Три невероятных детектива (сборник) - Клод Изнер

Он пошел вниз по улице, не заметив притаившегося за углом молочной лавки невысокого толстенького господина с густой бородой, в котелке и поношенном сюртуке.

На улице Обер можно было встретить кого угодно: гризетки, журналисты и счетоводы приступом брали омнибус. Человек в сером пальто шел напролом сквозь толпу. Он толкнул входную дверь транспортной конторы. Круглые газовые светильники заливали помещение голубоватым светом. Посетители, удобно устроившись в просторных кожаных креслах у покрытых зеленым сукном столов, писали заказные письма. У дальней стены стояла модель парохода. При взгляде на нее сразу хотелось уехать далеко-далеко. Мужчина подошел к стойке, рассеянно пролистал красочную брошюру судоходной компании и сел в первое же освободившееся кресло рядом с металлической чернильницей. Выложив перед собой карточки и конверты, он задумчиво покусал кончик перьевой ручки и написал: «Шлю эти пурпурные розы золотой девочке, баронессе де Сен-Меслен в память о Лионе и былых моментах счастья».Немного помедлил перед тем, как поставить подпись, потом вывел красивым округлым почерком: «А. Прево», [53]вложил карточку в конверт и надписал адрес: «Мадам Ноэми Жерфлер, театр „Эльдорадо“, бульвар Страсбург».

Невысокий толстенький господин стоял у входа в транспортную контору, не обращая внимания на дождь, и делал вид, что внимательно изучает тарифы, указанные в выставленных на витрине красочных брошюрах. Его глаза навыкате были такими светлыми, что их можно было принять за бельма. Господин не сводил пристального взгляда со спины человека в сером пальто. Тот запечатал конверт, встал и вышел на улицу Комартен. Невысокий господин нырнул следом в людской поток, время от времени по-воробьиному подпрыгивая, чтобы не упустить человека в сером пальто из виду. Они миновали ярко освещенное кафе, где сингальцы в тюрбанах и белых набедренных повязках ловко лавировали между плетеными столиками, за которыми сидели парижские модницы. Человек в сером пальто зашел в цветочную лавку. Его преследователь остановился возле фонтанчика с питьевой водой, откуда ему было прекрасно видно, как человек в сером пальто указывает продавщице на красные розы, протягивает ей конверт и деньги и выходит. Невысокий господин подождал, пока тот удалится на достаточное расстояние, и зашел в лавку.

Купив Маро, Виктор зашел поужинать в прокуренную закусочную с витражными окнами. Уходя оттуда, он взглянул на светящиеся стрелки карманных часов: половина седьмого. Спектакль начинается в восемь.

Подвыпившие гуляки толпами бродили по бульвару, время от времени забредая в ярко освещенные увеселительные заведения. Заманчиво сверкали вывески: кружка пенистого пива, серебряная вилка, красные и зеленые бильярдные шары. Тысячи пар ног топтали блестящую после дождя мостовую, извозчики были нарасхват. Зажатая со всех сторон другими экипажами, двухместная карета, пытаясь выбраться из этой давки, обдала прохожих грязной водой из водосточной канавы.

Освещенный подъезд театра «Эльдорадо» был виден издалека. В его крытой галерее собралась самая разношерстная публика: солидные горожане, продавщицы, рабочие, студенты. Подойдя к билетной кассе, Виктор заметил Станисласа и Бланш де Камбрези: он был во фраке, солидный и представительный, она куталась в меха и казалась немного располневшей. Вот уж кого он не ожидал увидеть тут, среди простого люда. Виктор пробрался на галерку и сел во второй ряд.

Еще несколько минут назад он дрожал от холода, успев основательно промокнуть, но сейчас, когда зал заполнился зрителями, ему стало душно. Он стал разглядывать ложи бенуара, расположенные по обеим сторонам партера, потом перевел взгляд чуть выше, на балкон первого яруса — там расположились богато одетые зрители. На балконе второго яруса сидела публика попроще, а здесь, на галерке, и вовсе простонародье. Мужчины в шляпах или картузах снимали куртки и закатывали рукава рубашек.

Справа от Виктора уселась полная тетка с румяным младенцем на руках, а слева на откидном сиденье пристроилась девушка без шляпки в бумазейном жакете поверх украшенного вышивкой платья: она тут же принялась строить Виктору глазки.

— Я впервые в кабаре, — прошепелявила она, поворачиваясь к нему. — Не повезло мне сегодня. Вообще-то я собиралась пойти сюда с одним моим хорошим другом, но ему пришлось остаться в казарме. У вас есть программка?

Виктор нахмурился и покачал головой. От запаха табака, газа и пота дышать было совсем нечем. Девушка, конечно, не пожалела ландышевой туалетной воды, но легче от этого не становилось. Виктор даже подумывал уйти, но потом, увидев, сколько народу набилось на галерке, решил остаться.

