СЕЗОН ТУМАНОВ - Евгений Гуляковский

С высоты рубка казалась увеличенным кристаллом горного хрусталя, естественным порождением дикой лунной природы. Ее вытянутые стеклянные грани сверкали в солнечных лучах сотнями разноцветных огней. Словно среди безжизненных черных провалов и серых хребтов лежал драгоценный камень.

— Через пять минут наш ракетоплан совершит посадку, пожалуйста, пристегните ремни, закройте кресла…

Анна слегка запоздала исполнить последнюю просьбу, и темный защитный купол, подчиняясь команде автомата, опустился сверху без ее участия, отрезав ее от внешнего мира. На небольшом экранчике перед самым ее лицом бежали строчки последних сообщений: «… Закончено строительство флагманского корабля «Орфей». Эскадра в сто сорок кораблей готова к старту в район Черной. На внешних базах седьмой колонии состоялась новая стычка с «черными кораблями». Атака отбита. Погашены восемь кораблей из десяти нападавших. С нашей стороны потерь нет. Сегодня Высший Совет утвердил кандидатуру Торсона на должность командующего эскадрой. Старт к Черной назначен через месяц, подбор участников экспедиции уже завершен. Из двухсот тысяч добровольцев комиссия отобрала восемьсот специалистов, не входящих в экипажи кораблей. Ученые, инженеры и техники, вошедшие в эту специальную группу, составят научное ядро экспедиции и будут обеспечивать выполнение проекта энергетического прорыва оболочки Черной планеты…»

Анна закрыла глаза и тяжело вздохнула. Она не вошла в эту группу счастливцев, хотя сделала все, что могла, все, что от нес зависело. Слишком высокие требования к подготовке и физическому состоянию кандидатов предъявила комиссия, слишком тяжелый груз достался ей в наследство от Гидры, слишком много испытаний, болезней и горестей вместилось в ее не такую уж длинную жизнь, иным хватило бы и на две… Она невольно позавидовала молодым, загорелым парням и девушкам, воспитывавшимся в интернатах Земли, не знавшим жесткой хватки чужих планет. Им открыта дорога, а не ей. Она надеялась, что будет принят во внимание ее опыт, но, видимо, медицинское заключение оказалось настолько неблагоприятным, что ей все же было отказано, и вот теперь у нее оставался один-единственный шанс. Руководитель экспедиции мог своей властью включить в состав экспедиции десять человек, не считаясь с заключением комиссии… Вот только захочет ли? Сумеет ли она в течение короткой беседы убедить Торсона? Как передать ему ощущение безысходности, безвозвратной утраты самого близкого человека? Поймет ли, согласится ли с тем, что она должна быть там, не может не быть… Захочет ли вообще ее выслушать, ведь он так занят в эти предстартовые дни! Что ему просьба какого-то незнакомого биолога, бывшей колонистки, летевшей с Гидры на его корабле?

Он и лица ее, наверное, не запомнил, прошло столько лет…

Корабль едва заметно тряхнуло. С протяжным свистом защитный колпак ушел вверх и сложился у нее над головой едва заметной гармошкой. В иллюминаторе виднелась бетонная поверхность щита, закрывавшего причальный шлюз. Через несколько секунд над ними мелькнула широкая арка входа, и корабль прочно стал на причальные опоры ангара. Они уже находились под поверхностью Луны, все вокруг заливал мягкий рассеянный свет люминофорных покрытий… Можно было выходить. Пассажиры задвигались и нетерпеливо потянулись к выходу. Одна Анна все еще сидела в кресле, словно ждала какого-то продолжения, знака; может быть, она надеялась, что Торсон пришлет кого-то или хотя бы известит ее по информационной сети о том, что ее радиограмма получена… Но ничего подобного, конечно, не случилось, и она одиноко побрела к выходу.

В штабе ей сказали, что ответа на радиограмму пока нет и что командующий никого не принимает без специального вызова. Придется ждать. Анна предвидела подобный результат своей эскапады и потому предприняла на Земле кое-какие шаги. Она обратилась за помощью к своему учителю — члену Совета профессору Грунскому, и он совершенно определенно пообещал оказать поддержку в ее деле. Она не знала, в какой форме он это сделает и хватит ли ему времени для того, чтобы довести результаты своих действий до Торсона. Времени оставалось мало, слишком мало…

Удивительная вещь время. В юности оно стремительно несется и кажется бесконечным, в зрелые годы постепенно и незаметно снижает скорость, и только тогда человек начинает замечать, как мало его осталось…

Торсон сидел за столом, заваленным перфокартами, заставленным автоматами прямой связи с различными цехами и кораблями, с центральным информатором Земли. Напротив находились пятеро его ближайших помощников. В данный момент, стараясь перебить друг друга, говорили сразу двое. На столе мигал красными вспышками экран вызова прямой связи с Советом. Центральный информаторий начал наконец выдавать на дисплее запрошенные еще вчера расчеты пиковых траекторий при подходе к Эпсилону, и Торсон впервые ощутил, какую непосильную громаду дел взвалил на свои плечи, чувствуя, что запутывается в них, теряет ощущение важного и второстепенного, тонет в лавине информации.

