Берег тысячи зеркал (СИ) - Кристина Ли

Черт бы тебя побрал, Кан Чжи Сан. Он только что попытался задеть меня настолько низко?

В гневе сжимаю руки в кулаки, а подняв взгляд, только сейчас замечаю, что сижу все равно, что в аквариуме. Мамочки. Ненавижу самолеты. Не-на-ви-жу. Закрываю глаза, но следом вздрагиваю, когда на мои колени опускаются наушники. Быстро схватив их, улавливаю странную тень усмешки на лице Сана.

Его забавляет мой страх? Он же знает… Он знает про Алексея. Как может вот так измываться?

Со злостью стискиваю зубы, а надев наушники, готовлюсь отдать богу душу. Это не пассажирский лайнер, где можно уставиться в журнал, и не замечать ничего. Это даже не транспортник, хотя полет на его борту оставил неизгладимый отпечаток на всех местах моего тела. Нас трясло так, что покидая салон, потряхивало еще минут двадцать после приземления.

Сидение подо мной начинает дрожать, в салон врывается поток воздуха. Я хватаюсь за ручку справа, и закрываю глаза. Нет, мне не удастся относиться к летательным аппаратам иначе. Для меня они — инструменты пыток. И прямо сейчас, я едва дышу, ведь ощущаю сперва легкость, а следом гул в ушах. Мы набираем высоту. Я помню это чувство, еще с полета вместе с Лешей. Даже тогда, я едва сумела скрыть страх, прикидывалась, что все в порядке, обманывая и себя, и Алексея.

Сейчас я не стану скрывать ничего. Да я ненавижу эти машины смерти. Но я не для того боролась два года со всеми страхами, чтобы отступить так нелепо. В конце концов, я делаю глубокий вдох и открываю глаза.

— Мама дорогая, — выдыхаю, думая, что кричу, но на деле мой голос, подобен шепоту в яростном гуле работы лопастей.

Перед глазами нечто невообразимо страшное, и настолько же прекрасное. Правду говорят, что красота убивает, пугает, и лишает рассудка. Я ослепла, я не дышу, я не вижу ничего, кроме бескрайней абсолютной синевы. Океан так плавно соединился с небосводом в единые краски и оттенки синего, что не заметен ни горизонт, ни черта, которая их разделяет. Все синее, все яркое, все невозможно красивое и… пугающее.

— Говорит пилот машины "ДС 45". Запрашиваю посадку на площадку "2С" вышки "САНДЕР1", — голос Сана разрушает момент, и страх возвращается.

Осматриваясь, стараюсь не замечать того, на какой высоте мы летим. Нервно перебирая вспотевшими пальцами, едва не вскрикиваю, когда вертолет накреняется на бок, и заходит в резкий поворот.

Господи, за что схватиться? Надо было написать завещание.

Снова закрыв глаза, решаю ни за что их не открывать, пока металлический демон не опустится на твердую поверхность.

Сан продолжает вести диалог с диспетчером, а я сжимаю руки в кулаках только крепче. Снижение ощущается сразу, и только сейчас я решаюсь приоткрыть хоть один глаз. Мы плавно опускаемся в каких-то ничтожным метрах от двух массивных труб, и множества перекрытий. Рабочие застывают и не двигаются, хватаясь за все поверхности, чтобы устоять.

Сан садит вертолет настолько мягко, что я даже не ощущаю момента соприкосновения с площадкой. Ожидая, когда он остановится полностью, не шевелюсь совсем, а только пытаюсь выровнять дыхание.

— Дыши глубже, — внезапно отчетливо слышу едва ли не приказ.

Он звучит в наушниках, как нечто нереальное и далекое. Однако рука Сана, которая накрыв мою, крепко сжимает, вполне осязаема. Мне бы одернуть, убрать ее, но я, напротив, с силой обхватываю его ладонь, и делаю глубокий вдох. Цепляюсь за холодные пальцы, в попытке унять подскочившее давление.

— Теперь выдыхай. Но медленно, — опять приказ, которому не могу не подчиниться.

Действительно становится легче, а тиски, сдавившие грудь исчезают.

— Почему ты не сказала, что настолько боишься летать? — теперь его голос звучит совсем рядом.

Я открываю глаза, и проваливаюсь в сверкающий темными гранями омут. Сан… Он всего на миг позволяет увидеть настоящий взгляд, но снова отнимает его. Безжалостно отнимает то, во что я влюбилась с первой минуты, когда увидела. С того самого момента, когда эти глаза посмотрели в мои.

— Мне… лучше. Спасибо, майор Кан, — пытаясь не выдавать, как неприятно царапает обида, отворачиваюсь и убираю руку в сторону.

Сан откидывается на спинку сидения, и молчит. Смотрит перед собой, а я не знаю, что делать. Впервые вижу настоящий промышленный объект на воде. Вернее, это не просто объект, а гигантских размеров станция, с вышкой качающей нефть. Рабочие недолго отвлекаются на наше появление. Вскоре даже в салон вертолета доносятся команды и распоряжения начальства. Этому способствуют огромные колонки, установленные на нескольких перекрытиях.

— И? Чего мы ждем? — сдержано и сухо спрашиваю.

— Разрешения на передвижение. Мы просто так не можем шататься по территории режимного объекта, — Сан отвечает не менее прохладно.

— Значит, ваша власть не распространяется и на этот объект, майор Кан? — не могу удержаться от колкости.

— Нет. Увы, здесь я никто, — он отвечает так тихо, будто не о вышке говорит.

Это он так плоско намекает, или тонко шутит? Я приподнимаю бровь, пытаясь скрыть раздражение. Нет, его понять можно. Он вправе злиться, не замечать, игнорировать и… забыть. Все дело во мне. Это я выдумала то, чего уже нет.

Заметив боковым зрением движение людей в нашу сторону, я вижу, как к вертолету следуют двое мужчин в белых халатах.

— Справа куратор научно-исследовательской группы вышек Ли Чон Сок, а слева начальник этого объекта. Его зовут Хван Мин. Они говорят на английском очень плохо. Потому вам придется потерпеть мое общество еще немного.

Потерпеть общество? О чем он, ради всего святого, говорит? В этот раз я не выдерживаю. Злость прорывается сама, потому я выдаю свою маленькую тайну.

— А-ни.*(Нет) — начинаю, и отстегиваю ремни безопасности. Знаю, что на его лице проступает едва не испуг. Подобное действует, как успокоительное и услада. Потому я продолжаю на корейском: — Ваша помощь не понадобится, майор Кан. Можете встать здесь.

Отбрасываю ремни, а скосив взгляд, замечаю, как испуг и шок на лице Сана сменяются замешательством. Значит, я произвела должный эффект. Ну и отлично. Однако я рано радуюсь. Спустя секунду мою уверенность в полной победе разрушает смешок. Звук настолько знаком и так красив, что сперва не обращаю внимания на причину его появления. Сан хохочет открыто, его голос вибрирует. Он хриплый, бархатный и урчащий. Мурашки немедленно взрываются вспышкой жаркого озноба, и я сглатываю.

Что? Почему он так открыто хохочет?

— Во?*(Что?) — снова сострив, еще не до конца понимаю, как нелепо выгляжу.

— Вэ… Вэ. Не "во". И не… Айгу, — он и вовсе расплывается в настоящей улыбке. Как же это красиво… Ослепленная внезапным подарком, я краснею. —