Самые знаменитые святые и чудотворцы России - Алексей Карпов

В том же 1919-м и в следующем, 1920 году против Православной Церкви была развернута новая кампания воинствующего атеизма — осквернение и уничтожение святых мощей. Одна за другой вскрывались и перетряхивались гробницы с останками великих православных святых. Цель кампании состояла в том, чтобы дискредитировать православие в глазах верующих. (Согласно широко распространенному, но неверному мнению, разделявшемуся идеологами новой власти, мощи должны были обязательно представлять собой не тронутые временем мумифицированные останки тел; если же в гробнице находились лишь кости святого, то объявлялось прямым обманом народа и посрамлением православия. На самом же деле мощами называют любые останки святого.)

Еще 2 апреля 1919 года патриарх Тихон вынужден был обратиться к председателю Совнаркома В. И. Ленину с заявлением: «Вскрытие мощей нас обязывает стать на защиту поругаемой святыни и вещать народу: должно повиноваться более Богу, нежели человекам». В августе 1920 года патриарх направляет письмо председателю ВЦИК М. И. Калинину, в котором доказывает, что проводящаяся в стране чудовищная кампания не только глубоко оскорбляет религиозные чувства верующих, но и нарушает Конституцию РСФСР и собственные законы советского правительства.

Летом 1921 года в России начался голод — один из самых страшных за всю историю нашей многострадальной страны. Последствия голода оказались чудовищными — особенно в Поволжье и многих центральных губерниях России. К началу 1922 года, по некоторым данным, голодало свыше тридцати миллионов человек. Вымирали целые деревни и волости. Толпы умирающих от голода людей устремлялись в города и не тронутые голодом районы. Дело доходило до людоедства.

Борьбу с голодом возглавило не правительство, а беспартийный Всероссийский комитет помощи голодающим, созданный в июле 1921 года. Он развернул кипучую деятельность по спасению миллионов людей от голодной смерти, обратился за содействием ко всем жителям благополучных регионов страны, а также к мировой общественности. В августе 1921 года по решению святейшего патриарха был образован и Всероссийский церковный комитет помощи голодающим. Патриарх обращается с воззванием «К народам мира и к православному человеку»:

«Величайшее бедствие поразило Россию. Пажити и нивы целых областей ее, бывших ранее житницей страны и уделявших избытки другим народам, сожжены солнцем. Жилища обезлюдели, и селения превратились в кладбища непогребенных мертвецов. Кто еще в силах, бежит из этого царства ужаса и смерти без оглядки, повсюду покидая родные очаги и землю. Ужасы неисчислимы. Уже и сейчас страдания голодающих и больных не поддаются описанию, и многие миллионы людей обречены на смерть от голода и мора. Уже и сейчас нет счета жертвам, унесенным бедствием. Но в ближайшие грядущие годы оно станет для всей страны еще более тяжким: оставленная без помощи, недавно еще цветущая и хлебородная земля превратится в бесплодную и безлюдную пустыню, ибо не родит земля непосеянная, и без хлеба не живет человек».

Призывы патриарха и Комитета были услышаны; мир протянул руку помощи России, и в страну потекли грузы с продовольствием со всех концов земного шара: из Америки, Европы, Австралии. Но уже в августе 1921 года ВЦИК ликвидировал Всероссийский и Церковный комитеты помощи голодающим. (Их место занял партийный, подчиняющийся ВЦИК Центральный комитет помощи голодающим, Помгол.) Русскую Церковь и самого патриарха Тихона ждали еще более страшные испытания. Ибо большевистское правительство совершенно сознательно и цинично встало на путь использования голода как повода для окончательной расправы над Церковью.

2 января 1922 года был издан декрет об изъятии музейного имущества. По указке правительства тотчас в газетах появились многочисленные воззвания с мест с требованием изымать в пользу голодающих церковное имущество. «Изъятие ценностей из этих учреждений (то есть храмов. — Авт.) является особой задачей, которая ныне подготавливается политически со всех сторон», — сообщал в эти дни Л. Д. Троцкий председателю СНК Ленину. Между тем 6 февраля 1922 года патриарх обратился с новым воззванием о помощи голодающим, в котором разрешал храмам добровольно жертвовать церковные ценности, за исключением тех, что используются во время богослужения. «Учитывая тяжесть жизни для каждой отдельной христианской семьи вследствие истощения средств их, — говорилось в послании, — мы допускаем возможность духовенству и приходским советам, с согласия общин верующих, на попечении которых находится храмовое имущество, использовать находящиеся во многих храмах драгоценные вещи, не имеющие богослужебного употребления на помощь голодающим».

