Сокровища Валькирии: Звёздные раны - Сергей Алексеев

Через двадцать минут ходьбы он почувствовал лёгкий подъём и скоро снова чуть не упал, ударившись коленом о камень: ровный ряд крупного плитняка, замшелого и почти неразличимого, был выставлен на ребро, образуя, вероятно, круг — влево и вправо эта импровизированная изгородь плавно загибалась, смыкаясь где-то в сумеречном пространстве. Между тем костёр вверху разгорелся, осветил кроны древних сосен, но от этого, кажется, стал ещё дальше и выше. Перетерпев боль и ступая осторожно, Зимогор пошёл к нему напрямую. А камни стали попадаться чаще, выставленные уже в полном беспорядке, но при этом угадывалась закономерность их расположения. И везде шелестели огромные листья и жёсткие, зрелые семенные стебли подорожника. Пригнувшись, чуть ли не ощупывая дорогу, он ковылял вверх — скорее всего, это был гигантский курган, склоны которого утыканы плитняком, и, как ни берёгся, ударился ещё раз, не удержав равновесия, сунулся головой вперёд. И не успей он выставить руки, вышиб бы передние зубы о скользкую замшелую глыбу, а так лишь разбил губу, ощутив привкус крови, и разбередил старую рану — дышать опять стало трудно…

А огонь будто бы отдалялся и возносился куда-то к небу, к Млечному Пути!

Олег присел на камень и только сейчас уловил некую закономерность расположения всаженных в землю плит; они образовывали узкие тропинки, сплошь покрытые притоптанным, обмолоченным подорожником, и уходили они не вверх, а опоясывали курган бесчисленными кольцами или спиралью — не понять. Подъём был пологий, однако поднялся он уже довольно высоко: светло-серое поле высоких трав осталось внизу, и теперь чётче проявился более тёмный чистый круг, заросший подорожником — всего, может быть, двести-триста метров. Хотя вначале показался бескрайним. Зимогор отдышался, засучив штанину, приклеил к ссадине на колене лист подорожника и дальше пошёл с великой осторожностью, переступая через «бордюры» из плитняка.

Костёр же оказался совсем близко, а отдаляло его то, что огонь угасал и оставались одни лишь тлеющие крупные угли с редкими язычками голубоватого пламени. Но они ещё давали свет: Олег сначала разглядел выложенную камнем большую площадку на вершине кургана, усыпанную толстым слоем головнёй и пепла, и только потом среди крупных огарков брёвен заметил человека — скомканную, призрачную фигуру у огня.

И лишь сейчас понял, что находится на ритуальном месте — там, где совсем недавно водили хоровод на празднике Радения.

Судя по кострищу, здесь полыхал огромный костёр, сложенный из брёвен, — тот самый огонь, к которому следовало взойти по лабиринту, выложенному на склонах кургана.

— Кто здесь? — негромко спросил он и в следующее мгновение рассмотрел, кто.

Возле угасающего огня, среди мягкого, размокшего от дождя, пепла сидела Лаксана — кажется, ничего не слышала, ибо увлечённо и самозабвенно пересыпала золу из ладони в ладонь. Зимогор едва узнал её — лицо в саже, скатавшиеся волосы и грязные босые ноги. Она была в том же льняном, перехваченном тесёмками, платье, в каком явилась ему на лугу в апреле, но ужасно изношенном, изорванном, так что сквозь прорехи просвечивало тело.

— Что с тобой? — он встал на колени, схватил руки, вытряхнув из них золу. — Ты меня слышишь? Ты видишь меня?!

— Подними огонь, — тихо проговорила она, глядя в кострище. — Я замерзаю…

Олег подобрал несколько головнёй, бросил на угли, подул, встав на четвереньки. И ощутил, что камни под толщей пепла ещё хранили тепло, и ещё искры тлеют над головой, обратившись в Млечный Путь…

Пламя высветило небольшой круг, и весь остальной мир утонул во мраке. И от света Лаксана словно проснулась.

— За мной пришёл? Искал меня?

— За тобой, — не сразу ответил он, потому что это была неправда.

Впрочем, почему же неправда?! Всё это время, пока он разбирался с аварией, думал только о ней, и всё время искал не причину загубленной скважины — её. В прямом смысле или в думах своих. И поехал в Манораю на разборки с единственной целью: снова увидеть Лаксану.

— Почему ты опоздал? Я так ждала тебя… Все встречались, а мы с тобой так и не встретились.

— Ну вот сейчас… это произошло.

— Поздно…

— Лучше поздно, чем никогда!

— Теперь никогда. Я ждала тебя на празднике Радения, а он случается один раз в жизни, — грустно произнесла Лаксана. — Или раз в пятьдесят пять лет. Вот здесь горел огромный костёр, к которому мы поднимались по лабиринту. Все шли, взявшись за руки. А я шла одна и потому заплуталась, оказалась в тупике. Нет, когда прогорел костёр и закончился праздник, я поднялась… И вот теперь не могу спуститься назад. А ты как пришёл?

— Напрямую.

— Тебе можно ходить напрямую, а мне нет.

Он заметил серёжки в её ушах — те же ярко-красные ягоды шиповника с соцветьями, что были во вторую их встречу…

Костёр разгорелся, пожирая то, что не догорело на празднике, и свет стал такой яркий, что им обоим резало глаза. Лаксана прикрывала их ладонью, чтобы привыкнуть, а он старался вытерпеть и незаметно стирал слёзы со щёк, стоял и смотрел на неё, как на драгоценность, извлечённую из шкатулки.

— А муж всё ходит и ищет, — вдруг улыбнулась она. — Что делать с женой, если она не возвращается домой после праздника? Искать, волочить за косы и сажать под замок…

…Вторая встреча произошла спустя месяц после первой, когда Зимогор буквально выпросил у начальника производственного отдела командировку на Алтай. Из горнобуровой партии началась утечка умов, однако Олегу плевать было на то, что бегут специалисты, и даже на то, что они по какой-то причине обрастают шерстью. Он даже и разбираться не стал, выслушал для порядка Ячменного и ушёл подумать, погулять по Манорае. Он не имел представления, где её искать, разумеется, кроме как в доме у космического мусорщика, куда ход был заказан. Если он со товарищи не убил его в первый раз, то сейчас добьёт без вопросов. Потому он шёл, в буквальном смысле, куда глаза глядят и незаметно оказался на лугу с курганами, в траве, достигшей уже человеческого роста. Ноги сами вели его на то место, где совершилось великое таинство, — так ему казалось. Всю ночь, а потом и утро он бродил между холмов, звал, кричал, распугивая птиц и животных, и решительно не мог отыскать памятного лесистого кургана. Когда же рассвело и, мокрый от росы с головы до ног, Зимогор вышел на речку Манораю, внезапно увидел пасущихся пуховых коз и пастушку в длинном дождевике. Он не узнал — угадал, почувствовал, что это Лаксана, и, распугивая животных, с бессвязным криком, помутившимся сознанием, бросился к ней навстречу.

Вместо радости на её лице, он увидел страх, растерянность, панику. Она задрожала, приложив кулачки к лицу и в следующий миг душераздирающий крик полетел к гольцам. Козы метнулись в лес, а Лаксана, путаясь в полах дождевика, бросилась в речку, перебрела её по пояс в воде и исчезла в прибрежных кустах. Ошарашенный, смущённый, сломанный, Зимогор целый день проболтался по лесу и вернулся на участок лишь к вечеру. Ячменный потерял его и уже организовывал поиски, даже собирался вызывать вертолёт…