Во сне и наяву, или Игра в бирюльки - Евгений Кутузов

— А что я не видел дома, порки? — Он шмыгнул носом.

— Отец больше не позволит тебя бить. Он же с ума сходит, а ты шляешься неизвестно где. Я тебе дам денег на дорогу, билет куплю. Далеко ехать?

— Не очень, в Южноуральск, — сказал Серега, опять вздохнув.

— Куда? — переспросил Андреи.

— В Южноуральск, а что?..

— Да нет, ничего. Просто нам с тобой по пути. Вместе поедем.

— А тебя не подослали ко мне? — недоверчиво сказал Серега и чуть отодвинулся.

— Кому ты нужен, чтобы к тебе подсылать. — Андрей обнял его. — Никому ты не нужен, кроме отца. Вернешься, он все простит.

— А эта его стерва?

— Ты ей скажи, что, если будет бить, совсем убежишь и не вернешься больше.

— Ей же и лучше еще.

— Ей, может, и лучше, а отцу-нет. Слово даю, что он не позволит тебя бить.

— Не знаю. Вообще-то, конечно, отец у меня добрый — Он прижался к спинке скамьи и долго, с упоением чесался — Во заразы эти воши. Кусаются, как свиньи.

— Свиньи разве кусаются? — машинально спросил Андрей. Он думал: нет ли в этой истории перста судьбы?.. Надо же, у него было направление в Южноуральск, а Серега живет в Южноуральске! Пожалуй, что так и не бывает, это уж слишком…

— Еще как кусаются! У них зубищи будь здоров! Хватит и пальца нет. А у нас хорошо, хоть летом, хоть зимой… — мечтательно проговорил Серега. — и Люська если разобраться, девчонка мировая и красивая. Задавала Немного. Так девчонки все задавалы.

— Ага, — кивнул рассеянно Андрей. Какая-то мысль не давала ему покоя, мешала сосредоточиться.

— Слушай, поехали к нам, а?! — вдруг предложил Серега, дергая его за рукав. — Можешь даже влюбиться в Люську, не думай. У нас женихов совсем почти нету, а ей хочется жениха, я знаю.

— Кто такая Люська?

— Дочка, кто же еще.

— Мачехи дочка?

— Ну. С ней-то мы ладим.

— Вот видишь, не все так уж и плохо, как тебе кажется.

— По-всякому бывает. Поедем, а?.. Домой-то правда хочется.

— Поедем, — сказал Андрей.

Бог знает, что двигало им в ту минуту, какие благородные и светлые мысли бродили в его голове. Он решил, что, по крайней мере, отвезет Серегу домой, а там будет видно. Будет видно. Может, и в самом деле «приземлиться» в этом Южноуральске?.. Поступить на работу и жить, как живут все. Документы вот только. Могут запросить колонию. А могут — и нет. «Посмотрим», — решил Андрей. Он взял билеты и отправил Серегиному отцу телеграмму, чтобы встречали беглеца.

И отец встречал. А чуть поодаль стояли женщина с девушкой. Андрей догадался, что это и есть мачеха с дочкой.

Серега бросился к отцу и повис у него на шее.

— Ну-ну, — сказал отец и поставил его на землю. — Потом поговорим. А вы… — Он с любопытством посмотрел на Андрея.

В голосе Серегиного отца была настороженность, да и смотрел он, пожалуй, не столько с любопытством, сколько с подозрением.

— Это Андрей, — сказал Серега. — Он уговорил меня вернуться домой и билет даже купил.

— Вот оно что. Спасибо, молодой человек. Сколько я должен вам за билет и хлопоты? — Он полез в карман.

— Ерунда, — махнул Андрей рукой. — Жалко стало парня, пропадет.

— А вы откуда будете, кто? — Определенно в голосе его было недоверие, и как-то странно он косился по сторонам, словно высматривал кого-то.

— Я? — Андрей на мгновение растерялся, — Я эвакуатором в приемнике работаю. Развожу таких, как ваш сын, по домам.

— Да врет он, папа! — сказал Серега. — Он нигде не работает и не живет. Но теперь останется у нас жить, ладно?

— Это так? — спросил Серегин отец.

— Примерно…

— Вот оно что. Документы у вас имеются?..

