо, их причастность не была доказана (или не подтвердилась), поскольку дело по факту убийства Похлебкина В. В. 22 октября 2001 года приостановлено.

Забытым этот человек быть не мог. С его смертью разворошили многое, и стало очевидным неоднозначное к нему отношение. Оно, в свою очередь, было вызвано неординарностью, сложностью натуры великого ученого. История знает немало таких судеб, но не все они столь трагично завершились.

Одни из тех, кто встречался с Похлебкиным в последние годы, отмечают его скрытность, подозрительность, скандальность и даже… манию преследования (племянник Климент, шведский знакомый Исотало Сеппо Иоханнес). Разве можно рассуждать о «мании преследования», когда уже убили?

Сам Похлебкин, правда, говорил, что с конца 1960-х годов со своими знаниями и с таким своим характером нигде не мог служить. Не уживался в коллективе.

Дважды не сложилась семья. Родственники есть, но родственные связи почти разорваны.

Никого не впускал в дом, за редкими исключениями. Попасть к нему без предупреждения было практически невозможно. Людей настораживало и то, что был он очень экономным, ничего не тратил на себя, нося по двадцать лет одну и ту же одежду (костюм, в котором его убили, был единственным).

Утонченный знаток кулинарии – и довел свою кухню до состояния разрухи и запустения (во всяком случае, на момент убийства). Правда, в одной из книг он сам писал, что у него одна газовая плита уже 35 лет. Холодильник раньше был, но, когда он окончательно сломался, Похлебкин не купил новый. Иногда для сохранности продуктов он обкладывал их крапивой, собранной на пустыре рядом с домом. Да и что ему, одинокому, было хранить про запас? На том же пустыре собирал он крапиву и на щи, молодую сныть по весне, лопухи – обкладывал больные суставы…

Люди, знавшие его поближе, замечали его чудаковатость, но общались с ним вполне доброжелательно, даже старались помочь в быту (Галина С, Елена П.). На них он производил впечатление живого и обаятельного человека.

Сотрудники Государственной публичной исторической библиотеки рассказывают, как он отмечал у них в выставочном зале свое 75-летие с немногочисленными близкими ему по духу людьми, как заботился об угощении. Маргарита С. говорила, что «он любил устраивать праздники другим» и сделал дорогие покупки для банкетного стола. А много ли праздников было вообще в его жизни?

Редких своих гостей кормил чем-нибудь вкусным собственного приготовления; делился рецептом своей любимой лимонной водки (которой сам не пил больше чем 30–40 г).

Образ вздорного, скупого, мнительного старикашки сменяется вдруг этаким «лукавым сказочником» («Экспресс-газета», 11.11.2003). Ну да. Веселый гном. Оле-Лукойе.

Его чаще описывают с оттенком пренебрежения: маленький, тщедушный, полуседой-полулысый, шустрый… Он сам знал об этом и говорил, что на улице он – дед. Никто не замечает, все толкают. А ведь он обладал внешностью библейского персонажа. Его взгляд даже за стеклами очков, даже на фотоснимках – не просто умный и проницательный, а пронзительный.

Будто два разных человека перед нами, или один облик проглядывает через другой?

Может быть, действительно сказались возрастные изменения?

Но специалисты не дадут соврать: такие изменения сопровождаются деградацией личности с прочими грустными вещами. Перед нами же человек высокой работоспособности, с активной мыслительной деятельностью и великолепной памятью.

Как бывает, истина не посередине – она стоит себе в стороне.

Не будем о двух обликах, или лицах, потому что от них явственно тянет диагнозом. Тем самым, психиатрическим. Их в недавние еще годы раздавали не без выбора, зато наотмашь, как затрещины. С диагнозом не светили ни учеба, ни работа. Куда еще тебе? Иди вон коробочки клей!

Можно предположить, что диагноз какое-то время (скажем, после издания в 1968 году книги о чае) по пятам ходил за нашим героем. Но не встретились. Повезло.

Как ни балансируй, но соскользнуть к некоему медицинскому термину придется, поскольку термин этот поможет что-то понять в жизни и гибели Похлебкина.

Аутизмом чаще запугивают родителей: дескать, ребенок ваш не говорит, в развитии отстает, поведения антисоциального… Все не столь однозначно, если речь идет о людях взрослых – адаптированных, социализированных аутистах. Сейчас специалисты склоняются к тому, что аутизм – не болезнь, а особый склад личности. Это взгляд, направленный внутрь себя; замкнутый, углубленный в себя характер, независимость, закрытость от внешнего воздействия и событий…

Таких людей считают отшельниками, анахоретами. Повышенная чувствительность, даже ранимость вполне уживаются в них с бесчувственностью.

Личности такого склада нередко уходили (и уходят) в монастырь, «в пустыню», принимают обет молчания и т. д.

Они погружаются в себя очень глубоко, но, подобно ныряльщикам, вынуждены возвращаться в обычную среду, чтобы не потерять окончательно связь с внешним миром. Поэтому эти люди способны общаться живо, непосредственно, даже с легкостью. Но потребности в истинном общении у них нет, и окружающие это интуитивно чувствуют. А самые близкие люди, как ни прискорбно, нередко проникаются ненавистью, не умея понять и простить черствости, равнодушия и, как им кажется, нелюбви…

В обществе еще не научились с пониманием относиться к аутистам и обычно обвиняют их в тяжелом характере, неуживчивости, авторитарности, что и сами аутисты принимают как должное.

Такие люди порой вызывают щемящее чувство – как сироты. Но в сиротстве этом они и пребывают с достоинством, и упиваются своим сиротством!

Подобно тому как природа компенсирует слепоту тонким слухом и повышенной тактильной чувствительностью, так душевные слепота и глухота, свойственные аутистам, компенсируются иными незаурядными способностями. Для многих именно творчество становится основной реальностью. При этом огромная потребность души в развитии, в духовном росте; при этом редкая целеустремленность, развитая интуиция (В. В. Похлебкин предчувствовал, что его убьют, и говорил об этом), и четкое мышление, и память, и способности к языкам (В. В. Похлебкин знал семь языков).