Афганистан. Подлинная история страны-легенды - Мария Вячеславовна Кича
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Аль-Каида»* использовала эту территорию в качестве базы для атак на башни-близнецы в Нью-Йорке – и вовлекла США в афганскую историю. Американцы способствовали свержению талибов, но что это сулило Афганистану? Сможет ли Кабул вернуть столичный статус? Возродится ли технократия? Будет ли Афганистан современным демократическим государством – или хотя бы вообще государством? Именно эти вопросы встали перед афганцами в конце 2001 г.
В декабре в немецком городе Бонне заработала международная конференция под эгидой ООН, призванная определить судьбу Афганистана. Она не являлась стандартной послевоенной конференцией, на которой победители диктуют условия побежденным; побежденные талибы здесь даже не присутствовали. Боннская конференция проводилась для установления мира среди победителей – разрозненных группировок афганских моджахедов. Она охватила всех ключевых игроков той эпохи (кроме коммунистов, ныне неактуальных). Северный альянс представлял нацменьшинства севера; так называемая «Пешаварская группа» – пуштунские партии Пешаварской семерки; проиранская группа – силы, поддерживаемые Тегераном (в том числе хазарейцев и жителей Герата); «римская группа» – союзников, соратников и сторонников опального короля Захир-шаха. «Римскую группу» сформировала элита довоенного Афганистана, уехавшая на Запад.
Пуштунские племена юга и юго-востока никто не пригласил, ибо «Талибан»* вырос из их среды, и Вашингтон считал, что если они получат право голоса, то талибы проникнут во власть инкогнито. Однако пуштуны были титульной нацией Афганистана. Их исключение из Боннского процесса только усугубило и без того серьезные конфликты в афганском обществе – например, давнее соперничество гильзаев и дуррани, господство которых восходит к эпохе Ахмад-шаха Дуррани (XVIII в.). Еще одной гнойной раной на теле страны была «линия Дюранда», разделявшая пуштунские земли и отрезавшая афганцев, бежавших в Пакистан, от участия в конференции. Помимо того, неприятие гильзаев на международном уровне подчеркнуло пропасть, разверзшуюся между богатыми городами севера (особенно Кабулом) и бедными сельскими племенами юга. Исторически афганская борьба между Севером и Югом по напряжению не уступала американской – и игнорирование интересов гильзаев не предвещало ничего хорошего.
Но делегаты Боннской конференции работали с энергией и оптимизмом. Направляемые западными державами, они утвердили план действий и решили:
• создать временное правительство, которое будет управлять Афганистаном на протяжении полугода;
• созвать лойя-джиргу – Великое племенное собрание – для формирования двухлетней Переходной (Временной) администрации;
• за два года переходного периода разработать новую конституцию;
• провести президентские и парламентские выборы, тем самым завершив преобразование Афганистана в нормальную парламентскую демократию.
У этого плана был существенный недостаток – предполагаемая конечная точка. Боннский проект идеально подошел бы государству, создаваемому с нуля, – но в Афганистане издавна бушевала борьба между противоположными импульсами, которые разрывали социальную ткань страны. Афганское общество было поляризовано – города против сельской местности; перемены против застоя; новое против старого; бюрократия против племенных устоев; светские институты против исламского истеблишмента; чиновники против мулл; государственное законодательство против обычаев и шариата; национальные вооруженные силы против лашкаров; центральное правительство в Кабуле против децентрализованных автономных деревень; «второй» (прогрессивный) Афганистан против «первого» (исконного). Афганская история была историей маятника, раскачивающегося взад-вперед между консерваторами и модернистами, – и каждое его колебание уносило страну все дальше в том или ином направлении. Коммунистический режим представлял собой резкий поворот к централизованному государству, навязывающему светскую власть всем афганцам. Режим «Талибана»* был экстремальным поворотом к традиционному мусульманскому Афганистану, управляемому муллами, которые трансформировались в феодальных военачальников.
В Бонне родился не план по примирению этих крайностей, а мобилизация международной поддержки в пользу одного из противоборствующих лагерей. Участники конференции видели Афганистан светским государством, основанным на западных ценностях. Многие афганцы искренне хотели, чтобы этот план увенчался успехом, однако они были модернистами. Боннский план означал возвращение к власти старой аристократии и технократии – а это, в свою очередь, подразумевало возобновление государственного строительства – грандиозного, но часто прерываемого афганского проекта, начатого Дост Мухаммедом, продолженного Шир-Али, расширенного Абдур-Рахманом и доведенного до абсурда Амануллой. Несомненно, консерваторы продолжили бы сопротивляться, ибо маятник никогда не переставал раскачиваться, и вместе с ним раскачивался весь Афганистан – от временной победы одной стороны до ответной реакции и временной победы другой, и наоборот.
Эту закономерность подметила еще британская путешественница Розита Форбс (1890–1967). Она писала: «Афганистан представляет собой интересный контраст между крайностями феодализма и демократией, представителями племен и городскими жителями. …И существует тысячелетняя пропасть между точкой зрения официальных лиц, многие из которых – молодые интеллектуалы, получившие образование за границей и отвечающие за модернизацию городов, и точкой зрения живущих в палатках ко чевников, не изменившихся со времен Александра Македонского и Чингисхана».
В декабре 2001 г. талибский Исламский Эмират Афганистан сменился Переходным Исламским Государством Афганистан (2002–2004). Под руководством США делегаты Боннской конференции сформировали Переходную администрацию и избрали председателя – Хамида Карзая. Карзай был компромиссным вариантом. Прежде всего, он устраивал Вашингтон, поскольку дружил с рейгановским советником Залмаем Халилзадом и через него наладил контакты с Республиканской партией – а тогдашний американский президент Джордж Буш-младший как раз был республиканцем. К тому же, по слухам, Карзай работал на нефтяную компанию «Unocal», хотя отрицал это. Наконец, его брат Махмуд основал первый известный афганский ресторан в США – «Helmand Palace» в Сан-Франциско; заведение хвалил гастрономический журнал «Gourmet Magazine».
Как бы то ни было, Хамид Карзай выглядел весьма презентабельно – сообразительный и светский, он бегло говорил по-английски и уверенно держался на дипломатических встречах. Кроме того, Карзай являлся пуштуном из дурранийского клана Поползай. В 1761 г. семейство Карзаев подарило Ахмад-шаху Дуррани землю, на которой тот построил Кандагар. В дальнейшем Карзаи управляли Кандагаром – самым пуштунским из всех городов Афганистана. Сначала они поддержали «Талибан»*, но летом 1999 г. «студенты» убили отца Хамида – поползайского хана Абдулу Ахада Карзая, и Хамид их возненавидел. Он работал с Моджадедди и Раббани, но не обзавелся последователями – что, впрочем, означало отсутствие у него ярых противников. Хамид Карзай не мог похвастаться легендарными боевыми подвигами, но все моджахедские лидеры, отличившиеся в годы Афганского джихада, так или иначе запятнали свою репутацию. Иными словами, резюме потенциального президента содержало четыре важных пункта: есть друзья за океаном, есть деньги, нет врагов и
