Белев. Материалы к истории - Александр Лепехин

– Комиссар, садись.

И наливает мне стакан спирту. Я его спрашиваю:

– Где взял спирт.

– Володька принес.

А вообще мы там взяли много велосипедов, мотоциклов и т. п. я выпил полстакана спирту, но со мной ничего не было, а 8 наших отравились, в том числе командир роты Нычик и другие командиры рот и взводов. Спирт был отравлен.

После того как мы пошли обходным путем, немцы начали драпать. Сталиногорск весь горел.

Дальнейший наш путь шел на Белев. Он был взят в ночь на первое января 1942 г. Тут же я свалился и заболел крупозным воспалением легких, так как мы перед взятием Белева два дня лежали в снегу.

Мы подошли к Белеву 30 декабря. Наступали мы от станции. Находились мы от города всего на километр. Немцы открыли по нас артиллерийский огонь, минометный и главным образом пулеметный огонь. Пулеметный огонь шел, главным образом, из кирпичного завода. Наступали мы два дня и ничего не могли сделать. Потери несли большие. 31 декабря собрались мы в одной лощине. Перемерзли все до чертиков, страшно устали, холод был невыносимый. У нас в батальоне был замечательный адъютант лейтенант Булгаров, очень храбрый человек. Он приехал с востока, рабочий парень, такой здоровый, прямой открытый малый. Мы всегда с ним ходили на марше впереди батальона.

Два дня мы пробовали наступать на Белев, но ничего не получалось. Наши силы были уже потрепаны, в батальоне у нас было человек 150 и нам мешали немецкие пулеметы. И вот сидели мы в этой лощине. Булгаров, наконец, говорит:

– Знаешь, Иван, пойдем мы подавим эти пулеметы. – Куда ты полезешь, говорю, батальон не смог их подавить, может там мины.

– Ничего, пойдем.

Мы сказали Максакову, что решили пойти. Но Максаков не согласился меня отпустить, так как из командного состава осталось очень мало людей. Разрешил идти одному Булгарову.

– Ну ладно, ты хоть меня проводи.

– Если уж провожать, тогда лучше я пойду.

А у меня был тот же связной Полухин, которого тогда поранило. Он, хотя и пожилой, но был очень проворный мужичек.

Мы втроем и пошил. Пошли оврагом, подошли к сараям. Все тихо. Я говорю, что если мы все будем подниматься на гребень, то немцы нас увидят и дадут очередь. Мы лежим. Булгароов говорит, что он пойдет впереди, а сзади метров на 60 пойду я, потом Полухин. Мы приготовили гранаты и пошли. Он идет впереди, я за ним, а за мной на таком же расстоянии идет Полухин. Так мы дошли до крайнего сарая. Около сарая никого не было – стоял только пулемет. А внутри сарая видим свет, там сидели немцы. Булгаров берет пару гранат, бросил одну, вторую и сразу всех немцев там перебил. Этот пулемет мы взяли. И послал Полухина сказать, что мы в этих сараях и чтобы люди шли сюда. Потом прибежал Максаков и несколько человек бойцов. Заняли мы эти сарая, а потом заняли и станцию. Поставили там пулемет и начали поливать по улицам Белева.

Потом в дивизии уже узнали, что мы прорвались и справа наши части начали действовать. Убили у нас тогда парторга Шмидта – очень хороший был парень. Он всегда бежал впереди и вперед. Так и тут было. Мы ворвались на станцию, а он бежал к городу и был убит. Таким образом Белев был занят.

Под Белевым мы праздновали наступление Нового года. А я свалился.

Потом поехали в Плавск. Здесь боев не было, т. к. немцы отходили, сжигая все за собой.

После болезни я опять попал в эту дивизию.

Большой бой был у нас под Кировым. Здесь мы наступали три дня – 13.14 февраля. Дивизия получила приказ овладеть большим селом Погост, в 7–8 км от Кирова. Это село было взято нами, но, когда мы пошли к Кирову, немцы опять у нас в тылу его заняли. И нам было приказано взять село Погост обратно.

Мы наступали на него безрезультатно в течении трех дней. Погубили очень много людей. Я там тоже чуть не погиб. Мы вошли в центр этого села, всего 25 человек и немцы нас окружили. Ушли мы оттуда кое как всеми правдами и неправдами. Когда у нас в батальоне осталось 25 человек, нам приказали отойти на разъезд Щигры, между Кировым и Людиновым. Мы отошли в 12 ночи. Все мы очень устали, так как три дня наступали. Всего в батальоне у нас оставалось 41 человек. Было у нас 4 станковых пулемета, была рота минометов, и одно орудие 45 мм. Ночью мы расставили свои огневые точки. Там был полустанок – перекресток железной дороги и узкоколейки. Кроме того там стояли два каменные дома, где раньше жили рабочие. В этих домах мы расположили свои роты. В одной роте у нас оставалось 7 человек, а в другой 12 человек. Поставили там пулеметы. Сами заняли полустанок, где расположили минометную роту. Командиром минометной роты был Кипа – замечательный парень. Также сюда поставили один станковый пулемет. Орудие поставили недалеко от станции для прострела полотна железной дороги. Командир мой Максаков не выдержал, он очень устал, и уснул. Я еще несколько пободрствовал и тоже свалился.

