Мудрое сердце. Путеводитель по универсальным учениям буддийской психологии - Джек Корнфилд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пусть буду я защитой тем, кому нужна защита,
Проводником тем, кто на пути,
Лодкой, плотом, мостом тем, кто желает перебраться через поток,
Пусть я буду светильником во тьме,
Местом отдыха для уставших,
Целебным лекарством для всех больных,
Сосудом изобилия, деревом чудес;
И бесконечным множествам живых существ
Пусть дам я питание и пробуждение
И буду терпелив, словно земля и небо,
Пока все существа не освободятся от страданий,
Пока все они не пробудятся.
С психологической точки зрения это поразительное заявление. Означает ли оно, что я должен метаться по миру, спасая миллиарды людей и триллионы других существ? Как я могу это сделать? Если мы думаем об этом исходя из нашего ограниченного ощущения собственного «я», это невозможно. Однако если мы сделаем это намерением своего сердца, то поймём это. Принять такой обет — это направление, священная цель, утверждение мудрости, подношение, благословение. Когда мы видим мир глазами бодхисаттвы, в нём нет меня и другого — есть только мы.
Далай-лама служит источником любви и силы для миллионов угнетаемых тибетцев. Его фото тайно носят с собой и прячут на священных алтарях, он благословляет и поддерживает издалека. Однако не только Далай-лама с его обетами бодхисаттвы поддерживает других. Все, кто заботится о нас, поддерживают нас таким образом, который лежит за пределами пространства и времени. Юнгианский аналитик Джеймс Хиллман рассказал об обязательстве, взятом на себя китайским диссидентом Лю Цином, арестованным за поддержку демократии и заключённым в тюрьму на одиннадцать лет, которого всё это время охранники вынуждали хранить молчание. Если он двигался или говорил, его избивали. Для освобождения ему не нужно было закладывать других — достаточно было подписать заявление о том, что он допустил «ошибки мышления», просто признать, что его идеи были неверными. Как ни удивительно, Лю не подписал его. Позже он рассказал, что за все одиннадцать лет ни разу не поколебался — он видел перед собой лица своих родных и друзей и знал, что если сделает это, то предаст их доверие. Его поддерживали образы тех, кто заботился о нём.
«Мы не отдельны друг от друга, мы взаимозависимы», — объявил Будда. Даже самый независимый человек когда-то был беспомощным младенцем, о котором заботились другие. Аджан Буддадаса учил всех в своём лесном монастыре ежедневно осмыслять взаимозависимость. С каждым вдохом мы обмениваемся углекислым газом и кислородом с клёном и дубом, кизилом и секвойями нашей биосферы. Наше ежедневное питание соединяет нас с ритмами пчёл, гусениц и корневищ; оно соединяет наше тело с общим танцем мириадов видов растений и животных. Ничто не отдельно от всего остального. Биолог Льюис Томас объясняет: «Движущая сила природы на планете нашего типа с такой биосферой — это сотрудничество… Самая изобретательная и новая схема в природе, а также, возможно, имеющая самый большой вес в определении великих вех эволюции, — это симбиоз, то есть просто поведение сотрудничества, доведённое до крайности».
Если мы не понимаем этого, мы разрываемся между заботой о себе и решением проблем мира. «Просыпаясь утром, я разрываюсь между желанием спасти мир и склонностью смаковать его», — написал эссеист Э. Б. Уайт. Психология взаимозависимости помогает нам решить эту дилемму. Благодаря медитации мы обнаруживаем, что двойственность внутреннего и внешнего является мнимой. Именно поэтому, когда Ганди восхваляли за его труд на благо Индии, он возразил: «Я делаю это не для Индии, я делаю это для себя».
Двадцать третий принцип буддийской психологии:
———————————————————
23. Между внутренним и внешним, между собой и другими нет разделения. Заботясь о себе, мы заботимся о мире. Заботясь о мире, мы заботимся о себе.
———————————————————
Жизнь в равновесии. Выключите новости
Образ бодхисаттвы прославляется в той или иной форме во всех культурах. Мы почитаем фигуры святого Франциска и Гуаньинь, вдохновляемся примерами медицинской работы Альберта Швейцера в Африке и Дороти Дэй, основавшей движение «Католический рабочий». Следование пути бодхисаттвы не требует от нас становиться монахами, как святой Франциск, или работать в Центральной Африке, как Альберт Швейцер. Оно опирается на истину о том, что мы можем трансформировать собственные обстоятельства в жизнь внутреннего и внешнего служения. Чтобы сделать это и не быть ошеломлённым происходящим, бодхисаттва создаёт жизнь в равновесии.
Это поразительно практично. Если мы хотим мудро действовать в мире, первый шаг — научиться успокаивать ум. Если наши действия рождаются из гнева, цепляния, страха и агрессии, они будут лишь поддерживать существующие проблемы. Сколько революций свергали деспотические режимы, а затем переворачивались с ног на голову и порождали новых деспотов? Лишь когда наши собственные умы и сердца в покое, мы можем ожидать, что наши действия принесут покой.
Чтобы понять эту интеграцию внутреннего и внешнего, мы можем снова обратиться к жизни Ганди. Даже в самые неспокойные годы, когда он подрывал контроль Британской империи в Индии, Ганди проводил один день в неделю в молчании. Он медитировал, чтобы иметь возможность действовать исходя из принципов взаимозависимости, не причиняя вреда себе и другим. Какой бы срочной и безотлагательной ни была политическая ситуация, день, проведённый им в молчании, позволял ему успокоить свой ум и прислушаться к чистейшим намерениям своего сердца.
Если вы хотите жить сбалансированной жизнью, начинайте сейчас. Выключите новости, медитируйте, включите Моцарта, гуляйте среди деревьев и по горам — начните превращать себя в зону мира. Когда я возвращаюсь из продолжительного ретрита или из путешествия по горам, я каждый раз поражаюсь тому, что за время моего отсутствия новости практически не поменялись. Мы уже знаем сюжет, знаем проблемы. Отпустите последние события. Вслушивайтесь глубже.
Мастер дзен Тхить Нят Хань объясняет, как внутреннее спокойствие приносит пользу в политической жизни: «Когда переполненные лодки, на которых бежали вьетнамские семьи, встречались со штормом или пиратами, если все люди на них начинали паниковать, это грозило катастрофой. Но если всего лишь один человек на лодке сохранял спокойствие, этого было достаточно. Он показывал
