Тавриз туманный - Мамед Ордубади

Моя речь произвела определенное впечатление. Самед-хан был настолько растроган, что поцеловал меня в лоб, я же приложился к его руке и склонился в почтительном поклоне.

- Прошу вас пожаловать ко мне завтра, - ласково сказал Шуджауддовле.

Я сел. Нина лукаво взглянула на меня. В ее глазах сверкали шаловливые искры.

- Да вы прекрасный оратор, - прошептала мне Ганна. - У вас есть все способности, кроме способности любить...

Мисс Ганне не удалось особенно распространиться на эту тему, так как тосты за здоровье других гостей продолжались.

Особенно была довольна мною Ираида за упоминание о Сардар-Рашиде.

Большую часть времени за ужином мисс Ганна провела в разговоре со мной. Обстоятельство это не ускользнуло от внимания Нины, но она не могла слышать нашего разговора, так как музыка заглушала слова мисс Ганны.

Ужин затянулся до двух часов ночи. После ужина гости разбились на группы. Особенно долго беседовали Самед-хан и консул. К трем часам ночи гости начали расходиться. Первыми ушли американцы. Когда мы собрались уходить и стали прощаться, Самед-хан повторил мне свое приглашение посетить его:

- Жду вас завтра!

- Если моя поездка в Россию не состоится, я с превеликой радостью воспользуюсь вашим любезным приглашением.

ДНИ БИТВ

Был пятый день магеррама. Слух об отозвании из Ирана Моргана Шостера распространился по всему Тавризу. Об этом говорили даже торговки на женском базаре, утверждая близкое пришествие имама.

- Близок час, когда желтый гяур* обратит гробницу пророка в Мекке в конюшню! - возбужденно говорили мужчины, переходя из мечети в мечеть.

______________ * Русские.

Сквозь густую толпу, заполнявшую двор мечети Сахибильамр и прилегающие улицы, невозможно было пробиться.

Население Ирана, привыкшее в месяце магерраме оставлять все дела и проводить дни в мечетях и на площадях, было теперь особенно возбуждено. В такое-то время царские дипломаты затеяли свою опасную игру!.. Как в вопросе колонизации Ирана, так и в деле умиротворения населения Тавриза царские политики проявляли обычную в их практике грубость.

Наглость оккупантов, врывавшихся в дома мирных граждан, уводивших женщин, срывавших с них на улицах чадры и допускавших всякие беззакония, неминуемо вела к кровавой развязке.

Царские дипломаты словно не знали, или, зная, не желали считаться с обычаями и традициями Востока.

Царские солдаты вели, себя в Тавризе точно так, как в свое время вели себя татарские завоеватели, угнетавшие русский народ. Они избивали каждого встречного, топтали честь и права народа, хватали известных лиц, пользующихся уважением народа, и при всем народе чинили над ними невероятные издевательства.

В результате всего этого население неизбежно должно было столкнуться с царской армией. Тавриз должен был свести, наконец, счеты с царскими оккупантами, приступить к кровавой расправе.

Я не сомневался в том, что впоследствии мне будет предъявлено обвинение в том, что я не предотвратил вооруженного восстания, но поступить иначе я не мог. Вооруженное восстание должно было дать опыт иранским крестьянам и бедноте, научить их организованному выступлению с оружием в руках. С другой стороны, оно должно было доказать дипломатам, что за истекший период революционное движение пустило еще более глубокие корни, чем это было раньше. По всем этим соображениям мы решили начать восстание, организовав и хорошо подготовив его, придав ему вселяющую бодрость духа форму.

Сила, противопоставленная нами царским войскам, состояла из четырех тысяч человек; две с половиной тысячи из них были вооружены русскими винтовками, остальные германскими маузерами и ружьями. Помимо того, в нашем распоряжении было до полутора миллионов патронов, полторы тысячи русских наганов, пятьсот ручных бомб, динамит, порох и прочее.

Наша малочисленность не останавливала и не пугала нас; мы были уверены, что в самом начале столкновения население выступит на нашей стороне и поддержит нас.

Часов в девять вечера, попрощавшись с Ниной, я вышел из дому.

Пользуясь темнотой, мы еще раз проверили дома, в которых были размещены наши вооруженные силы.

Али Мусаев с сыновьями и окончившею русско-иранскую школу молодежью, во главе с учителем Акбером Акберовым, расположились вокруг Саман-Майдана. Амир Хашемет с полутора тысячами вооруженных занял армянскую часть. Мискин Аскер во главе пятисот человек расположился в домах около консульства. Ибрагим-бек Джахангиров, я и другие кавказцы, а из тавризцев Гаджи-Гусейн-Али, засели в домах, расположенных вокруг сада Шахзаде. Это был самый ответственный и опасный пункт. Мы должны были воспрепятствовать соединению находящихся в саду Шахзаде русских сил с войсковыми частями, расквартированными в городе.