В 10 часов утра приезжает начальник штаба полка. А полк стоял на станции Фаянсовая. Максакова будил не добудился. Будит меня.

– Комиссар немцы наступают, а вы спите.

К этому времени я был комиссаром батальона. Я вскочил. Выстрелов нет, значит не наступают. Он говорит, что получены сведения, что немцы наступают. Я Максакова растолкал, мы пошли проверять посты. У нас было все в порядке, все на месте. Пока мы ходили, рассматривали, немцы уже подошли к железной дороге, к опушке леса, где у нас был выставлен передовой пост, и его обстреляли. Возвращаясь на полустанок, мы увидели как из-за леса выходят немецкие автоматчики. Они обстреляли наших постовых. Потом уже появились еще немцы. Когда я добежал до полустанка, то увидел уже много их. Но наши пулеметы ударили и немцы откатились в лес. Командир минометной роты Кипа, не дожидаясь нашего прихода, сразу же открыл огонь из минометов. Началась осада полустанка. Немцы начали страшно по нас бить. Они поляну, где стоял полустанок всю изрыли минометным огнем из тяжелых минометов. Начали они атаку в 11 часов утра и к 8 вечера они у нас один дом взяли. А это грозило нам гибелью, так как дом стоял на возвышенности. Там были к тому же наши станковые пулеметы, там была наша основная рота. Командир роты был убит, рота разгромлена. Рядом с нами остался только один дом – метров на 60 и наш полустанок. Немцы начали бить по нам из орудий и нам пришлось перейти вниз. Бой длился очень долго, отбивались мы кто чем мог. Я и командир минометной роты Кипа забрались на верх, на потолок и оттуда все время били, сначала из автомата, но из автомата ничего нельзя было сделать и тогда стал бить из карабина. Убил я там штук 7 немцев. Били мы до тех пор, пока они нас оттуда не сняли. Начали бить по нам из 37 мм орудий.

Здесь особенно отличился командир минометной роты Кипа и расчет 45 мм пушки. Это были замечательные ребята, совсем еще молодые. Они совершенно оглохли. Максакова ранило. Боем пришлось руководить мне. И они все время спрашивали меня:

– Комиссар, куда бить?

Начальник штаба сидел у телефона и держал связь, а я был на улице. Первый день мы спаслись следующим образом. Когда у нас остался второй дом они нас почти обошли. У нас остался один станковый пулемет. И тут я решил, что этот станковый пулемет должен вести огонь на левом фланге. Причем у нас было очень много боеприпасов, так как там находился полковой склад. У меня осталось человек 7 стрелков, которые собрались вокруг меня. Я их положил и велел беспрерывно бить по лесу на правом фланге, чтобы не дать немцам замкнуть кольцо. На нужно было во чтобы это ни стало выбить немцев из первого занятого ими дома, так как на рассвете они нас всех постреляли бы оттуда. Но выбить их оттуда было трудно.

В одной из наших рот командиром был разжалованный летчик, необыкновенно отчаянный парень, лейтенант. И вот он прибежал из второго дома и спрашивает:

– Что делать?

Я его начал ругать, зачем он ушел. А он говорит, что отступил, чтобы сохранить своих людей. Но и немцы в этот второй дом не пошли. Тогда я сказал, что нужно во что бы это ни стало взять этот дом обратно. В расчете 45 мм пушки половину перебили, оставалось только двое, но ребята были исключительные, просто на удивление. Они стреляют, потом хватают эту пушку и перетаскивают на другое место, там постреляют, тащат на другое место. То с одного угла бьют, то с другого, так как немцы по ним тоже били. Били они все время прямой наводкой и не давали немцам подходить.

И вот мы начали из этой пушки бить прямой наводкой по первому дому. Потом по второму. Из той роты, которая была в первом доме, двое бойцов были целы и невредимы. Один из них был нацмен, я его спрашиваю:

– Почему ушел оттуда?

– Все побежали и моя побежала.

– Ну вот, говорю, или ты сейчас пойдешь и бросишь в этот дом гранату, или я тебя расстреляю.

– Моя пойдет, бросит.

Но он не знал даже как бросить гранату. Я показал, как нужно бросать. Он пошел и бросил. Но огонь из дома не прекратился. Я посылаю еще пять человек. А немцы все бьют. Подходит этот нацмен.

– Бросил гранату?

– Бросил. Гранаты разорвались около. Тогда я посылаю этого летчика, лейтенанта: