Дикари - Роже Мож

— Банк в Лугдунуме или Вьенне мог бы это сделать, под залог недвижимости. Нужно только туда добраться.

— Я как раз и хотел узнать, — продолжал Котий. — Можно ли это сделать здесь, в этой местности?

— Все можно, — опять пожимая плечами, ответил клерк, — если имеешь дело с серьезными людьми. Вам должны поверить, вот если бы вы нашли банкира, который сам служил, например в легионах, то почему бы и нет?

— Не могли бы мы начать дело о продаже прямо сейчас?

— Только после того, как вы составите соответствующую бумагу и образуете товарищество, в котором вы все сообща будете отвечать перед законом за ту сумму, которую вы собираетесь занять...

— Где мне взять бланк такого документа? — продолжал расспрашивать Котий.

— В конторе управляющего Итифора, в городе Вьенна, на улице Митиллиа, за театром.

— А вы не знаете, много ли желающих купить ферму? — задал еще один вопрос Котий.

— Я не занимаюсь догадками, — нетерпеливо ответил клерк, опять пожимая плечами и давая понять, что вопросов было слишком много. — Сообщение о секвестре пришло в контору позавчера, а распоряжение было составлено только сегодня. Управляющий Итифор займется этим делом с завтрашнего дня. Так что я знаю не больше вашего, единственное, что мне кажется очевидным, — это то, что ферма в хорошем состоянии. Поэтому...

— Я завтра же поеду во Вьенну, в ваше заведение, за бланком, — сказал Котий.

— Мы не продавцы лекарств или косметики, поэтому у нас не заведение, а контора...

Но постепенно клерк начал осознавать, что был не очень любезен, поэтому решил немного подсластить горечь. Однажды он уже получил пощечину от бывшего вояки, с которым говорил таким же тоном по поводу продажи арестованного скота, а этот детина на вид был редким силачом.

— Иногда мы берем с собой несколько бланков, — объявил он. — Я могу дать тебе два-три.

При этих словах его коллега открыл большую деревянную коробку, стоявшую на земле и содержащую писчие принадлежности, и вынул специальные пергаментные листы.

— Разве вы не получите землю, — поинтересовался он, протягивая листы ветерану, — чтобы основать колонию, вы же вышли в отставку? Зачем покупать ферму, если долгие годы вам придется трудиться, чтобы выплатить ее стоимость?

Котий отдавал себе отчет, что у него не было достаточно времени, чтобы задать этот вопрос самому себе. Он понял, что находится под большим впечатлением от встречи с Суллой. И ему было необходимо купить это поместье, чтобы хоть что-нибудь осталось от той дружбы, чтобы сохранилось созданное Суллой, чтобы были защищены его персидские пленники, о которых с такой теплотой он вспоминал в Риме. И наконец, золото, которое они везли в повозке спрятанным в мешках с кухонными принадлежностями, принадлежало Сулле.

Но конечно же он не мог этого рассказать чиновнику, который его расспрашивал.

— Это так, — сказал он, — нам должны выделить земли по берегу Рейна, но эта страна понравилась нам сразу же, как только мы здесь очутились, и мы бы здесь с удовольствием остались. И к тому же, — добавил он, — эта ферма принадлежала одному из таких же легионеров, как и мы...

— Одному из легионеров, который стал преступником, — парировал один из его собеседников.

— Как знать, правильно ли решили судьи! — запротестовал Котий. — А может быть, этот офицер стал жертвой мерзавцев, которые в Риме из доносов сделали себе профессию?

— Действительно, как знать? — эхом отозвался первый клерк, на сей раз вставший на сторону ветерана. — В Городе происходит всякое, но не все, что блестит, золото... И пожалуй, лучше жить здесь, чем там. Лучше бы этот Сулла остался обрабатывать свои поля, — заключил он.

Поздно вечером служащие Итифора уехали, ветераны помылись в термах и для своего ночлега в риге набили соломой мешки, которые возили с собой специально для таких случаев. Котий сел рядом с Тоджем на каменной скамье, стоявшей у стены риги. Один за другим ветераны ушли спать. Угли, оставшиеся от костра, разведенного персом для того, чтобы поджарить ягненка, еще тлели в темноте, озаряя красным светом лица ветерана и пленника.

Они не переставая думали о Сулле, образ которого преследовал их. Котий сообщил Тоджу, что решил купить ферму, и с его плеч свалилась страшная тяжесть, тут же исчезли гнетущие мысли, которые появились, как только он услышал о продаже фермы. Впрочем, Котий не сказал ему, что у них в повозке, стоявшей под навесом, было спрятано много золота, принадлежавшего бывшему офицеру, золота, которое он не станет класть в банк, чтобы ни у кого не возникло мысли спросить, откуда у ветеранов такое богатство и как они могут выложить наличные за подобное поместье. Тоджу не надо было этого знать. Ему достаточно знать, что он и его соплеменники не будут проданы незнакомцу, который не имеет никакого понятия о войне, сражениях и поэтому никогда не постигнет, что испытывают противники на поле смертельной битвы.

Тодж мгновенно проникся уважением к Сулле, когда тот не стал перерезать горло ему, побежденному персу; то же случилось и с Котием, который увидел, как бывший офицер один восстал против этого жестокого города, как будто попал в стан врагов. И этот сказочный дворец, с его садами и рыбными садками, и целая армия рабов... Как забыть все это — тогда в жизни останется только ходить за плугом и нагибаться, сажая овощи, а на горизонте видеть лишь одну и ту же равнину или одни и те же холмы?

И кто знал, умер ли на самом деле Сулла? Пока он будет жить в памяти товарищей, он не умрет... Каждый день, направляясь в поля на работу, они будут смотреть вдаль, на утреннюю дорогу, надеясь увидеть силуэт человека, едущего на лошади к ферме, — и это будет Сулла, возвращающийся домой...

Пока Котий думал об этом, к тлеющим углям подошла старая женщина на коротких ногах, со сморщенным, как увядшее яблоко, лицом. Она несла одну из тех трехногих табуреток, которыми пользуются, когда доят коров; несмотря на свой почтенный возраст, держалась она прямо.

Она поставила свой табурет с другой стороны костра и села.

— Кто эта старуха? — спросил Котий.

— Рабыня, которую никто не хотел оставлять себе и которую хозяин перекупил у соседа, когда тот распродавал рабов...

— Что она делает?

Тодж улыбнулся:

— Она умеет делать то, что дано не многим.

— Что именно?

— Предсказывать будущее. Возможно, через нее с нами говорят боги... — Перс умолк, а потом встал с каменной скамейки. — Я приветствую тебя, Котий, — сказал он. — Я буду мирно спать сегодня ночью, первый раз после стольких беспокойных ночей. Благословенный Хормуз прислал тебя к нам, и благодаря тебе и тем, кто тебя сопровождает, дурной Ахриман уходит от нас, хотя мы думали, что он наслал несчастье на остаток наших дней...