Бывшие в нашем распоряжении пятьсот бомб мы разделили на три части. Двести из них были выделены нам, двести Амир Хашемету, а остальные поровну Акберу Акберову и Мискин Аскеру.

Особенно остро ощущалось сегодня отсутствие товарищей грузин. Восьми бомбометчиков, имевшихся у нас - Гасан-аги, Тутунчи-оглы, Сулеймана, Гара-Меликли и четырех рабочих с ковроткацких фабрик, которых мы научили искусству метания бомб еще в девятом году, - было нам совершенно недостаточно.

Обычно с восьми часов утра в городе начинали появляться вооруженные казачьи части. По всему фронту было сделано распоряжение не препятствовать свободному проходу казачьих частей в город.

Мы решили до начала восстания не прерывать телефонной связи. С началом же военных действий телефонные линии, обслуживавшие штаб русской армии и консульство, должны были быть перерезаны и сохранены лишь линии, связывающие части повстанцев. Для успешного проведения этого мероприятия в определенных пунктах были заблаговременно расставлены люди и приготовлены аппараты.

В девять часов нам сообщили, что в город вошло до четырех с половиной тысяч казаков. Они занимали окраины города и, останавливая прохожих, производили тщательный обыск. Главные их силы были сосредоточены вокруг управления незмие, которое, однако, пустовало, так как вся незмие была уже на своем посту.

Первые выстрелы грянули со стороны армянской части, и через минуту по всему городу началась оглушительная трескотня ружейных залпов.

Не прошло и пяти минут, как телефоны оккупантов перешли на службу восставшим.

Первым заговорил со мной по телефону Амир Хашемет.

- Не пропускайте в город пулеметов из сада Шахзаде. Они причинят нам большой урон.

- Постараемся по мере возможности, задержать их, - ответил я. - Не допускайте в городе выступления неорганизованных масс. Они могут обратиться в бегство и создать панику. Направляйте их в тыл врагу, там они будут полезнее.

Затем я говорил с Акбером Акберовым.

- Ученики дерутся, как вымуштрованные солдаты, - сообщил он. - Мы отбили уже четыре атаки. Нашими бомбами убито четыре офицера.

В это время меня прервал Гасан-ага, сообщив о выступлении из сада Шахзаде войск с пулеметами.

Мы занимали дома, крыши, лестничные площадки и другие скрытые места.

Из сада Шахзаде показалась казачья сотня с четырьмя пулеметами. Рядом со мною находился пылкий, смелый юноша по имени Гузу-Курбан.

- А ну, подай мне бомбу! - приказал я.

Он принес огромную бомбу болгарского образца, но я вернул ее, потребовав заряженные нами в Тавриза бомбы. Гузу-Курбан принес две. Взяв одну из них и поручив другую ему, я стал прицеливаться. Движение руки, и бомба, упав в самую гущу, подняла невероятную панику. Я испытал огромное наслаждение при этих, вот уже в течение двух лет не слышанных мною звуках. Облака пыли окутали все вокруг. Я не дал улечься пыли. Скрываясь в ней, казаки могли провезти пулеметы в город. Вслед за первой я метнул вторую бомбу. Стоны раненых, крики слились в один сплошной гул. Я оказался прав казаки на самом деле рассчитывали сквозь дым и пыль, поднятые первой бомбой, проскочить мимо нас в город.

Началась горячая ружейная перепалка. Пыль улеглась, и недалеко от занятого нами дома на середине улицы мы увидели брошенные казаками пулеметы. Не видя нас, казаки стреляли наугад, мы же, следя за каждым их шагом, били без промаха.

Убедившись в безнадежности своей попытки пробиться в город, казаки изменили направление и, спешно повернув в сторону, устремились в узкие улочки, но тут настигла их бомба Гасан-аги.

Бой на нашем участке постепенно разгорался. За полчаса казаки возвели перед садом Шахзаде баррикаду. Для того, чтобы вернуть валявшиеся на улице пулеметы, они до пяти раз переходили в наступление, но каждый раз бывали отбиты.

Тогда они стали целиться в пулеметы, чтобы испортить их и, таким образом, лишить нас возможности воспользоваться ими. Но и эти попытки их не увенчались успехом. Закинув веревки, мы передвинули их к себе и втащили в дом.

Использовать против нас находившиеся в саду Шахзаде орудия было невозможно. Восстание началось внезапно. В городе было много английских, русских и американских подданных. Поэтому русское командование не рискнуло подвергнуть город артиллерийской бомбардировке.