Почему, собственно, он согласился с этим назначением? Ведь он же прекрасно понимал, что должность не для него, что она намного превосходит его возможности. Что заставило его согласиться? Совершенно отчетливо, ярко, со всеми мельчайшими подробностями и деталями вспомнился день, когда к нему пришел человек, пришел и вернул ему дальние звездные трассы. Потом они часто спорили, не раз между ними возникали неразрешимые разногласия, этот человек так никогда и не стал его другом. Но остался долг. «Каравелла» вернулась на Землю, оставив часть своих людей на Черной. Прошло два года. Земля до сих пор не знает, живы ли они. И не было у него другого выхода. Он должен был вернуться на Черную. Если для этого понадобится эскадра в сто сорок кораблей, что ж, он вернется во главе этой эскадры…

Конечно, Земля снаряжала такую огромную экспедицию не только для выяснения судьбы группы Ротанова. Нужно было установить, кто бросил вызов земной цивилизации. Чьи неуловимые корабли все чаще и чаще атаковали границы Федерации? Какие цели они преследовали, почему до сих пор не удалось установить с ними контакт, кто определял их маршруты, ставил задачи? Земля до сих пор сомневалась даже в том, есть ли у нее разумный противник, или человечество столкнулось с какими-то изощренными, злобными, но все же неразумными силами природы? Все это и было задачей второй экспедиции на Черную.

Спорившие за столом люди замолчали вдруг все разом, и это вернуло Торсона к действительности; они смотрели на него выжидающе, словно ждали ответа или решения, но он не знал даже, о чем шла речь.

— Ну что же, с этим мы разобрались, — сказал он неопределенно и выжидающе замолчал. Никто не возразил. — Что там у нас дальше?

— Колосовский сообщает, что энергоприемники не выдерживают расчетной мощности.

— В линиях электропередачи должен быть тройной запас надежности, — жестко сказал Торсон. — Тройной. И не расчетный. Они должны выдержать тройную нагрузку во время полигонных испытаний…

— Это же девятьсот гигаватт на каждый канал! Это невозможно даже теоретически!

— Значит, нужна другая теория и другие линии. Вы что, не понимаете, что «Орфей» будет висеть на этих линиях, как на канатах? Стоит отказать одной из них, и кораблю уже не справиться с гравитацией Черной. Одним словом, нужна тройная надежность.

Торсон поднялся, давая понять, что на сегодня довольно.

— Все остальные вопросы на ваше усмотрение. В конце концов, для чего-то существует штаб экспедиции? А за надежность энерголиний отвечать будет лично Ланов. Я потом проверю.

— Линии — это не мое дело. На мне и так все хозяйство экспедиции!

Торсон несколько секунд в упор смотрел на своего щеголеватого заместителя, с трудом сдерживая гнев. Его морщинистая, словно продубленная шея покраснела, но, когда он заговорил, ни в движении, ни в интонации голоса ничего не изменилось, разве что голос стал грубее и как-то шершавее.

— А проверять ваши ведомости по два раза — это, по-вашему, мое дело? И давайте сразу договоримся. Для тех, кто полетит к Черной, такого слова не существует. Каждому из вас я могу поручить любое дело и хочу быть уверен, что оно будет выполнено добросовестно. Сейчас еще не поздно отказаться, желающих, как вы понимаете, достаточно.

Он вышел не попрощавшись. Дурное настроение кралось за ним по пятам с самого утра, то и дело заставляя говорить людям резкие, порой незаслуженно обидные слова.

Он не взял кара и пошел пешком. Он шел мимо каменных домиков по широкой площади центрального проспекта. Под кратером геологи обнаружили гигантские пустоты, и, когда строили базу, места не экономили. Большинство окон в домах закрывали непрозрачные экраны, и хотя сквозь щели кое-где пробивался свет, ему казалось, что дома ослепли. Часы на табло показывали четыре часа утра по земному времени… Вторая смена еще не заступила, но люди, наверное, уже пьют кофе. Ему казалось, что он ощущает в воздухе легкий пряный аромат. Торсон подумал, что свои маленькие привычки, делающие жизнь такой уютной, человек унесет с собой на любые звезды.