Северный крест - Альманах Российский колокол
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
<…> Теологии в XX веке следовало бы опознавать себя не в традиционной теме Бог, а – довольно скверно! – в сверхактуальной теме Bodybuilding.Если наше время есть время нового, именно: ариманического грехопадения, то в противоположность люциферическому оно связано уже не с Я в роли тела, а с телом в роли Я. Обещание люциферической змеи: и будете как Боги – переходит в XX веке в ведение Аримана. Люциферически оно означало: будете в духе как Боги. В ариманической поправке дух заменяется телом. Сегодня уже не дух, а тело хочет быть гностиком и управлять миром. Дух, играющий при теле роль некоего серого кардинала, прячется за ним и нашептывает ему слова соблазна: Я не что иное, как твоя функция; ты можешь всё; верь поэтому лишь в самого себя, и будешь как Я. Интересно в этом совращении не столько то, что здесь говорится, сколько то, как здесь слушается. Этому слушанию, а главное, вере в услышанное обязаны мы культурой. «Ибо язык и мышление по происхождению совершенно люциферичны… Если Вы решите избежать Люцифера, Вам придется в будущем быть немыми и не мыслить!». Если рождение культуры есть подчеркнуто люциферическая тема, то гибель культуры разыгрывается преимущественно в ариманической топике <…> Подобно тому как соборное тело готики взметнулось однажды в люциферическую сверхприроду, мещанское тело Нового времени падает вниз и попадает в ариманическую подприроду»[72].
Добавимъ, что Свасьянова гетеродоксія, лихо нарисованная кистью великаго мастера, вполнѣ отвѣчаютъ гностицизму въ цѣломъ (онъ не заявляетъ себя послѣдователемъ гностицизма, хотя и симпатизируетъ ему, ибо онъ прежде всего антропософъ), но расходится съ нимъ въ отношеніи «Отца» и Люцифера: согласно гностицизму, есть создавшій – ЯлдабаофъІалдаваофъ, дурной, слѣпой и злой, и есть Тотъ, что выше: премірный Отецъ, всеблагой, всесвѣтлый, всечистый; есть и «Люциферъ», явленный змѣемъ, которому поклонялись гностики-офиты, для коихъ онъ былъ олицетвореніемъ высшаго знанія, вѣдь образъ его (согласно офитамъ) приняла въ раю Премудрость[73], даровавъ людямъ – черезъ Адама, дотолѣ пребывавшаго въ невѣдѣніи, – знаніе. Для Свасьяна же есть: всеблагой Отецъ и два вида дьявола – оба соработники Бога (вовсе не Іалдаваофа, а нѣкоего подлиннаго), а не его «абсолютные противники»: черный, «как черт», diabolos (Мефистофель), «Бог, принимающий себя за дьявола», который «заземляет настолько, что увязаешь в земном, как в болоте» и satanos, который «сам верит в то, что онъ и есть Бог», которому вотъ уже около двухъ тысячъ лѣтъ ставятъ свѣчки въ храмахъ, «зомбированный дьявол: дьявол, сидящий на теологической игле и мерещащийся себе Богом», «антипод [перваго, чернаго – М.Р.], автоматически ослепляет ангельской белизной». Первый – Ариманъ, второй – историческій Христосъ, Христосъ церковниковъ, Христосъ неподлинный, онъ же – и Люциферъ, который «дарит людям свободу, которой они не в состоянии пользоваться, покуда они вплетены в бытие и повязаны им во всех своих жизненных отправлениях», и которому, по болѣе ранней книгѣ Свасьяна, «мы обязаны даром называть себя Я» и который «сам обязан [подлинному – М.Р.] Христу даром называть себя: не Я, но Христос во мне. Тогда, но и только тогда, он называется Святой Дух»[74]. Итого – троица: Сцилла – Ариманъ, Харибда – Люциферъ (неподлинный Христосъ), и – Христосъ подлинный[75]. Троица, а не Четверица, какъ у меня: я выдѣляю двѣ пары противоположностей: Христосъ и Ариманъ, Люциферъ и Яхве-Іалдаваофъ. Отмѣтимъ, что согласно нѣкоторымъ гностическимъ представленіямъ, Христосъ также понимается какъ Люциферъ, но со знакомъ плюсъ, а не минусъ, какъ у Свасьяна.
Однако отмѣтимъ, что несмотря на то, что всѣ виды и роды гностицизма имѣютъ въ себѣ много общаго, они различаются – помимо прочаго – и степенью акосмизма; Свасьяновъ гносисъ по мѣркамъ гностицизма весьма и весьма космиченъ и жизнененъ, а разлитый въ моей поэмѣ – чрезвычайно акосмиченъ, мироотреченъ.
Въ критской поэмѣ Люциферъ, существо наихитрѣйшее изъ всего сущаго, – нѣчто вовсе иное, о чёмъ мы уже писали, нѣчто очень далекое и отъ духа Христа (хотя и не столь далекое отъ Него, какъ Ариманъ), и отъ духа Іалдаваофа, кому онъ является противоположностью. Люциферъ – прекрасный союзникъ въ борьбѣ съ Іалдаваофомъ, но подобно тому, какъ космическій корабль сбрасываетъ какъ ненужный балластъ первую ступень ракеты, такъ и человѣкъ долженъ сбросить раскаленное общество Свѣтоносца и удалиться его, иначе будетъ онъ пожранъ пламенами его, что и произошло съ М. – совсѣмъ какъ съ однимъ вавилонскимъ царемъ, а не съ библейскимъ Люциферомъ, какъ обыкновенно (съ легкой руки Тертулліана) считаютъ: «Какъ упалъ ты съ неба, денница, сынъ зари! Разбился о землю, попиравшій народы» (Исъ. 14:12); или уже прямо относительно Люцифера: «<…> Я видѣлъ сатану, спадшаго съ неба, какъ молнію» (Лука 10:18), – съ тою оговоркою, что М. палъ въ небо. Небо (здѣшнее) заволоклось тучами, и ударила молнія по землѣ, и разбила её на двѣ части: на ту, что до М., и на ту, что послѣ.
Какъ и предсказывала Дѣва, М. съ легкостью отвергъ дары Аримана, но былъ уловленъ обманнымъ свѣтомъ Люцифера, опознавъ въ нёмъ Отца: прельщеніе было не столько отъ слабости М., сколько отъ его ошибки: поборовъ едва ли не всё заданное въ себѣ, здѣсь онъ поступилъ согласно инстинктамъ, хотя бы и высшимъ, онъ не почуялъ надобности бороться съ собою на сей разъ, какъ Христосъ при искушеніи Люциферомъ, и проглядѣлъ опасность; но Люциферъ въ случаѣ съ М. дѣйствовалъ хитрѣе, чѣмъ когда искушалъ Христа, и дары Люцифера также мало трогали Христа, какъ дары Аримана – юнаго героя. Христосъ, какъ и М., не вышелъ побѣдителемъ, поборовъ только Люцифера, но споткнувшись на Ариманѣ; М., поборолъ Аримана (столь же легко, какъ и Христосъ Люцифера), но споткнулся на Люцифере. М. не побѣдилъ и не проигралъ, но ушелъ въ сторону отъ зла и отъ добра, отъ однозначно дурного и однозначно благого, отъ вертикальной линіи, ведущей отъ ада – царства Аримана, къ раю Христа, и, подпавъ подъ Люцифера, ставъ его олицетвореніемъ, пріявши его въ себя, палъ въ царство его, до того павши въ небо (школьная логика здѣсь не работаетъ: быть можетъ, есть два неба: здѣшнее и тамошнее, небо Люцифера и небо
