Адское пламя - Нельсон Демилль

Кстати, об оружии. Полуавтоматическое ружье Карла в ограниченном пространстве также имело большие преимущества — и это явилось лишним свидетельством их профессионального подхода к ситуации. Пуля из винтовки летит с огромной скоростью и способна пробить тело жертвы насквозь и ранить других, в которых вы вовсе не хотели попасть, а потом еще и рикошетировать от стен, превратившись в угрозу для самого стрелка и его приятелей.

По сути дела, «М-16» Лютера почти так же опасна для него самого, как и для нас. Тем не менее мне вовсе не хотелось, чтобы он стал из нее стрелять.

Что же до «кольта» Мэдокса, то в ограниченном пространстве с бетонными стенами это отличное оружие. При выстреле с близкого расстояния он проделает в вас огромную дыру, а скорость пули на выходе не так уж высока, чтобы ранить кого-то стоящего позади предполагаемой цели. И еще: если эта тупоносая пуля попадет в бетонную стену, у нее больше шансов расплющиться, чем срикошетировать.

Проанализировав все это, я пришел к выводу, что мы с Кейт сидим в полном дерьме и надежда на «пугала» все больше испаряется.

— Встаньте на колени, — скомандовал Мэдокс. — Руки на голову.

Я приподнялся, встал на колени, держа руки на голове, и Кейт проделала то же самое. Мы были футах в десяти друг от друга. В комнате царил полумрак. Мы встретились взглядами. Она опустила глаза туда, где было спрятано ее «пугало» — в джинсах или трусах, вероятно, сразу за «молнией», — и снова взглянула на меня. Я чуть качнул головой. «Нет, еще не время, — имелось в виду. — Я дам тебе знак».

Когда глаза привыкли к слабому освещению, я огляделся по сторонам.

Мэдокс сидел спиной к нам перед каким-то электронным устройством, находившимся возле дальней от меня стены. Я решил, что это и есть СНЧ-передатчик. Эврика. Ну и что теперь?

Лютер по-прежнему торчал возле двери, целясь из винтовки в нас с Кейт.

Карла не было видно, но я слышал его дыхание позади нас.

Комната была обставлена скудно и чисто функционально, как рабочий кабинет. Здесь явно и размещался штаб атомной войны, затеянной Бэйном, где он мог встретить Судный день и звонить хоть по всему миру, выясняя, кто остался после Большого взрыва. Здесь у него, видимо, имеется и биржевой телетайп, чтобы наблюдать, как растут котировки акций его военно-промышленных и нефтяных компаний.

Все семидесятые-восьмидесятые годы меня мучила загадка, зачем люди хотят выжить после ядерного холокоста. Сам-то я никогда не строил далеко идущих планов на постъядерный период, ограничиваясь мыслями о банке маринованного чили и бутылке пива.

Но если быть до конца честным по отношению к Бэйну, следует признать — все это по большей части устроено по проектам его бывшей жены. Интересно, что с ней потом произошло? Или ее тоже засунули в измельчитель?

Я заметил, что на обшитой деревянными панелями стене справа от электронного устройства висели три плоских телеэкрана на поворотных кронштейнах. В обстановке, где все оставалось в стиле восьмидесятых, новенькие экраны выглядели совершенно не к месту.

Слева от консоли передатчика стоял стеллаж с шестью более старыми телевизорами, они были включены, и черно-белое изображение на их экранах все время менялось. Я понял, что это мониторы системы наружного наблюдения, и вычленил караулку и сам большой дом, снимаемый камерой от ворот, потом объектив переместился на генераторную и так далее.

Значит, и Мэдокс, и мы с Кейт сразу узнаем, если на выручку явится кавалерия. Однако пока на территории «Кастер-Хилл» царили спокойствие, мир и тишина.

Меня все время терзала малоприятная мысль, что, если даже полиция штата или ФБР прорвутся сквозь ворота и выломают двери охотничьего дома, никто не найдет нас тут, внизу.

И даже если Шеффер вспомнит, что где-то на территории должно размещаться ядерное убежище, то, по всей вероятности, обыщет цокольный этаж самого дома и вполне может принять одно из его помещений за это самое убежище.

Он ни за что не обнаружит гидравлический подъемник под карточным столом, а если каким-то чудом и обнаружит, ему потребуется немало времени, чтобы вызвать сюда команду взрывников и с их помощью высадить стальную банковскую дверь.

Вот так. Мы по уши в дерьме. Даже глубже. Оставался только один способ выбраться отсюда — тот, к которому я пришел нынче после обеда: этот подонок и его подручные должны умереть здесь и сейчас, прежде чем убьют нас, прежде чем Мэдокс взорвет четыре ядерных устройства где-то в мусульманских странах.

