Афродита у власти: Царствование Елизаветы Петровны - Евгений Анисимов

Пока в Берлине собирали деньги, отряды союзников дотла сожгли оружейные заводы, цейхгаузы, магазины, склады с провиантом и амуницией в Берлине и в Потсдаме. Особо отличился сербский полковник Цветинович, дотла разоривший заводы знаменитого пригорода немецкой столицы. То, что союзники не смогли увезти с собой, ломали и топили в Шпрее. Узнав, что «скоропостижный» Фридрих стремительно движется на Берлин, триумфаторы поспешно ретировались из обобранного города.

Берлинская операция не могла восполнить неудачи на других театрах военных действий. Главный противник Пруссии — австрийская армия — действовала крайне неудачно, терпела поражения от Фридриха, а ее командующие так и не смогли найти общий язык с русскими. Недовольство Петербурга вызывало то, что с самого начала войны России отводилась подчиненная роль, она обязывалась все время подыгрывать Австрии, воевавшей за Силезию. Русские же стратегические и имперские интересы между тем были нацелены в другом направлении. С 1760 года русские дипломаты все решительнее требовали от союзников солидной компенсации за пролитую на общую пользу кровь. В виде главного приза за победу в Петербурге надеялись получить Восточную Пруссию с Кенигсбергом. Она была не просто оккупирована Россией, а фактически к ней присоединена. Ее население присягнуло в верности новой государыне. Елизавета шла по пути своего отца, который после взятия Риги и Лифляндии в 1710 году, то есть за одиннадцать лет до заключения мира со Швецией, вынудил население Риги присягнуть ему как своему государю.

В 1758 году доцент Иммануил Кант просил свою новую государыню утвердить его профессором кафедры логики и метафизики при Кенигсбергском университете. Он сообщал, что «написал по этим наукам две диссертации», четыре статьи, три программы и три философских трактата. «Готов умереть в моей глубочайшей преданности Вашему императорскому величеству» — заканчивал Кант, точнее «наиверноподданнейший раб Еммануэль Кант». Но императрице Елизавете Петровне успехи Канта в науках показались недостаточными, и она утвердила в профессорах другого кандидата, некоего доктора Бука, который и попал на эти страницы только потому, что его предпочли гениальному немецкому философу.

Стремясь наверстать упущенное, русская армия всерьез взялась за осаду ключевой на прусском побережье крепости Кольберг, контроль над которой позволил бы решительнее действовать против Фридриха и столицы его королевства. Осада эта — довольно печальная страница русской военной истории. Впервые крепость пытался взять в 1758 году В.В.Фермор. Но ему не удалось даже подойти к укреплениям крепости — русские войска завязли на подступах к ней. Тогда было решено высадить десант с кораблей русской эскадры. Этому благоприятствовало отсутствие у Пруссии военно-морского флота. Но русские моряки боялись не пруссаков, а штормового ветра. При дочери Петра Великого флот находился в плачевном состоянии. Во время шторма из 27 транспортных судов на дно отправились одиннадцать. Идея десанта провалилась, и армия отошла от крепости. Во второй раз крепость пытались взять в 1760 году с помощью десанта под командованием адмирала Мишукова, который пришел к крепости с эскадрой из 27 линейных кораблей и фрегатов и 17 вспомогательных судов. Им на помощь прибыли еще девять шведских кораблей. Но трехтысячный десант успел только высадиться на берег. Было получено сообщение о подходе к Кольбергу крупных сил пруссаков, и Мишуков поспешно снял осаду и отбыл в Ревель. Как писал Иван Шувалов Михаилу Воронцову, это был «поступок, делающий стыд нашему оружию. Впрямь думают, что только умеем города жечь, а не брать». Действительно, за русскими войсками в Германии тянулась дурная слава. Особенно памятно было уничтожение города Кюстрина, сожжение множества сел и деревень. Очевидец действий русских в Пруссии, шведский граф Гордт, вспоминал: «Нет такого ужасного поступка, который не совершили бы ее (Елизаветы. — Е.А.) войска во владениях короля».

