Убить демиурга! - Юлия Фирсанова

Свет лился на девушку и в нее, он пронизывал хрупкое тело тысячью игл в руках талантливых швей, штопающих раны, он омывал плоть нежным колыханием океанских волн, качая его в колыбели жизни. Свет просто очень-очень хотел, чтобы давшая ему жизнь снова жила. И Вселенная, а может быть, и сам Творец откликнулся.

Если крикнуть, в ответ послышится эхо, если крикнуть правильно и в правильном месте — эхо будет стократ сильнее породившего его голоса. Так и случилось. Сила осознавшего себя мира влилась в создательницу, исцеляя смертельные раны и вдыхая огонь жизни. Замершее сердце дрогнуло и забилось, с губ сорвался вздох, распахнулись глаза.

Нет, в них не было недоумения, лишь благодарная, чуть удивленная радость и полное понимание. Все-таки смерть ни для кого не проходит бесследно, так же, как и рождение, пусть даже второе по счету.

В какой-то миг Вероника и Альрахан слились в одно целое. Миг абсолютной ясности принес понимание не только целого, но и частностей, вроде первопричины связей, мотивов поступков и узелков в сети событий. Девушка поняла, какая дорога с какими вехами привела ее в храм Сарстисара, мир осознал цену жертвы Демиурга и свою силу, изменившуюся в одночасье.

А потом вмешался хозяин места встречи. Старый бог, слишком любивший давать равные шансы даже врагу, что уж говорить о соседе. Его волей взметнулся вихрь силы, выбрасывая из храма парочку смертных. Почти обычных смертных. А бог, он улыбался. В этом году Дни Схождения определенно удались!

В степях первого охранного кольца Храма добавилось занятных зверей. Пожалуй, стоило позаботиться о том, чтобы у кое-кого наиболее приглянувшегося появилась пара. То же, впрочем, касалось и забавной человечки, развлекшей его, и тех типов, что третьи сутки перли через все заслоны. Упрямые, сильные, жаль, не его. Впрочем, почему не его? Играть с такими фигурами на доске противника — занятие не из скучных. Бог снова улыбнулся и погладил ножны с любимым мечом.

Ника шлепнулась на пятую точку среди уже порядком набивших оскомину лиловых метелочек в степи. И тут же ойкнула. Из всей одежды каким-то чудом целыми остались лишь сапожки, все остальное запачканное красной жидкостью, восстановлению не подлежало. Мало того, что вся дырявая и мокрая одежда хлюпала и трепетала на ветерке лоскутками, так через дырки сухие травинки умудрялись мстительно покалывать особу, примявшую их живых собратьев.

Рядом в траве кто-то ругнулся и сел. Девушка узнала Садовника. Тот потирал затылок, на котором, похоже, набухала шишка, и озирался. Свою бывшую пленницу он тоже узнал сразу и позеленел лицом. Ника попробовала примирительно улыбнуться, зелень на лице мужчины сменилась интересной бледностью.

«Чего это он в светофор играет?» — задумалась было Ника, очередной порыв вроде бы игривого ветерка обдул мокрые от крови лохмотья и девушка осознала: Садовник решил, будто она смертельно ранена.

— Все в порядке! — энергично заверила мужчину свежевоскресшая.

Тот, судя по бледной и мрачной физиономии, не поверил. Наверное, подумал, что жертва храбрится исключительно в благородно-подбадривательных целях!

Где-то наверху послышался совсем несвойственный небу звук — ироничное хмыканье — и на Нику упал тяжелый солдатский плащ из колючей шерсти. Темно-серый, теплый и очень кусачий, явно рассчитанный на плечи пошире и фигуру повыше. Например, на фигуру Сарстисара. Если бросили и попали, значит, подарили, и уроненной нечаянно вещь не считается. Завернувшись в плащ-подарок, удивительно уютный, несмотря на колючие шерстинки, Вероника решительно подошла к Садовнику и объявила:

— Честное слово, все в порядке! Это одежда грязная, а я жива и здорова! Можно пощупать и убедиться тактильным способом!

К сомнению на физиономии Садовника добавился налет надежды. Он и в самом деле, не разворачивая плаща, ощупал Веронику, ловя на лице хоть намек на боль. Девушка улыбалась, отколупывая ноготком успевшую свернуться кровь из уголка рта.

— А дырки и кровь откуда? — хрипло уточнил собеседник, поверив хотя бы в то, что отбрасывать тапки прямо здесь и сейчас собеседница не намерена.

— Это я умирала, кажется. В яму с острым металлоломом упала в коридоре, где статуи и фрески красивые. А потом все зажило, меня из ямы вытянуло, и сюда выкинуло, — наскоро и самыми простыми словами, чтобы быстрее дошло, объяснила ситуацию Ника и виновато пожала плечами: «Дескать, понятнее не расскажешь, когда сам почти ничего не понимаешь».

— Коридор? — сглотнул Садовник, смотря куда-то сквозь собеседницу.

— Да, я в него случайно угодила, когда к стене в зале прислонилась. Ходила там, ходила, смотрела. Странное место, как улитка стенки заворачиваются. Но интересно, как в музее. Залюбовалась и сама не заметила, как упала, — отчиталась девушка, пытаясь определить реакцию мужчины на ее абсолютно честную историю, звучащую хуже самого завирального вранья.

Однако тот, похоже, поверил. Прочистил осипшее горло и заметил:

— В Храме в кольцо свернут лишь Жертвенный Путь, где приносят жизни в дар Сарстисару. Коридор полон мест приношения жизней, то есть ловушек, и до конца им может пройти разве что сам Верховный Жрец, укрытый милостью бога, как его плащом… — тут Садовник снова покосился на плащ Ники и осекся, поперхнувшись словами.

Девушка улыбнулась и погладила колючий плащ. Да, конечно, Сарстисар был богом Садовника, но коль плащ подарили с барского, хм, божественного плеча, лично ей, то отдавать его фанатикам на сувениры девушка не собиралась. Самой пригодится, хотя бы вот от ветерка спастись, а то и дождик, того гляди, соберется, будет чем укрыться.

— Значит, случилось обыкновенное чудо, — констатировала Вероника, вспоминая Альрахан, слияние с сознанием пробудившегося и мыслящего мира, всеохватность и совсем юное любопытство «новорожденного».

— Чудо, — повторил Садовник и неожиданно успокоился.

В конце концов, если он не желал идти на поводу у интриганов верхушки узарской власти, так почему с такой же ситуацией должен мириться бог? Его алтарь собрались использовать в угоду амбициям. Разумеется, Сарстисар был волен вмешаться. Богам тоже не чужды симпатии к смертным. Если ему, Садовнику, пришлась по душе занятная девушка, то и Сарстисару она могла понравиться настолько, чтобы спасти.

Пока сбивчивые, но в целом верные мысли носились в голове, у Садовника ужасно зачесалось запястье. Мужчина потер руку. Зуб не унимался. Тогда Садовник закатал рукав, сдвинул наруч и замер, разглядывая кожу.

Привычная, как родинка, старинная татуировка — лезвие без рукояти — знак посвящения Сарстисару, изменилась. Теперь у клинка появилась рукоять и гарда простая и практичная, назначением коей была защита не только руки, но и самого клинка, от косого удара на излом.