Мэдокс повернулся к нам и осведомился:

— Джон, вы уже поняли, что сейчас произойдет?

— Полагаю, вы намереваетесь послать СНЧ-сигнал на четыре приемника, приделанных к детонаторам ядерных бомб, упакованных в четыре чемодана.

— Правильно. Я уже начал передавать этот сигнал.

Вот дерьмо-то!

— Придвиньтесь-ка ближе. На коленях. Давайте.

Мы с Кейт, не вставая с колен, начали перемещаться ближе к консоли, пока стоявший позади нас Карл не скомандовал:

— Стоп!

Мы остановились.

— Видите эти три окошка? — спросил Мэдокс.

Он указал на черную коробку, стоявшую на верхней панели электронной консоли. В одном окошке этого ящика с головокружительной быстротой мельтешили красные буквы, выдаваемые светодиодами.

— Я уже послал первую букву трехбуквенного кодового сигнала, который взорвет ядерные устройства, — пояснил Мэдокс. — Я мог бы, конечно, поставить в каждом из чемоданов часовой механизм, но тогда время взрыва устанавливается заранее и уже ничего нельзя было бы изменить. Поэтому я предпочел взрыв по сигналу, что означает использование моего СНЧ-передатчика, который идеально подходит для подобной задачи и не подвержен воздействиям извне.

— А знаете, Бэйн, с помощью СНЧ-волн можно вести разведку на нефть, — сообщил я.

Он улыбнулся:

— Да, вы неплохо поработали над своим домашним заданием. Но мне не нужно вести разведку на нефть. Я и так знаю, где она имеется, а нынешние ее владельцы очень скоро сгорят в ядерном взрыве.

— А почему вы это делаете?

Он внимательно посмотрел на меня:

— Ну вот, опять этот вопрос! — Он закурил сигарету и продолжил: — Итак, почему. Да потому что мне до смерти осточертела вся эта череда бессильных президентов, постоянно целующих арабов в задницу.

Надо полагать, ему и самому пришлось целовать арабов в задницу и это расплата за былые унижения. Я был готов согласиться с ним.

— Знаете, Бэйн, мы с Кейт у себя на работе сталкиваемся с этим почти ежедневно. К нелегальным иммигрантам-мусульманам принято относиться так, словно это юристы, поднаторевшие в толковании конституционных норм. Подозреваемые в терроризме с головы до ног прикрыты адвокатами, в любое время готовыми вчинить иск за незаконный арест. — И я продолжил свою молитву, перечисляя проблемы в нашей работе, но — вот ведь странно! — Мэдокса это, кажется, совершенно не заинтересовало. И я завершил выступление, заявив: — Я понимаю ваше неудовольствие и раздражение, но взрыв четырех ядерных бомб в исламских странах эту проблему не решит. Он ее лишь усугубит.

Он рассмеялся, что мне показалось весьма странным.

Потом снова повернулся на своем стуле, нажал несколько клавиш на клавиатуре консоли и пояснил:

— Каждую букву следует зашифровать с помощью четырехбуквенного кода.

— Верно, — кивнул я. — Может, об этом и поговорим?

Мэдокс меня, кажется, не слышал, занятый анализом показателей всех этих шкал и циферблатов и какими-то сигналами, доносившимися из наушников, которые он то и дело подносил к уху.

Тут я увидел, что в первом окошке черного ящика перестали мелькать вспышки и вместо них появилась яркая красная буква G.

— Когда полиция штата и ФБР явятся сюда, — заговорила Кейт, — то остановят генераторы и сшибут все столбы вашей антенны.

Мэдокс, продолжая свои электронные игры, ответил не оборачиваясь:

— Кейт, во-первых, они еще даже не выехали из управления, а оттуда сюда больше часа езды. Во-вторых, они не имеют понятия о том, что здесь происходит. В-третьих, даже если они доберутся сюда в течение ближайших тридцати минут, то все равно опоздают. — И объяснил: — Все будет кончено минут через двадцать.

Я заметил, что теперь и во втором окошке черного ящика замелькали красные буквы.

Мэдокс развернулся на своем стуле:

— Вот и вторая буква пошла в эфир, и четыре приемника в ядерных устройствах примут ее примерно через пятнадцать минут.

Я было решил, что он подначивает нас, намекая, сколько времени нам осталось, хотя мы и неплохо поработали над своим домашним заданием, и сказал:

— Примерно через тридцать.

— Нет, через пятнадцать. Именно столько требуется каждому СНЧ-сигналу, чтобы достичь Сан-Франциско и Лос-Анджелеса, а приемнику — расшифровать эти сигналы.