Хмельницкий (Книга первая) - Иван Ле

- Есть выполнять, пан воевода! - отчеканил, козырнув, немец.

А ночью с правого фланга польских войск прискакал гонец от Николая Потоцкого с вестью, что молдавский господарь Грациано со значительной частью своего войска переправился через Прут и скрылся в лесах.

- Езус-Мария, значит, сбежал? Изменил, сбежал, гунцвот!.. [негодяй (польск.)] - вначале набожно ужаснулся, а потом по-жолнерски выругался Жолкевский. Видно было, что такой измены защищаемого им молдавского господаря он никак не ожидал, хотя ему и следовало быть готовым ко всему...

Теперь войско Жолкевского уменьшилось на одну четверть. Но не это тревожило старого воина. Со всех частей и отрядов ему доносили о плохом настроении ратников, вызванном бегством Грациано. Старшины его войск стали безрассудно грозить наименее стойким подчиненным, обещая наказать их после перехода через Днестр. Кто же станет ждать выполнения такого обещания и не убежит, прежде чем начнется схватка с жестоким врагом?

Именно это обстоятельство и вынудило великого гетмана отказаться от своего прежнего намерения и пойти на иной стратегический маневр.

- Отступать! Отступать за Днестр! - повелел он после тяжкого раздумья. - Но по-рыцарски, как подобает воинам нашей великой отчизны, отступать, а не бежать!..

10

Заключительный акт этой ужасной драмы - крах военного могущества, добытого предшествующими победами Польской Короны, наступил после десятидневных ожесточенных сражений, происходивших во время тяжелого отступления через Днестр. Отправленный Жолкевским вперед Теофил Шемберг едва успел со своей артиллерией переправиться через Днестр с какой-нибудь тысячью людей, занять оборонительные рубежи вместе с войсками Стефана Хмелевского и установить здесь свои пушки.

А распыленные отряды уже почти не слушались Конецпольского и других военачальников, не выполняли их наказов.

Вдруг, в разгар тяжелого сражения, канцлеру Жолкевскому доложили, что командир рейтар Денгоф убит, что его собственный сын Ян и приемный сын окружены турками и находятся в безвыходном положении.

- Пан Михайло! - обратился Жолкевский к Хмельницкому, который со своим отрядом прикрывал ставку гетмана. - Пусть благословит господь мужество и отвагу моего любимого слуги! Прошу вас со своими отважными казаками прорвать смертельное кольцо басурман и спасти моего сына... Ах, как преступно поздно гетман решился на признание бесспорной храбрости славных сынов Украины!.. - с невыразимой болью неожиданно произнес как-то сразу одряхлевший воин.

- Выполню, если поможет мне бог! - согласился Хмельницкий. - Но я умоляю, вашмость, оставьте здесь польного гетмана, а сами садитесь в карету и немедленно скачите под прикрытие пушек Шемберга и регимента пана Стефана Хмелевского!..

- Действуй, как я велел, пан Михайло! Спаси мне сына, а гетману Жолкевскому лучше умереть с оружием в руках, защищая честь страны и свое собственное имя, чем позорным бегством сохранить старую, утомленную кровавой сечью жизнь! Вперед, пан подстароста!..

Новый, еще более ожесточенный натиск турецко-татарских войск на разгромленные и деморализованные остатки вооруженных сил Речи Посполитой прервал последний разговор доверенного слуги со своим патроном...

11

Отряд Хмельницкого состоял из хорошо обученных военному делу чигиринских казаков, в прошлом изгнанных из других старости. Авторитет Хмельницкого, уважение к его семье укрепляли доверие к нему, сплачивали отважных казаков. Богдан сам повел первую сотню на прорыв окружения, помогая истекающим кровью воинам Яна Жолкевского вырваться из кольца. Вооруженные ружьями и пистолями казаки опередили Богдана, врезались в колеблющуюся, как морские волны, толпу пеших турецких отрядов. Искандер-паша поручил своей коннице окружить разгромленные войска Жолкевского и во что бы то ни стало захватить в плен самого гетмана.

Богдан со своей сотней с такой силой налетел на ошеломленных аскеров, что ему удалось прорвать их строй и пробиться к окруженным. Но ряды численно превосходящих турецких войск снова сомкнулись и еще более плотным кольцом окружили остатки сотен, возглавляемые молодым Жолкевским и беспорядочно отбивавшие ожесточенные атаки турок...

