Утонуть в крови. Вся трилогия о Батыевом нашествии - Виктор Поротников

– Послы поведали мне, что Гуюк-хан не желает зла козельчанам, – вел свою речь Никифор Юшман. – Гуюк-хан предлагает нам сдаться без боя. В этом случае татары возьмут с нас откуп в виде мехов, злата-серебра и лошадей, после чего они двинутся дальше в сторону степей. Послы заверяли меня, что всех добровольно сдавшихся мунгалы не пленят и не убивают, мол, так велит их обычай. Но тех, кто упорствует и не желает склонять голову, ждет жестокая расплата: непокорные города татары сжигают дотла, а всех жителей истребляют. При этом послы напомнили мне про Рязань, Коломну, Владимир и другие русские города, разоренные ими за отказ открыть ворота.

Гуюк-хан дал козельчанам два дня на раздумье.

– Что станем решать, бояре? – Никифор Юшман оглядел хмурые лица старших дружинников. – У Гуюк-хана наверняка войск не так много, чтобы взять наш град приступом, вот он и ведет с нами переговоры. Однако скоро к Козельску подвалит Батый со всей татарской ордой, а этот враг будет пострашнее.

В гриднице на какое-то время повисло гнетущее молчание, которое нарушил боярин Полежай.

– Пусть сперва князь скажет свое слово, – промолвил он.

Василий выпрямил спину под взглядами своих бородатых советников. На его безусом лице проступил румянец волнения. Вот он, долгожданный миг: с него, как с князя, первый спрос! Сильный враг стоит под Козельском, доселе невиданный на Руси. Ему, Василию, нужно сейчас высказать свое мнение – сдаваться или нет, – которое может стать решающим на этом совете.

– В давние времена готы-язычники, осаждая Рим, тоже уговаривали его жителей открыть ворота и откупиться от них золотом, – сказал Василий негромко, но твердо. – Не имея сил для войны, римляне уже склонялись к тому, чтобы дать готам отступное. Однако готы с помощью измены сумели ворваться в Рим и подвергли его ужасному опустошению. Безжалостная гнусная сущность готов-варваров все равно прорвалась бы наружу, даже если бы римляне сразу же приняли их условия сдачи. Не золота жаждали готы, выступив на Рим, а крови римлян. Мунгалы такие же язычники, как и готы. Я не верю их льстивым речам, бояре. Нельзя впускать мунгалов в Козельск!

Пример из далекого прошлого, вычитанный Василием из толстых латинских книг, произвел сильное впечатление на некоторых из бояр, в том числе и на Никифора Юшмана.

Увидев, что Василий встал со стула с явным намерением покинуть гридницу, Никифор Юшман спросил, почему он уходит, не дожидаясь окончания совета.

– Хоть я и князь, но всем вам гожусь в сыновья, – ответил Василий. – Не пристало мне вступать в спор со старшими. Уверен, бояре, здравомыслие и жизненный опыт помогут вам принять верное решение в сей трудный час. Я удаляюсь, дабы не смущать вас своим присутствием. Окончательное слово остается за вами, бояре.

Василий повернулся и направился к двери, за которой находилась лестница, ведущая на второй ярус терема, в его покои. Бояре проводили юного князя в полном молчании.

Едва хлопнула дверь, за которой скрылся княжич, Никифор Юшман вновь обратился к старшим дружинникам с тем же вопросом:

– Ну, други мои, что станем делать? Какой ответ дадим Гуюк-хану?

Первым взял слово Ефим Срезень, человек прямой и резкий, отчего и получивший свое прозвище. Срезнем русичи называют жесткого в суждениях человека.

– Нечего тут обсуждать, бояре, – сказал Ефим Срезень, сдвинув брови. – Мунгалы всю Залесскую Русь прошли, никому пощады не давали и нам не дадут, коль мы купимся на их обещания. Надо биться насмерть с этими язычниками узкоглазыми, а не переговоры с ними вести!

Затем высказал свое мнение боярин Увар Иванович.

– Княжич Василий верно подметил, у всех язычников душа черная, а слова лживые, – проговорил он. – Нехристи потому с нами ласково разговаривают, поскольку видят, что град наш вельми неприступен. Нельзя поддаваться на уговоры татар. Пусть-ка Гуюк-хан попробует преодолеть наши валы и стены!

С Уваром Ивановичем согласился Никифор Юшман:

– Даже Василий хоть млад годами, но и он уразумел главное, что нельзя верить словам нехристей. Не пристало и нам, седоусым мужам, идти на поводу у татарской лести. Нельзя впускать мунгалов в Козельск, это ясно как Божий день.

