Собрание сочинений (Том 4) - Вера Панова

Б е н и г н а. Генерал Барятинский подал на него жалобу.

Б и р о н. Несносный старик! Что такое?

Б е н и г н а. Якобы на куртаге Карлуша бегал по залу с хлыстиком и его, генерала, хлестнул хлыстиком по ногам!

Б и р о н. И эта старая курица подняла шум из-за невинной детской проказы?

Б е н и г н а. Вы же знаете, как надменны русские. Генерал Барятинский шумит повсюду, что дети герцога Курляндского безнаказанно оскорбляют заслуженных русских генералов!

Б и р о н. Ему этот шум не будет на пользу, поверьте, ваша светлость.

Б е н и г н а. Тем не менее было хорошо бы внушить Карлуше, чтоб был посдержанней. Мы слишком на виду! Слишком.

Б и р о н. Разве это бывает когда-нибудь слишком, ваша светлость? Если наш внук будет императором всероссийским?

Б е н и г н а. О, как я молюсь, чтобы господь помог бедному Петруше!

Б и р о н. А с Карлушей я поговорю. Пожалуй, в самом деле не надо раздражать русских сверх меры. Они терпеливы, но злопамятны и коварны.

Входит Т р е д ь я к о в с к и й.

А, поэт! Какая надобность привела тебя ко мне?

Т р е д ь я к о в с к и й. Защиты прошу, ваша светлость.

Б и р о н. От кого же?

Т р е д ь я к о в с к и й. От Волынского Артемия Петровича.

Б и р о н. А что такое?

Т р е д ь я к о в с к и й. Заказал он мне оду на бракосочетание князя Голицына с девицей Бужениновой.

Б и р о н. Моя персона тут при чем?

Т р е д ь я к о в с к и й. И не успел я, грешный, сочинить ее к сроку. А он, Волынский, прислал ко мне кадета, требуя объяснения. Я с этим кадетом поспорил, а Артемий Петрович, осерчав, призвал меня к себе и велел своим слугам бить меня палками.

Б и р о н. Да он бешеный. Это же всем известно.

Т р е д ь я к о в с к и й. Помилуйте, ваша светлость. Ежели еще палками начнут избивать нашего брата поэта...

Б и р о н. А что, вы какие-нибудь особенные, поэты? Уж вас и ударить нельзя?

Т р е д ь я к о в с к и й. Да, ваша светлость, мы - особенные.

Б и р о н. Я вам говорю, эти русские высокомерны непереносимо!

Т р е д ь я к о в с к и й. Не токмо русские поэты, но и французские, и турецкие, и английские, и все поэты на земле, ваша светлость, особенные.

Б и р о н. Ты посмотри, что они об себе возомнили. Не за это ли и наказал тебя Артемий Петрович Волынский?

Т р е д ь я к о в с к и й. Я полагаю, ваша светлость, как бы человек о себе ни возомнил, палками за это - нельзя!

Б и р о н. Ты считаешь - нельзя; а он, государственный человек, считает - можно. А я в вашу драку вступать не намерен.

Входит В о л ы н с к и й.

В о л ы н с к и й (Тредьяковскому). Жаловаться пришел, урод?

Т р е д ь я к о в с к и й (Бирону). Защитите, ваша светлость!

В о л ы н с к и й. Ты сколько палок от меня получил?

Т р е д ь я к о в с к и й. Кажись, тридцать, если верно сосчитал.

В о л ы н с к и й (бьет его по лицу). А теперь ступай ко мне домой и скажи Ваське Кубанцу, что я велел тебе дать еще семьдесят! Для ровного счету!

Т р е д ь я к о в с к и й. Ваша светлость, защитите!

Сени в доме Волынского. С л у г и, разложив Тредьяковского на ларе, бьют его по спине палками. К у б а н е ц наблюдает за экзекуцией.

Т р е д ь я к о в с к и й. Я - российский поэт! Я дал жизнь и законы тоническому стихосложению! Я - профессор элоквенции!

К у б а н е ц (считает). Шестьдесят восемь! Шестьдесят девять! Довольно! (Тредьяковскому, который встает, шатаясь.) По крайности, ежели была в этих медведях моль, - теперь будь покоен - не осталось, ни порошинки!

Т р е д ь я к о в с к и й. Я - секретарь Академии наук!

Прибегает ш у т Волынского, ложится на соседний ларь и передразнивает крики Тредьяковского.

К у б а н е ц (Тредьяковскому). Дал бы лучше на шкалик людям, чем ныть. Нешто они тебя в полную силу били? Они вполсилы били! Я же видел! Они шкалика заслужили!

Тредьяковский дает слугам на шкалик.

А теперь шел бы ты восвояси.

Т р е д ь я к о в с к и й. Я и иду восвояси.

К у б а н е ц. А то как воротится Артемий Петрович, да увидит твою рожу недобитую - пожалуй, велит и добить.

Т р е д ь я к о в с к и й. Чего доброго. (Слугам.) Уж вы выпейте за здравие бедного поэта.

К у б а н е ц. Выпьют, выпьют. Пошел!

Тредьяковский уходит.

Экие нежные пошли. Он - секретарь, он - профессор, его не трожь! И не таковских наш барин к ногтю прибирал!

