Сочинения в трех томах. Том 3 - Майн Рид

Сказав это, он вошел в келью, чтобы посмотреть на вора, который в это время повернул лицо в его сторону. Они теперь стояли друг против друга. Между ними не было произнесено ни слова, но взгляд их выражал ясно, что они виделись не в первый раз, Выражение ненависти отразилось на лице Сантандера, и он произнес какое-то злобное восклицание. Но это было все, что сорвалось с его уст, когда он встретил пару глаз, пронзивших его насквозь.

Он быстро повернулся и пошел к двери, до которой, однако, не дошел без приключений. В своей поспешности он споткнулся о техасца, загораживающего келью. Озлившись, он презрительно оттолкнул его ногой, чтобы пройти в дверь. К счастью для него, он успел уже выйти, когда великан, вскочив с места и таща за собой карлика, бросился за ним, начальник тюрьмы успел вовремя захлопнуть дверь, чем и спас жизнь Сантандеру. Крис Рок тогда, обернувшись к Кернею, сказал совершенно спокойно:

— Не был ли я тысячу раз прав, капитан, когда уверял, что надо этого подлеца повесить на Шелльской дороге? Какую я сделал глупость, что не утопил его! А уж теперь-то нам достанется от него!

Глава XIII

МЕСТЬ САНТАНДЕРА

Из действующих лиц нашего романа, уже знакомых читателю, не одни только Карлос Сантандер, Флоранс Керней и Крис Рок уехали из Нового Орлеана в Мексику. То же сделали и дон Игнацио с дочерью, причем ему были возвращены его земли и он даже попал в милость к диктатору.

В довершение всего Игнацио Вальверде был вскоре назначен министром.

Всем этим дон Игнацио был обязан Сантандеру. Красавец адъютант, пользовавшийся доверием начальства, добился без труда отмены указа о ссылке дона Игнацио и позволения ему вернуться в свое отечество.

Причину, заставившую его это сделать, нетрудно угадать, здесь играли роль не дружба, не человеколюбие, а единственно лишь страсть к дочери Игнацио. Не смея оставаться в Новом Орлеане после дуэли, он не мог более видеть Луизу Вальверде. Только эгоистическая любовь и побудила его просить помилования политического преступника. Возвращение же имущества дона Игнацио зависело уже не от него, а было лишь следствием восстановления ссыльного в его правах. Почести, жалованье, а также и его новый высокий пост были дарованы ему самим Сан-та-Анной. Причина, побудившая его осыпать благодеяниями человека, который был еще недавно его политическим врагом, была совершенно та же, что причина стараний Карлоса Сантандера: мексиканский диктатор, удостоив взглядом Луизу Вальверде, заметил, что она была красавица.

Что же касается дона Игнацио, то в его оправдание можно сказать многое: высылка из отечества, ведущая за собой потерю имущества, разлука с друзьями, необходимость жить в чужой стране среди малосимпатичных людей и, наконец, необходимость работать, чтобы зарабатывать насущный хлеб, — сложите все это и войдите в его положение во время пребывания в Новом Орлеане! Он выносил эти испытания так терпеливо и безропотно, как дай Бог всякому. Все же нечего удивляться принятому им решению по получении официальной бумаги, извещавшей его о помиловании и праве вернуться на родину.

Хорошо зная своего покровителя Карлоса Сантандера, он понимал и причины, побудившие его хлопотать за него, но, когда дело касается таких благ жизни, нельзя быть чересчур разборчивым. С того памятного вечера, когда Сантандер показал себя в столь невыгодном свете, он почти перестал ходить к Вальверде и явился только через несколько дней после дуэли с пластырем на щеке, держа руку на перевязи, рисуясь своим приключением. Он понял, что на молчание Дюперрона и доктора может положиться, остальные же свидетели, как он узнал, даже кучера, уехали в Техас. Ему, значит, нечего было опасаться, что истина всплывет наружу. По его словам, он, дерясь с Кернеем, нанес ему столько ран, что жизнь того была в большой опасности.

Он рассказал это не Луизе, а ее отцу, когда же слух об этом дошел и до нее, она чуть не заболела с горя, но Сантандер уехал, и узнать подробности было не у кого. Через несколько месяцев, встретившись уже в Мексике, он повторил ту же выдумку, зная, что его противник, которого он чуть не убил, был жив и здоров. Он прочел о нем в американской газете, в которой при описании Мьерского сражения было упомянуто в очень лестных выражениях о капитане Кернее. В числе убитых его имени не было, стало быть, он остался жив.

Вот каково было положение главных лиц нашего романа после Мьерского сражения: Карлос Сантандер — полковник, состоящий в штабе диктатора, дон Игнацио Вальверде — министр, дочь его — красавица, пользовавшаяся общим вниманием; Флоранс Керней, бывший капитан партизан, и Крис Рок, лучший стрелок всего отряда, — узники в ужасной тюрьме: один, прикованный к ноге вора, а другой — к убийце, столь же безобразному физически, как и нравственно.

Но их ждало еще большее унижение, о чем и догадался Керней, как только начальник тюрьмы захлопнул стремительно их дверь. Уроки, которые он брал у Игнацио, не пропали даром, затем практика в разговоре с солдатами во время похода дала ему возможность усовершенствоваться в знании испанского языка. Карлос, вероятно, не подумал об этом или предполагал, что двери тюрьмы достаточно толсты, чтобы можно было беседовать, не будучи услышанными в келье. Вышло, однако, наоборот. Услышав, что говорилось за дверью, ирландец, наконец, понял, почему он и Крис Рок были ввергнуты в тюрьму наравне с самыми гнусными преступниками.

— Сеньор дон Педро, — говорил Сантандер, — эти техасцы — мои давнишние знакомые, я встретил их не в Техасе, а в Соединенных Штатах, в Новом Орлеане, где между нами были отношения, которые я не считаю нужным вам описывать. Да будет вам только известно, что я в долгу у этих двух заключенных и потому хочу расплатиться с ними. Я могу рассчитывать на вас, не правда ли?

Трудно было ошибиться насчет его слов, дело касалось не расплаты за дружескую услугу, а, напротив, содействия со стороны начальника тюрьмы для выполнения задуманного плана мести. Ответ дона Педро доказывал, что он все прекрасно понял.

— Конечно, вы можете рассчитывать на меня. Скажите только, что вы желаете, ваше приказание будет немедленно исполнено.