Воин Забвения. Гранитный чертог - Счастная Елена

– Мы не ждали тебя, воевода. Особенно с юга, – проговорил наконец предводитель.

– Дорог по княжеству много – кто знает, куда в следующий миг заведут.

– Что-то не верю, что ты к нам забрёл случайно. И уж тем более через болота.

Хальвдан только пожал плечами. Перед незнакомцем распинаться он вовсе не собирался.

– Я еду в Излом к Наясу. С поручением князя и по важному делу. Ты-то кто будешь?

Древнер имени не назвал, но и возражать не стал, только пристально осмотрел воинов за спиной Хальвдана и откинул за бедро налучье с луком, до того лежащее на нём для более удобного хвата.

– Мы проводим.

Кто бы сомневался. Соседи древнеров и раньше-то жаловались, что те больно нелюдимые. А сейчас поговаривали, что даже стену вокруг Излома начали строить. Только от кого: от вельдов или князя? И провожают-то до деревни, будто боятся, что Хальвдан и его люди могут по дороге натворить бед. Не доверяют.

Трое древнеров пошли впереди отряда, остальные пятеро – сзади. Похоже, их вовсе не смущало, что дружинников больше. Парни поглядывали на сопровождающих с неодобрением, тихо переговаривались и кривились, но от открытого негодования  благоразумно удерживались. Хальвдан же просто смотрел перед собой и слушал, не будет ли по сторонам ещё какого шороха, который выдал бы лучников в зарослях у тропы, способных напасть внезапно. Но было тихо, и внутреннее чутьё, которое часто предупреждало его о незримой опасности, молчало.

Шли неспешно. На счастье, снегопад унялся, ветер стих, а небо прояснилось. Ощутимо начал покусывать кожу морозец. Метнулась в сторону тропа, которая окружным путём вела в Елогу, что лежала много севернее. И от перекрёстка о приближении к Излому возвестили высокие пеньки домовин. Покосившиеся, растрескавшиеся от времени резные домики торчали из только выпавшего снега, и от их вида становилось не по себе. Совсем так, как в разрушенной Речной деревне. Будто десятки духов провожали взглядами и что-то едва слышно шептали вслед. Древнеры ещё соблюдали этот древний обычай погребения праха умерших. В большинстве селений он был уже забыт и теперь казался чем-то жутким. Но чем дальше от перекрёстка, тем уходящие в глубину леса домовины стали встречаться всё реже, а позже и вовсе пропали.

Вокруг деревни и правда строили стену. Не слишком высокий, в две сажени, тын закончили, а вот ворот в проёме ещё не хватало. Но на том месте, где они должны быть, стояли часовые, по случаю непогоды закутанные в метущие по земле плащи. И вооружённые копьями. На стене напряжённо вглядывались в лица гостей стрельцы.

– И от кого же прячетесь? – не выдержав, обратился Хальвдан к одному из сопровождающих.

Тот покосился недобро и буркнул:

– Мало ли.

И что-то подсказывало, что больше из него и слова не выпытаешь. Что ж, потерпели почести – и будя. Хальвдан ткнул Расенда в бока пятками и обогнал идущих впереди. Кмети поспешили следом. Обернувшись, он крикнул древнерам на ходу.

– Спасибо, что проводили. Дальше мы сами.

 И не успели ещё мужики высказать возмущение, которое отразилось на их лицах, как Хальвдан, минув часовых, припустил по спиральной улице, уходящей наверх невысокого холма, на котором стояла деревня. Где дом старосты, он помнил прекрасно. Несколько лет назад приходилось частенько там бывать вместе с Кириллом. Не всегда по радостному поводу.

Деревенские выглядывали из окон и калиток, любопытствуя, кого принесло ни с того ни с сего, да ещё и под вечер. Только не похоже было, чтобы они боялись. Знакомый дом старосты медленно выплыл в самой серёдке деревни из-за окруживших его изб. Раньше он был общинным, там жили сразу несколько семей, и отстроил его ещё прапрадед Наяса. Но с течением лет молодёжь поддалась влиянию других племён, и каждый стал по взрослении и женитьбе строить себе отдельное жилище. А солидная изба из толстых сосновых брёвен осталась старосте и его родне.

 Хальвдан остановился у порога – забора вокруг дома не было – и приказал дружинникам ждать снаружи. А сам спешился и постучал в дверь. Внутри послышались приглушенные, полные возмущения голоса.

Но скоро сам хозяин немного приоткрыл дверь и тут же распахнул её шире.

— Вот уж точно нелёгкая тебя сюда принесла, верег, — Наяс въедливо оглядел Хальвдана, не торопясь приглашать его войти. Он постарел: борода совсем побелела, глаза подёрнулись влагой и потускнели. Однако нрав, видно, по-прежнему остался прескверный.

— Я тоже рад тебя видеть, Наяс. Может, впустишь? Разговор есть.

— Я знаю наперёд все твои разговоры, воевода, — тряхнул бородой вождь, но отошёл, пропуская в дом. — И люди твои пусть заходят. Брамир, Рислав! Заберите коней и отведите под навес! — крикнул он, обращаясь к кому-то.

Хальвдан махнул кметям рукой. Те подождали, пока двое мальчишек не захлопотали над их лошадьми, и торопливо вошли в избу вслед за ним. Неловко сгрудившись, потолкались в сенях и бочком, один за другим все зашли внутрь. Когда  устроились за столом, куда жена Наяса тут же стала расставлять плошки, Хальвдан снова заговорил.

— Слыхал, небось… Что с княжескими сборщиками дани приключилось?