8

Площадь между Зимним дворцом и Адмиралтейством. Среди покрытых инеем раскидисто-пушистых деревьев стоит ледяной дворец. Сделанный изо льда и подсвеченный изнутри красным, зеленым и голубым светом, он кажется сложенным из громадных драгоценных камней. У входа в него стоят два ледяных слона, изрыгающих пламя из пастей. По фронтону - ледяные статуи, ледяные купидоны. Вверху - ледяной шпиль.

Дворец окружен стражей. За цепочкой караула теснится простой народ. Появляется свадебное шествие: князь С е р г е й Г о л и ц ы н об руку с калмычкой Б у ж е н и н о в о й, толстой уродливой бабой в кружевной фате и флердоранже. За ними - попарно - представители различных народностей России в ярких национальных костюмах.

Пары идут под музыку в церемонном танце.

Камергер Т а т и щ е в всходит на ледяное крыльцо.

Т а т и щ е в. Сударыни и господа! Пиит Тредьяковский имеет прочитать на настоящее торжество оду своего сочинения.

Т р е д ь я к о в с к и й (всходит на крыльцо, читает полный текст оды).

Здравствуйте, женившись, дурак и дура,

Еще бабина дочка, тота и фигура!

Теперь-то прямо время вам повеселиться,

Теперь-то всячески поезжанам должно беситься;

Кваснин дурак и Буженинова лядка

Сошлись любовно, но любовь их гадка.

Ну мордва, ну чуваши, ну самоеды!

Начните веселье, молодые деды,

Балалайки, гудки, рожки и волынки!

Сберите и вы бурлацки рынки,

Плешницы, волочайки и скверные ляди!

Ах, вижу, как вы теперь ради!

Гремите, гудите, брянчите, скачите,

Шалите, кричите, пляшите!

Свищи, весна, свищи, красна!

Не можно вам иметь лучшее время,

Спрягся ханский сын, взял ханское племя:

Ханский сын Кваснин, Буженинова ханка,

Кому то не видно, кажет их осанка.

О пара, о нестара!

Не жить они станут, но зоблют сахар;

А как он устанет, то другой будет пахарь,

Ей двоих иметь диковинки нету,

Знает она и десять для привету.

Итак, надлежит новобрачных приветствовать ныне,

Дабы они во все свое время жили в благостыне,

Спалось бы им, да вралось, пилось бы, да елось.

Здравствуйте, женившись, дурак и дурка,

Еще бабина дочка, тота и фигурка.

Громогласное "Ха-ха-ха-ха!".

Это смеется другое шествие, возглавляемое царицей А н н о й И в а н о в н о й, идущей под руку с Б и р о н о м. За ними выступают попарно придворные кавалеры и дамы. В том числе леди Р о н д о с О с т е р м а н о м, горбатая Г е д в и г а с красавцем Л и н а р о м, П е д р и л л о с козой. Век шествует во всем своем блеске и нелепости.

Ц а р и ц а. Славную забаву устроил нам Артемий Петрович Волынский.

Б и р о н. При чем здесь Волынский, Анхен?

Ц а р и ц а. Ну как же? Он возглавлял машкерадную комиссию.

Б и р о н. Придумал забаву Татищев. А Татищеву, если хочешь знать, подшепнул я. Строили дворец твои славные архитекторы. При чем Волынский?

Ц а р и ц а. Все же наградим его, Эрнст. Хлопот ему было немало.

Б и р о н. Наградим, разумеется, если уж так велико твое пристрастие к Волынскому.

Ц а р и ц а. Я хочу быть справедливой, Эрнст.

Б и р о н. Кто осмелится считать тебя несправедливой? Не было монархини справедливей и добрей тебя.

9

В Зимнем дворце. Покои царицы. Ц а р и ц а и Б и р о н.

Ц а р и ц а. Что рано нынче, Эрнст?

Б и р о н. Я к тебе, Анхен, с жалобой.

Ц а р и ц а. Вот как; и у меня к тебе жалоба.

Б и р о н. На кого же?

Ц а р и ц а. На Волынского. А у тебя?

Б и р о н. На Волынского.

Ц а р и ц а. Во те на!

Б и р о н. Что за чудеса? Чем тебя сей бешеный дерзнул?

Царица Он мне престранное прислал письмо.

Б и р о н. Тебе - письмо? Да как он осмелился? Он, кажется, во дворце себя уже хозяином считает.

Ц а р и ц а. Еще не вполне, но близко к тому, Эрнст!

Б и р о н. Еще бы не близко! Давеча в моих покоях ни с того ни с сего набросился с побоями на секретаря Академии наук Тредьяковского. В моем присутствии избил до синяков.

Ц а р и ц а. В твоем присутствии, Эрнст?

Б и р о н. И в личных моих покоях. А наш Карлуша нечаянно хлыстиком дотронулся до сапога генерала Барятинского, так из этого соткали целое преступление против русской нации!

Ц а р и ц а. Ты оскорблен, Эрнст?

Б и р о н. Да, я оскорблен, когда неотесанный русский медведь в моих покоях, перед моим лицом бьет зашедшего ко мне человека, кто он ни будь!

Ц а р и ц а. У тебя рыцарские чувства, Эрнст.