Вернутся не все! Разведывательно-диверсионный рейд (сборник) - Артем Рыбаков

– Ходили куда? – светским тоном осведомился я.

– Ага, маляву в Центр отбивали.

– Далеко ходили? – В том, что для передачи Саши покидали расположение, никаких сомнений не было – не тот у людей опыт, чтобы базу так нагло перед немцами палить.

– Аж в Запоточье, – чуть не вывихнув зевком челюсть, ответил Куропаткин. – Двадцать кэмэ ночью по буеракам на мотоцикле.

– Ну и как прошло?

– Прошло-то нормально, только спать хочу как из пушки. А Сергеич вообще в нирване сейчас. Так что давай, возьми на себя гарнизон на ближайшие, – он бросил взгляд на часы, – три часа. Потом Алик тебя сменит, он пока с бумажками.

– Гарнизон так гарнизон.

Набрав воздуху побольше, я скомандовал строиться в шеренгу, после чего принялся «садировать», как выражается Алик, народ.

Начали, как водится, с отжиманий – очень я это упражнение люблю и уважаю. При должной фантазии работает почти на все группы мышц, нагрузка легко дозируется. Мечта, а не упражнение! И самое главное – никакого оборудования не надо…

– Ein! Zwei! Drei! – начал я отсчет.

Ребята, правда, поначалу моего энтузиазма не поддержали – «жали» кто в лес, кто по дрова и без огонька.

– Зельц, ты отжимание делаешь или пытаешься вступить в противоестественную связь с матушкой-землей? – для начала я попытался применить методы вокально-сатирические. Я все понимаю, спал Лешка часа три, но я-то не больше… – Таз не проваливай! Спину прямо держи! Приходько, счет!

– Vier! Fünf! Sechs! – послушно подхватил авиационный медик.

– Что-что? Говори громче, если имеешь что сказать! – Я остановился точно перед милиционером. – А то, ишь, взял моду на старушечью манеру под нос бормотать! – Дымов действительно что-то буркнул себе под нос, но, видно, забыл, насколько хорошо у меня обычно получается контролировать все происходящее «в зале». Тренировки с личным составом мне давненько не доводилось проводить, но ведь и во время индивидуальных занятий я ему спуску не давал, чего он возбух-то?

– Я говорю, сам бы попробовал поскакать после трех часов сна, – возмутился «стажер» уже громче.

«Ну совсем малыш наш нюх потерял! – Судя по хмыку, донесшемуся с точки, где качал мускулатуру Мишка Соколов, так оценивал ситуацию не я один. – Все-таки опять придется ставить Зельца на место… Видать, не понял ночью ничего. Тут мы слегка сами виноваты. Сергеич попросил на время его недомогания взять шефство над перспективным товарищем, мы все согласились, а мальчик с чего-то подумал, что он особенный и сам черт ему не брат теперь! Поэтому, несмотря на искреннюю симпатию, приходится его регулярно «застраивать».

– Лешенька, дорогой! – как можно ласковее и вкрадчивее обратился я к нарушителю спокойствия. – А ты не напомнишь мне, с кем и когда ты в расположение вернулся? А?

Задав вопрос, я немедленно, хоть и с некоторыми проблемами, принял упор лежа и пять раз отжался на здоровой руке.

– Вспомнил? – Поднявшись, я отряхнул колени. – Товарищ военврач, а что это я счета не слышу?

– Neun! Zehn! – немедленно откликнулся Семен.

И в ту же минуту воспитательно-тренировочный процесс был нарушен громким гудком, донесшимся откуда-то с северо-запада.

Может, я и калечный, но скорость реакции никуда не девалась:

– Мишка, заводи мотоцикл! Остальным – одеваться! – Какой бы это поезд ни был и что бы он ни вез, на полустанке он обязательно остановится. Алик нам, привыкшим к электрифицированным дорогам, специально лекцию прочитал. До того момента все эти паровозные дела были для большинства из команды темным лесом – слово «разъезд» у меня, к примеру, ассоциировалось лишь в составе фразы «разъезд Дубосеково», у которого сражались «двадцать восемь панфиловцев», а совсем не со «специальным пунктом на однопутной железной дороге для пропуска встречных и попутных поездов». И из объяснений Тотена выходило, что эти остановки не просто так по глухим углам разбросаны, а для дозаправки паровозов, причем не только углем или дровами, но и водой. Оттого на каждой уважающей себя станции водокачка стоит.

А если поезд в Милом остановится, неплохо бы нам быть готовыми. Паровозный гудок – штука, конечно, мощная, но если мы его так отчетливо услышали, значит, состав уже близко – километрах в двух-трех. Не знаю, с какой скоростью поезда в этом времени ходят, но даже если он ползет еле-еле, то времени у нас практически нет.

– Toten, komm zu mir![77] – заорал я во всю глотку.

