Эоловы арфы - Владимир Бушин

Используя революционное воодушевление масс, тупоголовые демагоги осуществили свой замысел. Последствия оказались самыми плачевными. Легион Гервега был разгромлен нюрнбергскими войсками при Нидердоссенбахе, что в земле Баден.

Вспомнив эту внешне красивую, а по существу глупую, жалкую и преступную историю, Маркс болезненно поморщился.

— Моя жена, — сухо сказал он, — в курсе всех моих дел, писаний и встреч.

— И все-таки, господин Маркс, — настаивал гость. — Прошу прощения у мадам, однако…

— Ну хорошо. Ты слышишь, Женни?

Та пожала плечами, повернулась и вышла.

— Позвольте представиться, — начал, смущенно улыбаясь, гость. — Густав Леви, адвокат из Дюссельдорфа. Я безмерно счастлив видеть воочию и пожимать руку великого борца за социализм.

— Приятно познакомиться, — сдержанно-отчужденно сказал хозяин.

— Господин Маркс! — проникновенно воскликнул Леви. — Я убежденный последователь идей социализма. До недавних пор моей путеводной звездой, моим кумиром социалистической мысли был Фердинанд Лассаль. Я, как и тысячи рабочих Германии, от имени которых я к вам приехал…

— Вот как? — заинтересованно перебил Маркс. — От каких же рабочих?

— От рабочих Изерлона, Золингена и некоторых других промышленных городов… Все мы, я повторяю, до недавних пор считали Лассаля своим учителем, вождем, поклонялись ему.

— Так, так, — постучал пальцем по столу Маркс. — Но не слишком ли суммарно вы говорите, не превышаете ли свои полномочия, делая такие заявления от имени рейнского рабочего класса? Я помню, что многие рабочие тех мест почти всегда с некоторой настороженностью относились к Лассалю.

— Нет, господин Маркс, мы его боготворили! Но… — Леви сделал паузу, чтобы видно было, как трудно ему сказать то, что он должен сказать, — но он предал нас. Точнее говоря, готовится предать… Он постыдно подпал под влияние графини Гацфельдт, живет на ее счет и теперь собирается вместе с ней переехать в Берлин. Рабочих, идеи социализма он бросит как ненужное ему теперь оружие и перейдет к буржуазии. В этом уже нет никаких сомнений.

— То, что вы говорите, очень серьезно, — строго сказал Маркс. — Какие у вас основания так думать, какие факты?

— Фактов сколько угодно, множество. Но я приехал не для того только, чтобы информировать вас о падении Лассаля, моя главная цель совсем в другом. Поэтому я позволю себе привести лишь один факт и этим ограничиться. Судите сами. Лассаль прекрасно знает меня как последовательного революционера и убежденного социалиста. И вот недавно я попросил у него взаймы две тысячи талеров. Как же, вы думаете, поступил Лассаль — Фердинанд Лассаль, вождь германских рабочих, светоч социалистической мысли? Он дал мне только пятьсот! — как уничтожающий аргумент Леви энергичным движением выбросил перед своим лицом растопыренную короткопалую пятерню.

За дверью раздался приглушенный смех Женни. Меблированная квартира Марксов была так мала — всего две жалкие комнатки, — что если в одной из них говорили немного громче обычного, то в другой все можно было слышать, даже не желая этого. Ну а сдерживать смех, как и муж, Женни никогда не умела.

— Но все-таки дал! — владея собой на этот раз несколько лучше своей жены, воскликнул Маркс.

— Да, но лишь четверть той суммы, которую я просил.

— И следовательно, по вашей логике, он стал теперь лишь четвертью революционера?

— Как? Вас это не убеждает?

— Хорошо, — примирительно сказал хозяин. — Перейдем наконец к главному, ради чего вы приехали. Оставим Лассаля с его графиней и талерами в покое, разберемся во всем этом потом.

— Да, господин Маркс, — Леви обрадовался. — Итак, Лассаль предал. И вот всю свою любовь, всю веру и благоговение, обожание и надежду мы теперь перенесли на вас.

— Я вам уже сказал, — с нажимом проговорил Маркс, — что о Лассале лучше поговорить особо, мне тут многое неясно. Но так как вы не можете отказаться от принятой вами схемы и без нее, вероятно, не в силах закончить изложение своих мыслей, то я не стану больше возражать. И условно допустим, что все взоры обращены на меня. Что дальше?

— Господин Маркс! — по голосу Леви было ясно, что наконец-то он приступает к сути. — У вас скоро день рождения.

Неподдельное удивление и даже растерянность отразились на лице Маркса.

— Ну, не очень скоро, но, конечно, день рождения будет, — проговорил он.

— Я знаю: пятого мая. Но в данном случае это срок небольшой.

— Для чего — небольшой?

— Один момент, господин Маркс. Пятого мая ваш юбилей, вам исполнится сорок лет. И вот в день юбилея великого революционера…

— Извините, прежде всего какой же это юбилей — сорок лет? А кроме того, вы меня несколько старите.

— Неужели? — Леви растерялся и даже как-то сник.

— Уверяю вас — до сорока еще несколько лет. Я пока совсем молодой человек. А сорок — это страшно подумать!

— Ну, как бы то ни было, — довольно быстро пришел в себя Леви, — а пятого мая у вас день рождения.

— Не отрицаю. — Маркс все никак не мог понять, куда клонит гость.

— В этот знаменательный день мы, ваши единомышленники и почитатели, решили преподнести вам подарок…

— Бог мой! — Маркс сокрушенно развел руками. — Вот к чему городился весь огород! Не надо мне никакого подарка. И без этого мои враги кричат, что я эксплуататор, наживаюсь на рабочих… Но позвольте, — Маркс вдруг насторожился, — ведь о подарках вроде бы не принято предупреждать, а вы почему-то предупреждаете, и к тому же за несколько месяцев. Хотелось бы знать — почему?

— Видите ли, мы решили преподнести вам особенный и очень дорогой подарок…

— Особенные мне особенно не нужны, дорогие тем более. За всю мою жизнь самым дорогим подарком для меня были сорок долларов, которые в Америке один безвестный немецкий рабочий-эмигрант отдал моему товарищу на издание моей брошюры «Восемнадцатое брюмера». То был прекрасный подарок к тридцать четвертому дню моего рождения.

— Нет, господин Маркс, речь идет не о долларах, не о серебре или золоте… Мы преподнесем вам подарок, — голос Леви сделался пророчески-торжественным, — который только и может быть достойным великого революционера, бесстрашного борца, железного вождя пролетариата. Мы преподнесем вам восстание!

— Что?! — крикнул Маркс, вскочив, — он не поверил своим ушам.

— Мы положим пятого мая к вашим ногам, — продолжал декламировать Леви, — революционное восстание рабочих в Изерлоне, Золингене и других городах вашей родины — Рейнской провинции! Подготовка уже началась…