Ужасный век. Том I - Андрей Миллер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Представили их на одном из великосветских приёмов, коих художник за пару месяцев посетил немало. Ван Вейт ещё тогда твёрдо решил: от Кантуччи стоит держаться подальше. Причин тому было две.
Во-первых, учитывая убийство брата тремонского герцога и слова канцлера Балеарии на эту тему, лимландец заключил: между двух огней становиться не следует. Сейчас ему щедро платил Сантьяго Гонсалес де Армандо-и-Марка, думать стоило лишь о его портрете. И о последующих заказах — которых ван Вейт в Марисолеме должен был получить теперь великое множество. Он и прежде был в моде, а после столь важной картины… Сближение с тремонцами может помешать всему этому.
Во-вторых, Винченцо Кантуччи слишком быстро и слишком настойчиво заговорил о работе художника с канцлером. Чересчур рьяно уговаривал побеседовать в приватной обстановке, которую сам организует. Ван Вейт не вчера родился и свет знал хорошо. Он понимал — торговые эмиссары часто занимаются далеко не только торговлей.
Что же: теперь встреча состоялась, пускай помимо желания художника. Оставалось вновь быть учтивым и осторожным, как при общении с самим канцлером.
— Я не в обиде на вас и ваших людей, сеньор Кантуччи. Но вы ставите меня в неудобное положение. Хуже того: в опасное.
Тремонец вяло махнул рукой.
— Бросьте, мастер. Я не отниму у вас много времени. Будьте уверены: никто не заметил, как вы сели в эту гондолу. Мои люди своё дело знают. А здесь… Я люблю лодки за то, что на воде проще всего беседовать без лишних ушей. «Немой как рыба», знаете выражение?
Ввязавшись в такие дела, недолго стать немым как могила. Но об этом лимландец промолчал.
— И о чём вы, сеньор, желали поговорить?
— Всё о том же, мастер ван Вейт. О том, как близки вы стали с Его Светлостью герцогом Тормалесо. То есть с канцлером Балеарии. Для меня были бы очень полезны многие сведения и детали, даже самые мелкие, каковые вы наверняка приметили за время работы. Для вас, в свою очередь, было бы очень полезно оказать мне услугу.
— И в чём же моя польза? — ван Вейт не планировал торговаться, но задать такой вопрос следовало.
— Мы оба знаем: после проигранной войны влияние Балеарии в Лимланде крайне слабо. А вот влияние герцогства Тремонского… о! В наших силах сильно изменить жизнь любого лимландца. Мы маленькая страна, однако предприимчивая и амбициозная. Тот, кто взойдёт на борт нашей лодки вовремя, в накладе не останется. А кто предпочтёт остаться за бортом…
Кантуччи если и лукавил, то только отчасти. Королевство Лимланд и Тремону, несмотря на географическую удалённость, связывало многое. Во-первых, они были союзниками в Великой войне, пускай формальными. Во-вторых, конечно, морская торговля. Однако слова Винченцо всё равно не понравились художнику — особенно последние его слова.
— Вы мне угрожаете?
— Нет, что вы! Никаких угроз!
Винченцо Кантуччи улыбнулся вроде бы искренне, но у его телохранителей улыбки вышли весьма зловещими. Художник почувствовал себя совсем неуютно. Уже стемнело, каменная набережная высока — под тентом не разглядишь ничего. При случае полоснут по горлу, сбросят за борт — до утра никто не заметит. Тем более что Марисолема шумна после заката: тут и на пушечный выстрел не каждый внимание обратит.
— Я, мастер ван Вейт, скорее предупреждаю. Сами видите: балеарцы не очень-то пекутся о вашей персоне. Вас даже никто не охранял! А у меня в Марисолеме надёжные люди, которые защитят от всего. В любой ситуации.
— Охотно верю… Но не пойму, какой с меня прок? Ужели вы думаете, что канцлер ведёт при мне, а тем паче — со мной, какие-то государственные беседы?
— Не знаю, мастер ван Вейт! Вот и расскажите, ведёт ли? К примеру, о той ужасной трагедии, что постигла наше герцогство?
Ну конечно. Так и говорил канцлер: тремонцы будут искать красные пятна на балеарских манжетах самым тщательным образом. Художник рассудил, что часть той речи вполне можно воспроизвести.
— Я только знаю, что Его Светлость крайне обеспокоен этим убийством. Он исполнен сомнений о том, может ли сам спать спокойно.
— Нашим общим интересам пошло бы на пользу, узнай вы больше.
— Не понимаю, чего вы от меня хотите. Я не шпион, а художник.
— Я и не прошу вас становиться шпионом. Мне не нужны сокровенные тайны балеарского двора. Поверьте, я высоко оценю самые малозначимые детали. Это даже кстати, что вы художник: живописцу ведь полагается примечать детали?
Да, канцлер сказал ему то же самое. Возможно, глупец и внял бы словам Кантуччи, но Клас ван Вейт глупцом не являлся.
Сведения, которые он мог раздобыть, оказались бы скудны: столь же дёшево стоила для тремонского торгового эмиссара жизнь художника. Едва ли шпионы и информаторы долго задерживались подле Сантьяго де Армандо-и-Марка. Тремонцы будут рады получить хоть крупицу информации, а после — пусть что угодно станется с их источником.
За что купили, за то и продадут.
Но понимал Клас ван Вейт и другое. Он знал, что Винченцо Кантуччи в Балеарии недавно. И очень может быть, что задержится ненадолго. Если он вот так запросто раскрыл себя перед художником, то решительный отказ сотрудничать может отправить лимландца на корм рыбам прямо сейчас. Следовало сначала сойти с гондолы, а уж после думать: бежать из Марисолемы или рассказать обо всём канцлеру.
Бежать, с одной стороны, крайне вредно для репутации и кошелька. С другой — как знать, не увидят ли в нём балеарцы двойного агента? Такое может кончиться очень дурно. А что, если всё это — просто спектакль, изощрённая проверка королевской Тайной канцелярии? Нет, едва ли… Ведь эти люди и правда из Тремонского герцогства.
Впрочем, кто сказал, что на Балеарию работает мало тремонцев?
Клас ван Вейт быстро понял, что гадать бессмысленно. Сейчас надо лишь подыгрывать.
— Мне потребуются гарантии, сеньор. И ещё… Я хотел бы подробнее узнать о той выгоде, на которую могу рассчитывать.
— Ну вот. Это уже деловой разговор. Я — купец, я ценю подобный подход. Прежде всего, мастер…
— Дон Винченцо! Дон Винченцо! — вдруг оборвал тремонца радостный и пьяный голос.
Голос этот донёсся с другой гондолы: чуть поменьше и без тента.
Шла она встречным курсом, по правому борту от судна Кантуччи. При том двое всадников, которые сопровождали гондолу тремонца с самого начала, ехали по