И тут заговорил боярин Полежай с недовольными нотками в голосе:

– Княжич наш что-то брякнул, не подумав, наплел нам что-то про взятие Рима готами, а вы все и уши развесили! – Полежай сердито оглядел всех присутствующих. – Юнец взрослым мужем показаться хочет, властелином себя мнит, потому и не желает склонять голову перед язычниками. К тому же книг начитался Василий сверх меры, слава древних царей и полководцев ему голову кружит. Однако, смею заметить, книги листать – это одно, а с татарами сражаться – это совсем другое. Гуюк-хан, может, и впрямь нам не опасен, бояре, но совсем скоро к Козельску подойдет Батый со всей своей силищей. Вот тогда мы и запоем Лазаря!

– Что ты предлагаешь? – с недобрым прищуром обратился к говорившему Ефим Срезень. – В ножки татарам поклониться?

– Ради спасения наших семей можно и поклониться нехристям, – сказал Полежай, смело глянув в глаза боярину Ефиму. – Против Батыги нам без подмоги не выстоять! Уж коль такие города, как Рязань и Владимир, были взяты татарами приступом, то наш град нехристи и подавно возьмут.

– Не забывай, боярин, Феодосия Игоревна и Матвей Цыба уехали просить соседних князей о помощи, – заметил Увар Иванович. – Может, кто-то из князей уже спешит к нам на выручку. А ты в панику ударился раньше времени.

– Придет к нам подмога иль не придет – это дело темное, – поморщился Полежай. – А вот что на сей час понятно и очевидно, это то, что мунгалы уже стоят под Козельском. Покуда нехристей не шибко много, однако скоро их будет здесь, как муравьев. Раскиньте мозгами, други мои, хоть град наш и на горе стоит, но ратников у нас немного. Татар же столько, что они смогут штурмовать наши стены день и ночь напролет. Не выдержать нам такой сечи. А посему предлагаю откупиться от мунгалов дарами.

К неудовольствию Никифора Юшмана, среди старших дружинников нашлись согласные с боярином Полежаем. Голоса этих людей раскололи совет надвое.

Видя, что к единому мнению собравшиеся бояре прийти не могут, Никифор Юшман предложил собрать вече. «Пусть козельчане сами выскажут, согласны они сдаться татарам или не согласны», – заявил он.

Уйдя с совета старших дружинников, Василий поднялся на второй ярус терема и постучался в светлицу к княжне Радославе. Княжна сама открыла дверь Василию.

– Здравствуй, сестрица. – Василий переступил через порог, наклонив голову в низком дверном проеме. – Чем занимаешься? Не помешал я тебе?

– Проходи, Вася, – сказала Радослава. – Ты же знаешь, я всегда рада тебя видеть. Присаживайся.

Судя по открытому сундуку, Радослава только что занималась тем, что перебирала свои наряды.

Василий сел на скамью у окна, выходившего на теремной двор. Яркие солнечные блики играли на ромбах из разноцветного стекла, вставленного в оконную раму. Солнце пригревало. На деревянном карнизе за окном ворковали голуби, радуясь весне и теплу. Но совсем не радостно было на душе у Василия.

– Ты уже, наверно, ведаешь, сестрица, что татарская рать стоит под Козельском, – промолвил Василий, едва Радослава села на скамью рядом с ним. – Послы татарские предлагают нам сдаться на милость Гуюк-хана. Обещают не жечь наш град и не убивать людей. Сейчас наши бояре думу думают, что ответить татарскому хану. Сестрица, ты была в неволе у татар, своими глазами видела, на что способны эти нехристи. Поделись со мной увиденным, помоги мне советом, можно ли верить обещаниям татар? – Василий осторожно взял нежную белую руку Радославы в свои сильные ладони.

Хотя Радославе было уже больше шестнадцати лет, выглядела она едва ли на четырнадцать из-за своего хрупкого телосложения. У нее были большие синие глаза, небольшой, чуть вздернутый нос, красиво очерченные уста, слегка заостренный подбородок. Свои русые волосы Радослава обычно носила распущенными по плечам, скрепляя их на лбу тонкой повязкой. Княжна обрезала свою косу в знак траура по своим родственникам, погибшим в Рязани, поэтому ее волосы были чуть ниже плеч.

– Вася, татары способны на любое коварство и на любое зло, поверь мне, – сказала Радослава. – Обещания татар кривы, как и их сабли. Татары зальют Козельск кровью, ежели ворвутся сюда! Скажи своим боярам, что речи нехристей – это обман.

– Я уже сказал это старшим дружинникам, – произнес Василий. – Надеюсь, Никифор Юшман сумеет настоять на своем, не позволит боярам дать слабину перед нехристями. Голос Никифора Юшмана на этом совете весомее моего.

– Как ты думаешь, Вася, соседние князья Ольговичи придут к нам на помощь? – Синие очи Радославы встретились с голубыми глазами Василия.

– Надеюсь, что придут, – ответил княжич и ободряюще улыбнулся своей двоюродной сестре.