Но такие добровольные пожертвования отнюдь не устраивали власти, ибо поднимали престиж Церкви и патриарха в глазах верующих. 23 февраля 1922 года ВЦИК принял постановление о принудительном изъятии церковных ценностей. В этом постановлении не делалось никакой разницы между освященными и неосвященными предметами: церковные сосуды, чаши для причащения, оклады икон приравнивались к золотому и серебряному лому.

28 февраля появляется воззвание патриарха. «С точки зрения Церкви, — говорилось в нем, — подобный акт является актом святотатства. Мы допустили, ввиду чрезвычайно тяжких обстоятельств, возможность пожертвований церковных предметов, не освященных и не имеющих богослужебного употребления. Мы призываем верующих чад Церкви и ныне к таковым пожертвованиям, лишь одного желая, чтоб эти пожертвования были откликом любящего сердца на нужды ближнего, лишь бы они действительно оказывали реальную помощь страждущим братьям нашим. Но мы не можем одобрить изъятия из храмов, хотя бы и через добровольное пожертвование, освященных предметов, употребление коих не для богослужебных целей воспрещается канонами Вселенской Церкви и карается ею, как святотатство: мирян — отлучением от нее, священнослужителей — низвержением из сана».

Изъятие богослужебных предметов из храмов, совершаемое к тому же с оскорблением религиозных чувств верующих, с глумлением, в большинстве случаев встречало сопротивление простого народа. 15 марта 1922 года в городе Шуя Ивановской губернии произошло вооруженное столкновение, в ходе которого несколько человек было убито и ранено.

Спустя четыре дня Ленин обратился к В. М. Молотову с секретным письмом для членов Политбюро по поводу событий в Шуе. «Для нас именно данный момент представляет из себя не только исключительно благоприятный, но и вообще единственный момент, когда мы можем 99-ю из 100 шансов на полный успех разить неприятеля на голову и обеспечить за собой необходимые для нас позиции на много десятилетий. Именно теперь и только теперь, когда в голодных местностях едят людей и на дорогах валяются сотни, если не тысячи трупов, мы можем (и поэтому должны) провести изъятие церковных ценностей с самой бешеной и беспощадной энергией и не останавливаясь перед подавлением какого угодно сопротивления. Именно теперь и только теперь громадное большинство крестьянской массы будет либо за нас, либо, во всяком случае, будет не в состоянии поддержать сколько-нибудь решительно ту горстку черносотенного духовенства и реакционного городского мещанства, которые могут и хотят испытать политику насильственного сопротивления советскому декрету». Продуманный до мелочей план использования шуйских событий предусматривал арест и скорейший расстрел «очень большого числа самых влиятельных и опасных черносотенцев г. Шуи, а по возможности также и не только этого города, а и Москвы и нескольких других духовных центров». «Изъятие ценностей, в особенности самых богатых лавр, монастырей и церквей, — писал вождь российской революции, — должно быть проведено с беспощадной решительностью, безусловно ни перед чем не останавливаясь и в самый кратчайший срок. Чем большее число представителей реакционного духовенства и реакционной буржуазии удастся нам по этому поводу расстрелять, тем лучше. Надо именно теперь проучить эту публику так, чтобы на несколько десятков лет ни о каком сопротивлении они не смели и думать».

На следующий день на заседании Политбюро обсуждали план изъятия церковных ценностей, разработанный Троцким. Патриарха решено было не арестовывать сразу, но предупредить, что в случае каких-либо эксцессов он будет отвечать перед судом. 28 марта в «Известиях» был опубликован «Список врагов народов», который открывал патриарх Тихон «со всем своим церковным собором». Тем временем массовые изъятия ценностей во многих городах сопровождались кровавыми столкновениями — к концу года их насчитывалось более полутора тысяч.

26 апреля в Москве начался процесс над 54 священнослужителями и мирянами, обвиняемыми в сопротивлении при изъятии церковного имущества из московских храмов. 5 мая в Ревтрибунал в качестве свидетеля был вызван «гражданин Беллавин», патриарх Тихон. Допрашивали же его не как свидетеля, но как обвиняемого, ибо еще накануне на самом высоком уровне было принято решение о привлечении патриарха к суду. В тот же день патриарха допрашивали и в ГПУ.