Распутин наш. 1917 - Сергей Александрович Васильев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Мистика какая-то.
– Согласен, но это не единственная причина, по которой мне захотелось с вами познакомиться.
– Что еще?
– В 1903 году вы общались с арестованным рабочим Прудниковым и сказали ему:
“Мне до боли бывает тяжело видеть, когда рабочий, придя к нам, чиновникам, просит о чем-либо, гнется перед нами чуть ли не в три погибели. Несчастный, жалкий, слепой человек! Не ты перед нами, а мы перед тобой должны гнуть спину. Ведь всем своим существованием, всем довольством жизни мы обязаны тебе, твоему неустанному труду. Могу ли я ему сказать это? Разумеется, нет. Вот почему я и уверен, что лучшее существование рабочего придет к нему вместе с ростом его самосознания.”[93]
– Я уже и забыл про это…
– А он запомнил…
– Это он вас послал?
– Нет, меня вообще трудно послать. Мне предложили обратить внимание на вас в ответ на мои сетования о совершенно неприличном дефиците толковых администраторов среди революционеров.
– Вы предлагаете приколоть красный бант и пойти на пролетарскую демонстрацию?
– Ничего плохого не вижу в демонстрациях трудящихся, но нет. Я предлагаю реализовать ваши идеи, положенные под сукно царской властью. При Петросовете образована Чрезвычайная Комиссия для борьбы с контрреволюцией и саботажем, вот там и могут пригодиться ваше понимание интересов рабочего человека и готовность принуждать коммерсантов не терять человеческий облик в погоне за прибылью.
– Боюсь, что мне не хватит вашего революционного задора…
– За это и за общее руководство ЧК будет отвечать другой человек, добрый и интеллигентный, некто Дзержинский, сын мелкопоместного польского шляхтича.
– Хм… Знаю такого. Но он, мне помнится, в 1916 году приговорен к 6 годам каторги…
– Да и отбывал наказание в Бутырской тюрьме в Москве, откуда сегодня мною был освобождён…
– Прекрасный кандидат на должность главного якобинца.
– Не надо сарказма, Сергей Васильевич! История ваших отношений с респектабельным главой МВД господином Плеве тоже напоминает коллизию Конвента и Сен Жюста.
– А вы умеете делать больно, – скрипнул зубами сыщик.
– Исключительно в терапевтических целях, чтобы напомнить, от чего нельзя зарекаться на Руси.
– Я понял… Как еще могут пригодиться мои навыки?
– Для строительства более справедливого общества. Хотите перечислю по пунктам?
– Извольте.
Зубатов присел на краешек стула, почувствовав, как подкашиваются ноги, а тело бьёт крупная дрожь. Он положил пистолет на место, включил настольную лампу и смог внимательно рассмотреть собеседника. Ничего особого. Плотное телосложение, смуглое, уставшее лицо с заметными рябинками. Узкий лоб. Большой нос, характерный для представителей Кавказа, длинные, малоподвижные руки. Из привлекательного в нежданном госте были только глаза – прищуренные, утопленные в глубоких глазницах, отражающие свет лампы, оттого кажущиеся светящимися изнутри.
– Я вас не знаю.
– Немудрено.
– Не хотите представиться?
– Считаю преждевременным. Если вы не сочтёте моё предложение достойным и предпочтёте дружбу с вашим пистолетом, то мои представления не понадобятся.
– А если я соглашусь, но не оправдаю ваших ожиданий?
– Тогда вас придётся расстрелять, – буднично пожал плечами визитёр. – Россия исчерпала лимит безответственных чиновников на сто лет вперёд и не может позволить себе бесконечную чехарду назначенцев, не несущих никакой ответственности за свою работу…
– Весьма заманчиво. И какая разница в таком случае между расстрелом и самоубийством?
– Огромная! Самоубийство – акт отчаявшегося одиночки, усиливающий депрессию общества. Не несёт никакой полезной нагрузки. Расстрел же имеет огромное воспитательное значение. Он демонстрирует готовность общества на жертвы ради достижения поставленных целей.
– Звучит оптимистично и жизнеутверждающе. Какие у вас цели, коль вы готовы на такие жертвы? Хотя – к чёрту лозунги! Что собираетесь сделать конкретно?
– Национализировать крупную земельную собственность и обратить земельную ренту на покрытие государственных расходов, – начал загибать пальцы нежданный гость, – установить высокий прогрессивный налог, фактически запрещающий сверхдоходы. Отменить право наследования титулов, званий, капитала, приносящего пассивный доход.
– Хм-м, – кашлянул, перебив гостя, Зубатов, – если вы цитируете Манифест коммунистической партии Маркса-Энгельса, то следующим пунктом должна быть конфискация имущества всех эмигрантов и мятежников.
– Абсолютно точно. Причём, мы намерены распространить репрессии на участников заговора против самодержавия…
Даже не пытаясь скрыть удивление, Зубатов наморщил лоб и приоткрыл рот, переваривая услышанное.
– Всё логично, – продолжил гость. – Работая на западный финансовый олигархат, заговорщики поддерживали не отечественные интересы. Они – враги любой власти в России, хоть монархической, хоть социалистической. А зачем новой демократической республике агенты иностранного влияния?
– Удивили…
– Одно из направлений расследования ЧК – причины подозрительных поражений русской армии. И начнем мы, пожалуй, с выяснения обстоятельств гибели армии Самсонова и неприкрытого саботажа в обеспечении войск крупнокалиберной артиллерией.
– Ясно! Вернемся к вашим планам. – Зубатов вскочил на ноги и начал нервно прохаживаться по кабинету. – Далее, насколько я помню текст Манифеста, следует монополизация денежной эмиссии и кредита в одних руках…
– И централизация всего транспорта в руках государства, – дополнил гость.
– Увеличение числа государственных фабрик, орудий производства, расчистка под пашню и улучшение земель по общему плану, – на память процитировал Манифест Зубатов.
– Одинаковая обязательность труда для всех, – вновь продолжил визитёр.
– Соединение земледелия с промышленностью, содействие постепенному устранению различия между городом и деревней…
– Насколько я помню, речь шла о “противоположности между городом и деревней”, – поправил гость.
– В издании 1848 года – да, – блеснул эрудицией Зубатов, – но в издании 1872 года и в последующих немецких изданиях слово “противоположности” было заменено словом “различия”, а в английском издании 1888 г. вместо слов “содействие постепенному устранению различия между городом и деревней” напечатано: “постепенное устранение различия между городом и деревней путем более равномерного распределения населения по всей стране”.
– Впечатлён вашей начитанностью и аккуратностью в обращении с первоисточниками, – удовлетворенно кивнул гость. – Революция в землепользовании для России – единственный шанс вырвать отечественную деревню из тисков голода и нужды. Речь идёт ни много, ни мало о грандиозном плане преобразования природы.[94] Но и последний пункт Манифеста – общественное и бесплатное воспитание всех детей, устранение фабричного труда детей в современной его