Своим появлением Богдан поднял дух окруженных врагом жолнеров, и они с еще большим упорством стали отбиваться от врага.

- Где пан Ян Жолкевский? - спросил Богдан одного из рейтар.

- Er ist da... [он там... (нем.)] - неопределенно махнул рукой немец.

Но стоявший рядом жолнер объяснил:

- Пан Ян ранен в ногу... Приемный сын пана гетмана, должно быть, рядом с ним.

- Вынести сына гетмана из боя, - велел Богдан, соскочив с коня к раненому, лежавшему прямо на земле. - Следуйте за мной!

Двое сильных жолнеров взяли молодого Жолкевского на руки. Богдан показал, в каком направлении его нести, и приготовился вскочить на коня. Но буджацкая конница неожиданно оттеснила его казаков, и Богдану пришлось пешему вступить в бой, прикрывая собой раненого сына гетмана. Жолнеры снова положили его на землю и взялись за оружие. А натиск татар был настолько сильным, что и передохнуть некогда было. Остатки войск Яна Жолкевского, хотя их и поддерживали отважные, чигиринские казаки, уже не в силах были защищаться. Богдан, сражаясь с конными турками, стоял над раненым сыном гетмана. И вдруг, поняв безвыходность положения, решительно крикнул по-турецки:

- Стойте! Этот раненый - сын гетмана Жолкевского!..

Но в это время на Богдана налетел всадник, сбил его с ног, а несколько буджацких татар, как саранча, набросились на него и, обезоружив, связали арканом. Все было кончено.

- Бардзо дзенькую пана! - обратился к нему раненый Ян Жолкевский, положенный победителями рядом со связанным Богданом.

- Я сын чигиринского подстаросты, Богдан Хмельницкий, прошу пана, ответил Богдан. Потом добавил: - Егомость пан Станислав очень беспокоился о судьбе сына, поэтому я ворвался в это пекло, чтобы спасти вас...

От неимоверного шума, казалось, задрожала земля. Громкое "алла, алла!" раздалось неподалеку, там, где толпились раненые, которых сгоняли в одно место. Затем аскеры расступились. Группа турецких и татарских военачальников подошла к лежавшему на земле Яну Жолкевскому.

- Где сын великого гетмана? - с трудом подбирая польские слова, спросил один из них.

Стальная кольчуга облегала могучую фигуру турка, на голове блестел шлем, стальные наколенники на нем поскрипывали при каждом движении. Богдан невольно подумал о богатствах, награбленных воинственной Турцией в Азии, Африке и Европе.

- Здесь лежит раненый сын Жолкевского. Прошу эфенди-рыцаря прислать к нему врача... - заговорил Богдан.

Турецкая речь и благородная осанка пленника, одетого в бордовый шелковый кунтуш, вызвали уважение турецкого бея.

- Передай сыну канцлера, что польские войска больше но существуют. Голову убитого Жолкевского уже понесли на пике великому паше Искандеру... - произнес бей.

- Такие вести, эфенди-бей, родным не говорят, - промолвил Богдан, отворачиваясь, чтобы враг не видел слез, навернувшихся ему на глаза.

В это время к бею подошел аскер и отрапортовал:

- Из военачальников гяуров пленены: раненый польский гетман Конецпольский...

- Отправить к Искандер-паше! - велел он. - Еще кто?

- Воевода Струсь, князья Корецкий, Потоцкий, Казановский и немец Ференбах. Остальных ищут среди раненых и пленных.

- А Хмельницкого нет среди пленных? - спросил встревоженный Богдан.

- Хмельницкий? Чигиринский подстароста?.. - отозвался один из турок. Среди пленных его нет.

- Значит, убит... - с горечью произнес Богдан, почувствовав, как вдруг под ним закачалась земля.

- Этого, что говорит на языке правоверных, оставить при мне! - велел бей в кольчуге, показывая рукой на Богдана.

А тот, собрав все силы, сказал:

- Прошу всесильного владыку оставить при себе раненого пленника, чтобы я мог ухаживать за ним...

Бей улыбнулся:

- Обоих Жолкевских также оставить в моем ясыре!..

Затянутое тучами солнце ушло за Прут. Накрапывал дождь, и над утихшим полем Цецорской битвы опускалась темная осенняя ночь.