Ицзин. Книга Перемен - Автор Неизвестен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А продления годов и месяцев жизни разве не трудно добиться, исполнения желания обрести долговечность, вернуться к состоянию младенца, отвратить старость, преобразить свою суть и воспарить в небеса, – разве всего этого не трудно достичь?! Все это чрезвычайно мучительно обретается.
Поэтому адепты нынешней эпохи впадают в заблуждения, ложь принимают за истину[366], не достигают постижения[367] истинности таинственного Закона[368], гневно отвергают обманные речи святых-бессмертных[369], боятся проникновения в небесный механизм и прилагают числовые комбинации к именам[370]. Среди них есть придерживающиеся способа задержки дыхания, благодаря которому можно забыть о механизме и отсечь мышление[371], – практика этих людей в основном тождественна сидячей медитации, о которой учат Две Колесницы[372]. Если усердно осуществлять это, то можно вступить в состояние ментальной сосредоточенности и вывести дух за пределы тела. Однако дух сперматической эссекции относится к инь, и благодаря ему трудно укрепить жилище[373], и этим нельзя заменить способ продления телесной жизни. Поэтому, не обретя пути возврата и обращения вспять, основанного на использовании металла и ртути, разве можно вернуть силу ян и сменить бренные кости на кости нетленные, средь бела дня взойти на небо?[374]
Ведь выплавка золотого раствора и перегнанной киновари – это то, чему трудно научиться, но в чем легко достичь успеха. Занимаясь этой практикой, надо проникнуть в суть инь и ян, осуществить глубочайшие трансформации, поднять две пневмы по Желтому Пути[375], соединить три природные сущности в Изначальном Дворце[376], собрать пять первоэлементов[377], соединить и гармонизировать четыре образа[378], сделать так, чтобы дракон шипел, а тигр издавал свист[379], чтобы муж начинал, а жена следовала за ним, чтобы в нефритовом треножнике[380] варилась похлебка, огонь разгорался бы в золотой печи[381]. Вначале сокровенная жемчужина обретает образ, а Великое Первоначальное возвращается к своей подлинности, и все это совершается мгновенно, вечно сохраняется и беспредельно дарует блаженство. И так вплоть до устранения опасностей и пресечения преград мысли следует самым серьезным образом относиться к пестованию извлечения и придерживанию добавления[382], пестованию правильного и схватыванию полноты.
Должны блюсти свою женственность и обнимать единство[383].
Тогда естественно восстановится пневма порождающего ян и будет уничтожена губительная форма инь, пневма всех периодов охватит весь круг[384], зародыш покинет утробу и произойдет божественная трансформация. Имя такого человека будет занесено в списки бессмертных, нарекут его совершенным человеком, и это будет время возвеличивания подвига сего мужа. Ныне ученые таковы, что некоторые из них считают свинец и ртуть двумя пневмами, а на пять внутренних органов указывают как на пять первоэлементов. Сердце и почки они считают триграммами «вода» (кань) и «огонь» (ли), а печень и легкие – драконом и тигром. Они используют дух и пневму в качестве сына и матери, держатся за слюну и сок[385] как за свинец и ртуть и не знают плывущего и тонущего, не могут разделить хозяина и гостя. Зачем же свое собственное богатство считать чужими вещами? К чему чужое имя давать своему родному сыну? Неужели неведомо, как металл и дерево преодолеваются друг другом, – это сокрытая тонкость? Неужели неизвестно, как силы инь и ян взаимодействуют друг с другом, – это глубочайшая тайна? Когда это так, Солнце и Луна теряют свой путь, свинец и ртуть уходят из печи. Те, кто хочет узреть зачатие и формирование перегнанной киновари, не должны удаляться от этого.