— У меня есть, если хотите, — сказала тетка с младенцем, протягивая девушке тоненькую брошюрку за пятнадцать сантимов.

Краем глаза Виктор заметил рекламу, расхваливающую целебные свойства «Кока-колы», а рядом в фигурной рамочке — имя Ноэми Жерфлер.

— Я пришла сюда только из-за Жерфлер, говорят, она любимица публики. Жалко, сегодня не будет Жанны Бло, она так играет полковника Роншонно, — со смеху лопнуть можно, — сказала девушка тетке.

— Видела я ее, эту генеральшу кафешантанов, — огонь-баба. Сто десять кило не мешают ей играть молоденьких девочек. Ее так и прозвали: «Тумбочка» — она поперек себя шире. А однажды напарник даже не смог ее обнять, так ему из зала кто-то крикнул: «А ты в два захода!»

Зрители в партере окликали одетых факельщиками мальчишек, которые подносили им кружки с пивом или вишневый ликер. Пробираясь к своему месту, напитки проливали, не успев поставить на маленькие полочки, прикрепленные к спинкам кресел. То тут, то там слышались недовольные возгласы. Общее нетерпение возрастало.

— Начинайте! Начинайте! — требовали зрители и топали ногами.

— Да поднимайте вы уже эту чертову тряпку! — прокричал какой-то мальчишка с галерки.

За кулисами будто только этого и ждали: газовые светильники медленно погасли один за другим, занавес открылся, и на сцену под бравурные звуки трубы вышел переодетый солдатом комедиант. Его наряд состоял из зеленовато-желтой венгерки, бордовых брюк и кивера. Дойдя до суфлерской будки, он едва слышно затянул песенку под названием «Башмаки обозных солдат». На незадачливого исполнителя обрушился шквал вишневых косточек, и он поспешно отступил к кулисам. Ему на смену вышел крестьянин с огромным бантом на шее. Он запел, и зал тут же подхватил популярную песенку:

Кто у нас ест шоколад?Папа!А кто у нас пьет белое вино?Мама!

Дальше в песенке пелось о брате, который ел сыр грюйер, и сестре, поглощавшей булочки с маслом. Виктор всерьез пожалел, что не взял с собой вату — заткнуть уши. Немного легче стало, когда на сцене появился герой-любовник в неотразимых усах, который проникновенно запел «Колокольчики любви», а потом «Любовь в купе первого класса».

Под выступление следующего актера Виктор, наверное, уснул бы, если бы не соседи. Видно, изобилие стихов вызвало у них приступ голода и жажды, и к запаху табака и немытых тел прибавились новые нотки: чеснока и кислого вина. Девушка достала из сумочки кусок колбасы и протянула ломтик Виктору. Он вежливо отказался. Толстуха с ребенком предложила ему глоток вина. Актер блеял со сцены скверные стихи, зрители жевали в такт.

— А знаете, что, — с полным ртом сказала девушка, — этот тип, что на сцене, мог бы рекламировать сигары — у него такие черные волосы…

— Тс-с! Сейчас выйдет Кам-Хилл! — шикнула на них кормилица.

Под бурные аплодисменты на сцене появился мужчина, облаченный во фланелевый жилет, красный сюртук, брюки до колен, шелковые чулки, белые перчатки и цилиндр. Зрители топали ногами, а те, кто сидел в партере, стучали ложечками по стаканам. Пианист ударил по клавишам. Виктор решил попробовать отключиться: он закрыл глаза и представил, что находится на концерте классической музыки и его убаюкивают печальные аккорды Шумана. Но все было напрасно: стоило ему заслышать звуки «Пляски безногого», как от отрешенности не осталось и следа. Пришлось собрать волю в кулак и дождаться антракта, чтобы спуститься в галерею и передохнуть.

Вернувшись, он обнаружил, что его соседка слева сняла жакет и пересела поближе к толстухе, чтобы обменяться впечатлениями от спектакля. Виктор пристроился на откидном сиденье.

— Ба! Гляньте-ка вон на того толстяка в партере! Он знает всех шлюх Парижа, — оживилась девушка.

— А рядом с ним Прощай-Кошелек, знаменитый вор-карманник. И моргнуть не успеете, как он вас обчистит, — подхватила толстуха.

Виктор твердо решил дождаться выступления Ноэми Жерфлер и попытался поудобнее устроиться на откидном сиденье. Тем временем на сцену вышла дама с косами, уложенными на эльзасский манер, и воинственно запела патриотическую песню: «Прочь, иди своей дорогой, моя корова — тоже француженка… она не даст молока для сына немца». Ребенок на руках у толстухи тут же проснулся и возмущенно завопил. Та расстегнула лиф и обнажила полную грудь, при виде которой младенец мгновенно успокоился.