В 1761 году русское командование решилось взяться за Кольберг всерьез. Командующим осадным корпусом был назначен П.А.Румянцев. Начал он весьма решительно, пытаясь обложить крепость со всех сторон. Но это Румянцеву просто фатально не удавалось. Сначала русские войска не смогли овладеть господствующими над городом высотами, на которых размещались форты. Вскоре в крепость, прямо через лагерь осаждающих, прорвались войска прусских генералов Платена и принца Вюртембергского. В итоге гарнизон крепости удвоился, и атаковать ее русскому осадному корпусу стало невозможно. Флот, державший морскую блокаду, из-за плохой погоды снялся с якоря и ушел в Россию. Наступала зима. Военный совет рекомендовал Румянцеву снять блокаду. Но командующий был уязвлен — он решил драться до конца. Пруссаки, привыкшие, что с наступлением холодов русские уходят из-под крепости, такого поворота дела не ожидали. Пришедшая ранее к ним подмога оказалась бременем для коменданта крепости: войска Платена и принца Вюртембергского исправно подъедали продовольственные запасы осажденных. Крепости грозил голод. Наконец принц Вюртембергский решил уйти из Кольберга, и это ему, к стыду Румянцева, удалось. Воспользовавшись туманом и беспечностью осаждавших, принц со своим корпусом вырвался из Кольберга на стратегический простор. За ним намеревался двинуться и оставшийся гарнизон. Но Румянцев все же не допустил еще одного прорыва и объявил ультиматум коменданту, угрожая кровавым штурмом города. Комендант сдал крепость, и более трех тысяч человек ее гарнизона сложили оружие.

Это произошло 5 декабря 1761 года. В армии были очень довольны этим успехом. Как писал генерал Чернышев, «теперь этот Фридрих Великий увидит, что значит нажить себе врагом [Российскую] империю, ее войска идут, сражаются, берут крепости в то время, когда все остальные народы пугаются сырого зимнего воздуха и еще менее смеют помышлять о каких-либо предприятиях». О цене этой победы Чернышев написал в другом письме: «Впрочем, я считаю чудом, что наша армия не умерла от голода, так как многие дни у солдат не было хлеба и по шесть месяцев им не давали жалованье».

К этому времени положение Пруссии стало тяжелым. Основные силы государства были исчерпаны, лучшие воины убиты, города и деревни разорены. Унижение или самоубийство ожидало Фридриха. Он состарился за несколько месяцев. Как вспоминает приближенный Фридриха II Гейсер, он видел короля в декабре 1761 года сидящим в уцелевшей от пожара части Бреславского дворца: «Он представляется нам как бы сидящим на развалинах, не имеющим перед собой ничего в виду, кроме развалин. Оторванный от общества, неподвижно устремив взоры в темное будущее, он почти ничего не видит, не заводит речи ни о чем, кроме деловых разговоров».

И вот, в самом начале 1762 года для короля блеснул «солнечный луч» — 25 декабря 1761 года умерла императрица Елизавета Петровна, и король получил послание от только что вступившего на престол Петра III с предложением заключить мир без всяких уступок и контрибуций. Фридрих тотчас ответил: «Моя голова так слаба, что я не могу вам ничего больше сказать, только одно — царь России божественный человек, которому я должен воздвигнуть алтари». Король назвал Петра «государем, у которого сердце поистине немецкое», что, в общем-то, верно.

В апреле 1762 года сепаратный мир был подписан, Восточная Пруссия была возвращена королю, русские, по воле императора, начали собираться в поход на Данию, некогда обидевшую Голштинию, и Фридрих несколько воспрянул духом. Время работало на него. Французы, австрийцы и все другие участники войны уже устали от конфликта и искали пути к миру. Война закончилась в 1763 году подписанием двух договоров — 10 февраля в Париже и 15 февраля в саксонском замке Губертсбург. Парижский мир принес победу Англии: она отняла у Франции Канаду, большую часть Луизианы, получила Флориду, острова в Вест-Индии, Сенегал, владения в Индии. Куба отошла к Испании. На море укрепилось английское господство. В замке Губертсбург собрались представители Пруссии, Саксонии и Австрии. Вечный спор Марии-Терезии с Фридрихом из-за Силезии все-таки закончился в пользу Фридриха — даже истекая кровью, он не выпустил из рук добычу своей молодости. Мария-Терезия была в трауре, Силезия осталась у врага. Польский король получил назад свою «отчину» — Саксонию, уже изрядно ограбленную пруссаками. Россия на конференции не присутствовала: реки пролитой русской армией крови ушли в песок, все перечеркнуло сепаратное соглашение Петра III с Фридрихом. Восточную Пруссию пришлось оставить Фридриху, хотя король больше никогда не приезжал в анклав — он презирал его жителей за то, что, присягнув Елизавете, те изменили ему.

Прошло совсем немного времени, и мир забыл, из-за чего, собственно, поссорились один малосимпатичный господин из Берлина и три прекрасные дамы из Вены, Версаля и Петербурга.