С самой юности я любил Дао-Путь и стремился постичь все сочинения и канонические тексты трех учений, вплоть до трудов по законам и наказаниям, математике, медицине и мантике, военному делу, астрономии, географии, искусству определения счастливых и несчастливых дней, сроков смерти и рождения, но ничто не удовлетворяло моего сердца полностью. Лишь ради одного – искусства золота и киновари – я изучал скрупулезнейшим образом все каноны и песни, стихи, трактаты, компендии всех школ мысли. Во всех этих сочинениях содержались сведения о солнечных разумных душах и лунных животных душах[386], тигре-знаке гэн и драконе-знаке цзя[387], водяном серебре и киноварном порошке, белом серебре и черном олове, мужском кань и женском ли и заявлялось, что всего этого достаточно, чтобы полностью сделать золотой раствор и перегнанную киноварь, но совсем не говорилось, какого рода такие вещи, как истинный свинец и истинная ртуть, не говорилось и о том, каковы способы и сроки использования огня, не было указаний на правила питания эликсира телом. Эти сочинения не только своими домыслами сбивали с истинного пути людей грядущих поколений, но и ложно истолковывали наставления священных канонов и разъяснений к ним. Они вносили заблуждение во все и порождали не только путаницу и неразбериху в понимании канонов бессмертных, но и умножали ошибки и заблуждения у будущих учеников.
Я никак не мог встретить достойного человека и получить тайное устное наставление и поэтому не находил удовольствия ни в еде, ни во сне, мой дух был в смятении; и хотя я обошел все горы и долы, прося наставлений и у глупых, и у мудрых, никто из них не был в состоянии ввести меня в истинную традицию и просветить мой ум. Так продолжалось до года цзи-ю девиза правления Си-нин[388], когда ученый из Палаты Драконовых Планов[389] господин Лу[390] прибыл в Чэнду. Его воля была непоколебима, с самого начала он был искренен и уважителен, следовал наставлениям совершенного человека[391], получил наставления относительно снадобий золота и киновари и периода использования огня. Его слова были просты чрезвычайно, он придерживался главного, избегая суеты. Можно сказать, что, указывая на течение, он знал истоки, говорил одно слово, а прозрений в нем была сотня; он отполировал зерцало своего сознания, изучил все каноны о киновари, постигнув, как все взаимозависимо и взаимосвязано. Ведь в мире из десяти людей восемь, а то и девять учатся искусству бессмертных, но поистине постигшими его редко бывают даже один или два человека.
И вот, встретив истинные наставления, разве мог я оставить их под спудом. Поэтому я написал уставные стихи в количестве, равном двойной девятке, то есть восемьдесят один стих[392], и назвал их «Главами о прозрении истины». Из них шестнадцать стихов – семисложные восьмистишия, представляющие число дважды восьми, «оборванных строк» – шестьдесят четыре стиха в соответствии с числом гексаграмм чжоуской «Книги Перемен», один стих – пятисложный, символизирующий «Великое Единое», стихов-романсов на мотив «Луна над западной рекой» – двенадцать, в соответствии с числом месяцев года. Эти стихи повествуют о треножниках и сосудах – о том, что благородно из них, а что – презренно, об измерении снадобий в цзинях и лянах, о начале и конце использования огня, о последовательности (кто раньше, а кто позже) хозяина и гостя, о существовании и гибели, наличии и отсутствии, о счастье и беде, раскаянии и стыде. Вот что содержится в них. А дабы раскрыть то, что считалось не высказанным в этом сочинении о природе изначального и исконного просветления, я создал еще песни, гимны и юэфу[393], а также другие сочинения и приложил их к заключительному разделу. В этих сочинениях я исчерпал все, относящееся к Пути постижения изначальной сияющей природы. И если люди, имеющие общие со мной устремления, прочитают это, то, увидев концы, они постигнут и корень, отбросят заблуждения и приблизятся к истине.
Написано в год и-мао правления под девизом Си-нин[394] тяньтайским Чжан Бо-дуанем со вторым именем Пин-шу.
Часть первая
[1]Если ты не ищешь великого Дао-Пути, то путь твой ложен;Если [ты] отбросил талант и мудрость, разве [ты достойный] муж?Столетие, [проведенное] в праздности, подобно искре, высеченной [из кремня];Тело [в продолжение] одной жизни [подобно] пузырю, плывущему по воде.Только жадность к выгоде и счастью [заставляет] людей искать славы.Не сознавая, что телесный облик зачахнет и сгинет
