Неподдающиеся - Иосиф Прут

��Да нет! Вчера вдруг заговорил о каком-то высшем мире. О каких-то новых своих друзьях � мыслителях, о мистике� В общем, не нахожу ничего предосудительного.

Я тут же обратился к моему двоюродному деду � младшему брату моей бабушки Веры, работнику Коминтерна С.�Итину. Дядя Сеня дружил с прокурором Рубеном Катаняном. Выяснилось, что Юра три раза посещал собрания теософов � организации, очевидно, нелегальной.

Хлопотал не я один. КФ. Дзержинскому также обратились корифеи МХАТа.

Поэтому вскоре �поклонник таинственного�, наш дорогой Юрочка � несостоявшийся адепт учения теософов � вернулся домой.

Как-то сидел я с Маяковским в кафе �Националь�. В зал вошел Завадский. Я познакомил его с Владимиром Владимировичем. Юра оказался его большим поклонником. Между ними началась оживленная беседа: Завадский отлично знал творчество поэта, сразу же прочитал два малоизвестных его стихотворения, чем удивил и порадовал автора.

Дружная беседа продолжалась, когда к нашему столику подошел тогда совсем еще юный Семен Кирсанов. Быстро сунув руку каждому из нас, он сказал Маяковскому:

��А я придумал рифму, которой мог бы вас потрясти!

��Ну давай, Сеня, тряси!

��Нет! Не скажу! Вы � украдете!

��Нахал!�� покачал головой Маяковский, однако добавил: � Вот при всех говорю: не украду! Честное слово!

��Тогда ладно!�� торжественно произнес Кирсанов и изрек: � �Улица � караулица!� Здорово, правда?!

Маяковский усмехнулся.

��Ну, Сенька, тебе действительно не повезло! Не успел ты еще рта раскрыть, как я уже эту рифму у тебя в тысяча девятьсот двенадцатом году украл.

Мои воспоминания о Завадском � человеке, с которым, повторяю, я продружил пятьдесят пять лет, вероятно, сумбурны: я � предельно неорганизованный, а посему пишу так, как вспоминается, без всякого временного или сюжетного порядка�

Как я уже упоминал, наступила пора, когда мои старшие товарищи � драматурги � сказали: кинематограф � это не так серьезно, как театр. Пора браться за настоящее дело� И я взялся. Первая написанная мною пьеса �Князь Мстислав Удалой� в Москве шла в трех театрах: Центральном Красной Армии, филиале Малого и в Первом Рабочем Художественном.