Слёзы Эрии - Эйлин Рей

— Жить будет, — хриплым басом ответил мужчина. — Ильва кружит над ним, как тэмру над своим птенцом. О нет! — он преградил Шеонне путь, стоило той занести ногу над порогом. — Она не пустит к себе никого как минимум до рассвета.

— Тогда что тебя привело, Йорн? — нахмурившись, Бенгата поднялась из-за стола.

— Тут такое дело… — мужчина растерянно провел рукой по спутанной бороде. — Ребята вернулись с места пожара. Они нашли тело. Кай говорит, что это Снорр, сын Грид — пекарши с Несса.

По моей спине прокатился ледяной пот, я поняла о ком шла речь. Когда начался пожар Эд и Матс стремительно унесли ноги, но толстяка с арбалетом я не видела с того самого момента, как прыгнула в воду.

— Что с ним случилось? — сдержанно спросила Бенгата.

— Не увернулся от стрелы, — ответила Шеонна.

В её голосе не было ни леденящей кровь злобы, ни согревающего, хотя бы притворного, сочувствия. Он звучал спокойно, даже скучающе. Подруга словно сообщила о чем-то обыденном, не стоящем внимания и переживаний, поселившихся в глубине карих глаз Бенгаты, как если бы кто-то неудачно порезал палец. И от этого её слова становились еще более пугающими.

Йорн побледнел и медленно кивнул — добавить ему было нечего.

— Что ж, это случилось на нашей земле, значит нам его и провожать, — смиренно выдохнула старуха. — Вели парням подготовить тело, а сам разыщи мне ворона. Нужно сообщить матери.

— Как прикажешь, — Йорн почтительно склонился и покинул хижину.

— Что ж, если Болота так решили… — пробормотала под нос Бенгата и устало опустилась на скамью.

Позже она заварила чай. Когда янтарная жидкость наполнила кружки, в нос ударил, болезненно оцарапав нёбо, горький запах успокаивающих трав, который Элья всегда искусно прятала за сладкими нотками мёда. Я затаила дыхание прежде, чем тошнота успела подобраться к горлу, и стремительно осушила отвар. Как никогда мне хотелось забыться в спокойном без сновидений сне и скорее встретить хмурое утро, чьей свет непременно развеет все тревоги, опутавшие сердце сотканными из тьмы сетями.

Шеонна тоже не отказалась от напитка. После беседы с Йорном она заметно оживилась и теперь, неторопливо потягивая чай, — кажется, тошнотворно-горький вкус её совершенно не беспокоил — с любопытством рассматривала хижину.

На ночлег мы устроились у тёплого очага на мягком ковре из пёстрых звериных шкурок. Нежно обняв Эспера и зарывшись носом в его спутанную шерсть, я медленно погрузилась в сон под умиротворяющий треск догорающих поленьев и тихий скрип ножа по древесине — Бенгата стругала послание на тонких веточках, а ворон Йорна с любопытством наблюдал за движением морщинистых рук, нетерпеливо переминаясь с лапы на лапу.

Мой сон оказался крепким, лишённым мучительных кошмаров, но недолгим: вскоре меня разбудил тихий болезненный стон. Я с трудом разлепила отяжелевшие веки и приподнялась на руках, — тонкое одеяло за время сна словно прибавило в весе и теперь давило на плечи, а тело нещадно ломило от усталости и противилось резкому пробуждению.

Бенгата сидела рядом. Склонившись над Шеонной, она о чем-то тихо бормотала и протирала её лоб мокрым полотенцем. Грудь девушки тяжело вздымалась и грузно опадала, прерывистое дыхание срывалось с губ подруги в сопровождении мучительного хрипа.

— Шеонна! — встревоженно окликнула я и сжала липкую от холодного пота ладонь.

— Не кричи, — шикнула на меня старуха.

— Что с ней? — испуганно залепетала я. — Это из-за её ран? Заражение?

— Нет! — Бенгата вздрогнула и поморщилась, словно я залепила ей невидимую пощёчину, посмев усомниться в знахарских талантах. — С твоей подругой всё в порядке, по крайней мере её тело точно здорово.

— Я не понимаю…

— Утром. Мы всё поймём утром.

Старуха вновь окунула полотенце в миску с холодной водой и приложила его ко лбу Шеонны.

Я просидела рядом пока подруге не стало легче: её дыхание выровнялось, руки потеплели, и она наконец затихла в спокойном сне. Бенгата шумно выдохнула и, прижимая руку к ноющей пояснице, поплелась к своей кровати.

Вскоре комнату наполнил громкий храп. Словно выкованный из чугуна, он, грохоча, прокатился по деревянным половым доскам, заглушив их жалобный скрип, ударился о тонкие стены и разбился на сотни осколков каждый из которых нещадно зазвенел подобно разбуженному колоколу. Казалось, скрытая под серой шкуркой-одеялом старушка обратилась в чудище, и стоит тому вдохнуть чуть глубже, как лёгкая шторка, разделяющая комнату, взметнётся под порывом ветра и забьет чудовищу нос размером с оконную створку.

Иначе откуда еще мог рождаться такой оглушительный звук?

Шеонне, к слову, он совершенно не мешал. В то время как я ворочалась, искала спасения под шкурой, зарывшись под неё с головой, зажимала уши до боли в висках, но всё было тщетно.

Раздражённо рыкнув, я сбросила с себя одеяло и удивленно ахнула.

В зазор между створками запертых ставень проникал теплый ночной ветерок. Он развивал полы воздушной тюли в цветастых заплатках и вальсировал на подоконнике в паре с золотыми пылинками. Вдоволь накружившись, он бережно опускал их на обеденный стол у окна и уносился прочь, чтобы через мгновение вернуться в сопровождении новых, сияющих бледным светом, спутниц.

Повинуясь любопытству, я взяла Эспера на руки и прокралась к двери, возле которой золотым ковром осели пылинки, занесённые сквозняком в узкую щель над полом. Хотя осторожность была излишней — за храпом, издаваемым Бенгатой, никто бы не услышал, вздумай я передвигать массивные шкафы или отыграть барабанную партию на казанках, сложенных на каминной полке. Но почему-то я все равно ощущала легкое покалывание страха с примесью стыда, словно собиралась подсмотреть за таинством, запретным для чужака.

Когда я открыла дверь, мерцающий ковёр у порога мягким облаком взмыл в воздух и развеялся по комнате, оборванными лоскутами облепив стены и осев на захламленных полках, скамьях, и шкурах, в которые куталась Шеонна — стоило мне встать, как моё одеяло тоже перекочевало на её плечи.

Тьма всё ещё нависала над болотами, заслоняя своими лапами даже тусклый лунный свет, но вопреки ей Даг-Шедон сиял, словно частичка солнца, потерянная в черных песках ночи. Крыши домов, узкие дорожки, соединяющие платформы, подвесные мостики и неподвижные ветви деревьев — всё было усыпано золотом.

Воздух дрожал от мерного жужжания амев, которых здесь были сотни.

Я робко переступила порог.

Потревоженная босыми ногами, пыльца взвилась в воздух и окутала меня мерцающим тёплым облаком. Золотые искры осели на волосах, прилипли к рукам и затерялись в рыжей шкуре Эспера, от чего она засветилась изнутри подобно пламени. Моё сердце болезненно сжалось и налилось свинцом. В ту самую минуту я отчаянно хотела верить, что эти крошечные огоньки, утопающие в