Сердце Мириаля - Мэгги Фьюри

Торговец не сводил яростного взгляда с избитого лица Сколля.

— Не лезь не в свое дело! — огрызнулся он и вновь занес руку для удара.

Худая загорелая рука протянулась над его плечом и сжала запястье.

— Тормон, ты же знаешь — я, как никто другой, понимаю, каково тебе сейчас. И все же помни — в западню тебя завлек иерарх. Этот мальчишка и яйцо-то разбить не способен, не то что… — Он осекся.

— Убить мою жену и дочь, — страшным шепотом договорил торговец. Плечи его обмякли, яростный огонь в глазах мгновенно угас.

— Позволь мне расспросить парнишку, — мягко проговорил незнакомый мужчина. — Тебе вовсе не стоит делать это самому. Я узнаю у него правду. Обещаю.

Наступила долгая тишина. Сколль затаил дыхание. Затем торговец оттолкнул руку своего спутника и отодвинулся подальше от Сколля, туда, где теснились гнедая кобылка и ослица.

— Ладно, Элион. Допроси его сам, ежели сумеешь. Мне и глядеть-то на него тошно. Только вначале сними с него жилет Канеллы. — В голосе его послышались слезы. — Сними с него жилет!

— Хорошо.

Сколль увидел над собой новое лицо — молодое, с коротко остриженной бородкой и темными волосами. Сколль отпрянул, съежился, страшась того, что сейчас произойдет. Голова у него кружилась, лицо горело от боли, ныла губа, поцарапанная сломавшимся зубом, а кровь из носа затекала в горло. Сколль понимал, что ведет себя как ребенок, но ничего с собой поделать не мог. Все ужасы этого дня разом обрушились на него, и он бурно, отчаянно зарыдал.

— Клянусь всеми безднами ада! — раздраженно вздохнул молодой мужчина. — Этого нам только недоставало! — Твердой рукой, но очень бережно он обтер лицо Сколля тряпкой, смоченной в холодной воде. — Ну и вид у тебя — грязь, кровь, сопли, слезы!.. Тебя бы сейчас и родная мать не узнала. — Он подсунул руку под спину Сколля, приподнял его, помог сесть. — Ну вот, так-то лучше. Когда кровь так хлещет из носа, нельзя лежать навзничь — еще захлебнешься.

— И поделом, — проворчал из своего угла торговец. — Ты, кажется, собирался его допросить?

— Всему свое время. — Смуглые руки проворно расстегнули пуговицы злосчастного жилета и помогли Сколлю избавиться от мокрой и грязной одежки, которая втравила его в такие неприятности. Сколль вздохнул с облегчением, но тут же затрясся от холода — костра в пещере не было. На плечи ему набросили одеяло, и он благодарно укутался в теплую шерсть. Потом вытер окровавленный нос рукавом рубашки и постарался дышать глубоко и ровно. Наконец ему удалось усмирить постыдные рыдания.

Тогда его спаситель без единого слова встал и выбрался из пещеры, оставив Сколля одного с бешеным торговцем. Юноша уже готов был удариться в панику, но тут чернобородый вернулся, отряхивая с плеч и волос крупные снежинки.

— На, возьми. — Он протянул Сколлю тряпку, которой недавно вытирал ему лицо. Теперь в тряпке была пара пригоршней снега. — Приложи к носу и держи, покуда не растает, только смотри не промокни. Холод остановит кровотечение и не даст носу распухнуть.

Чернобородый уселся на корточки, явно ожидая, когда Сколль придет в себя и будет в состоянии говорить. Хотя быстро тающий снег утишил боль и прояснил мысли, Сколль по-прежнему понятия не имел, что ему отвечать. Объяснить все чернобородому было бы, конечно, гораздо проще, но ведь говорить придется о смерти, а Сколлю прежде никогда не доводилось сталкиваться с такой трагедией. Он боялся того, что может натворить торговец, когда узнает, что бывший ученик Агеллы прибыльно попользовался смертью его жены, заполучив ее жилет. И что хуже всего — как сказать человеку, что ты своими глазами видел труп его любимой женщины?

С другой стороны, меньше всего на свете Сколль хотел, чтобы торговец опять принялся выбивать из него правду тумаками. Это Божье возмездие, не иначе, с содроганием подумал он. Я заключил нечестную сделку и без всякого на то права завладел имуществом убитой женщины. Теперь за это придется платить. Он никак не может увильнуть от вопросов — иначе, судя по всему, пожалеет, что родился на свет. Правда, он привел торговцу его коней — может быть, это ему зачтется, когда посыплются тумаки?

Ожидая, пока растает снег, Элион смотрел на парнишку — кожа да кости, весь в грязи и дрожит, как избитый щенок, на лице уже проступают свежие кровоподтеки. Чародей безуспешно боролся с жалостью к этому маленькому паршивцу.

— Не будь глупцом. Мальчишка самое большее вор, иначе с какой бы стати он разгуливал в одежде жены Тормона ?

Элион так и подскочил от неожиданности.

— Шри! Не смей так больше делать! Подползаешь исподтишка, словно…

— Феи не ползают, — оскорбленно уточнила Тиришри.

— Ты же знаешь, что я имею в виду. Ладно, как бы то ни было, я рад, что ты здесь. Я хотел попросить тебя об одной услуге.

— Какой еще услуге? — настороженно осведомилась фея. Хотя разговор велся мысленно, чародей набрал в грудь побольше воздуху.

— Чтобы ты пообещала не рассказывать Кергорну кое о чем.

— Что ты натворил?!

Гулкий порыв ветра пронесся по пещере, и Тормон в испуге вскочил:

— Что это было?

— Сквозняк, наверное, — отозвался Элион с самым невинным видом. И мысленно добавил: — Уймись, Шри! Ты же обрушишь пещеру нам на головы. Я пока еще ничего не натворил, но я хочу проникнуть в разум мальчишки и узнать, что случилось с женой Тормона.

— Что?! Элион, ты же знаешь, что это запрещено!

— Потому-то я и хочу, чтобы Кергорн ничего не узнал. За это он на веки вечные засадит меня в Приливную башню.

— О да, конечно, — после того, как вышвырнет из Тайного Совета. Как ты мог даже подумать о таком чудовищном деянии? Проникнуть в разум нетелепата! Рыться без спросу в чужих мыслях! Гнуснейшее извращение!

— Но, Шри! — взмолился Элион. — Тормону нужно узнать, что случилось с его родными, а нам — выяснить, что творится в городе. Чем раньше мы узнаем правду, тем лучше. После побоев, которые учинил Тормон, парнишка слишком напуган и вряд ли скоро заговорит. Шри, ну позволь же!.. Я только попробую. Знаю, для него это будет неприятно, но…

— Погоди! — прервала его Шри. — В этом нет никакой нужды. Я сама могу сообщить тебе почти все, что ты хочешь знать, — во всяком случае, самое важное. Мне удалось отыскать в Тиаронде след родных Тормона. Увы, его жена совершенно точно мертва, но, Элион, — его дочь жива! Она…

— Сударь? — вторгся в мысли Элиона робкий голос тощего парнишки. — Сударь, я не крал этих коней, правда не крал. И жилета тоже. Я знаю, что плохо поступил, когда взял его, и мне ужасно совестно. Только, пожалуйста, пускай он меня больше не бьет…