Впрочем, подгонять Алика нужды не было – он сам прокачал ситуацию и уже через пару минут выскочил во двор, на ходу подпоясываясь ремнем.

– На, я для тебя прихватил! – подбежав, он протянул мне рацию, изящно упакованную в сшитый Несвидовым брезентовый чехол. Во время «маскарадов» мы пользовались такими – уж больно вызывающе смотрелись «штатные» подсумки из кордуры на фоне всей остальной амуниции.

– Поехали! – на правах старшего по званию – как-никак обер-лейтенантские погоны на плечах, я залез в коляску.

– Антон, фуражка! – Приходько успел перехватить нас буквально за секунду до того, как мы тронулись.

«Надо же, как быстро сообразил! А я растяпа растяпистая!»

– Спасибо! Командиру доложи! Мы – на связи…

Стрекоча мотором и поднимая клубы пыли, наш тарантас заскакал по ухабам деревенской улицы.

– Ты чего автомат не взял?

Вместо ответа Тотен показал на закрепленный на коляске прямо передо мной «эмпэшник».

В суматохе просто из головы вылетело, что с нашим избытком трофейного оружия с некоторого момента в каждой машине был заныкан серьезный ствол.

Доехали быстро – когда я скомандовал Соколову остановиться у поворота, ведущего к станции, султан дыма как раз поравнялся с семафором.

– Давай мотик в кусты и догоняй! – Мы с Тотеном зашагали через негустой в этом месте подлесок к опушке. Я помнил, что там была парочка замечательных деревьев, с которых вся станция была как на ладони.

– Включись! – напомнил мне Алик.

Вытащив из чехла гарнитуру, я, повозившись немного с фуражкой (пришлось из-за нехватки «рабочих» рук ее даже на ветку дерева повесить), водрузил обруч с наушником на голову и нацепил кольцо тангенты на палец левой руки. Хоть и зафиксирована она, но пальцы свободно шевелятся. Включаем…

– Раз, раз… Как слышно? Прием?

Вместо ответа Тотен показал большой палец.

Даже с одной рукой забраться на эту сосну не составляло особого труда – раздвоенная, с мощными ветвями, вытянутыми в направлении опушки и соответственно станции. Да еще и Алик меня подсадил… Карабкаться на самую верхотуру не стали, благо и с этой высоты все происходившее на станции видно замечательно. Поезд, пока мы изображали из себя бандерлогов, проехал, наконец, въездную стрелку и остановился у покосившегося пакгауза, по-прежнему выбрасывая в воздух высокий столб дыма и пара.

«Паровоз, тендер, два пассажирских вагона, четыре платформы, груженные рельсами, платформа с краном-дерриком, две «теплушки» – очень похоже на ремонтный поезд… Интересно, а солдат на нем много приехало?»

– Ремонтники, – словно отзвук моих собственных мыслей, прошелестел в ухе голос Тотена.

– Я уже догадался. Немцев много? – Биноклем я воспользоваться не мог, а потому Зорким Глазом работал сейчас мой друг.

– Пока пятерых насчитал, – последовал ответ. – Они на той стороне с Кондратом беседуют.

– Офицеры?

– Хрен разберешь – дым мешает. Геноссен точно за паровозом стоят.

– Слушай, а ведь это хорошо, что мы рельсы тут не сковырнули, как собирались! – озвучил я внезапно пришедшую мысль. – А то бы эти слесаря надолго тут застряли.

– Точно, – согласился Алик. – А такой бригаде сдвинутые рельсы починить – на полчаса работы.

– Арт Фермеру! – жестко встрял в нашу беседу командир.

– В канале.

– Доложи обстановку!

Выслушав мой доклад, командир взял тайм-аут, длившийся, впрочем, едва пару минут.

– Продолжайте наблюдение и не дергайтесь! – сообщил он нам.

Дергаться мы не собирались, но вместо пререканий Алик просто ответил:

– Вас понял. Отбой.

– Тотен, – я тронул его за ногу, – а ты, часом, не в курсе, можно ли паровозу хоть какой вред из автомата нанести? Ну кроме как машиниста завалить.

– Из автомата? Не, не выйдет. Котел – штука хрупкая, но там столько стали снаружи, что фиг пробьешь.

– А из ДШК? – «заострил» я, вспомнив про нашу «тяжелую артиллерию».

– Как два пальца! Но я бы не стал – шуму больше, чем пользы.

– С чего так?

– Так это же рембригада! – словно подобного объяснения было более чем достаточно, заявил Алик, свесившись в мою сторону.

– И что?

– Они по итогам рейса отчет должны написать – это раз. Ценного этот поезд ничего не везет – это два. Ну а в-третьих – мы запалимся. Всосал?

– Угу, – и мы продолжили наблюдение.

Валандались немцы еще тридцать семь минут, впрочем, без особой суеты – максимум отлить пару раз отходили. Потом паровоз огласил окрестности пронзительным гудком, и поезд отбыл.