— Документы?..

Нет, не нравилось все это Андрею. Решительно не нравилось. И вдруг он обратил внимание, что брюки на Серегином отце с кантами, с голубыми кантами… «Легавый!» — мелькнуло в голове. А паровоз уже дал гудок к отправлению. В это время из вокзала на перрон вышел милицейский капитан. Увидев Серегиного отца, он отдал честь, а тот поманил его пальцем. Капитан, придерживая шашку, быстро направился к ним. Серегин отец взял Андрея за руку. И тогда Андрей, уже ни о чем не раздумывая, рванулся и побежал. Поезд как раз тронулся. Он схватился за проплывающий мимо поручень и вспрыгнул на подножку. Чувство опасности подсказало, что надо бежать. Правда, за ним ничего не числится, бояться вроде и нечего, а все же лучше держаться подальше от легавых. И потом… Да, письмо. Письмо, которое он написал Антонову под диктовку Евангелиста. Антонов этого не простит. А останься Андрей в Южноуральске, пришлось бы рассказывать, кто он, откуда, запросили бы Ленинград, а там…

Все правильно. Дороги назад нет.

Он понимал, что на него устроят облаву. Он посмотрел назад. Так и есть: легавый тоже успел вспрыгнуть на подножку последнего вагона. Сейчас он найдет начальника поезда, и они сообщат на следующую станцию его приметы, а там уже будут встречать. В сущности, в этом нет еще никакой реальной опасности для него — он чист. Подержат день-другой, возьмут подписку — и на все четыре стороны, вот разве что пальчики подведут (отпечатки-то снимают обязательно). И тут он вспомнил, что и не совсем чист — при нем камея, которую он обнаружил в чемодане, когда уехал из Койвы. Чемодан он оставил на перроне в Южноуральске, на память Серегиному отцу, а камея лежит в кармане. И Дон-Кихот. Это посерьезнее пальчиков! К этим вещичкам легавые прицепятся. А хрен его знает, откуда эта камея была у Левы. Вдруг она числится в розыске?.. Или Лева от жадности все-таки заявил о краже? Тогда — горение. Конечно, проще всего было бы выбросить и камею, и Дон-Кихота, избавиться от улик, однако выбрасывать такую вещь жалко. Да и деньги у Андрея кончались, а камею можно выгодно загнать.

Андрей влез на крышу и, низко пригнувшись, побежал к началу состава. Бежать против ветра было трудно. Тем более перепрыгивать с вагона на вагон. Так он пробежал четыре вагона, и до паровоза оставалось три (он решил, что на станции его встречать будут в середине состава), когда впереди над крышей высунулась голова в малиновой фуражке. Он оглянулся. Милицейский капитан тоже был на крыше.

Его обложили с двух сторон.

Выход был один — прыгать. Он добежал до конца вагона и спустился на подножку. Насыпь была высокая, песчаная. Андрей встал на левое колено, правую ногу опустил, так что ступня почти касалась насыпи, закрыл глаза — все-таки страшновато было — и, сильно оттолкнувшись, прыгнул. Полет был недолгим, но дух захватило. Приземлился он удачно, скатился вниз, увлекая за собой потоки сухого, рыхлого песка. Когда открыл глаза, поезд был уже далеко…

Андрей поднялся и отряхнулся. Ничего не болело. А вокруг был лес. И он понял, что все равно уйти будет трудно. Легавые примерно знают, где его искать, а он совсем не знает местности, не представляет, в какую сторону податься. Не идти же в тайгу.

И тут ему снова — в который раз — пригодились уроки Князя. В таких случаях, учил Князь, уходить нужно в ту сторону, откуда ехал, где тебя засекли, потому что именно там скорее всего искать не будут. У легавых простая логика — ищут в том направлении, куда ты намылился. А ты внаглую дуй назад, где, по их логике, не должен появляться в ближайшие сто лет.

Андрей так и поступил.

Было тихо, до звона в ушах тихо. И даже не верилось, что такая тишина может быть возле железной дороги, по которой часто ходят поезда.

Андрей обошел станцию лесом (город, к счастью, находился с другой стороны железной дороги), не углубляясь далеко, чтобы не заблудиться. Километров через пять вышел к разъезду. Здесь было пустынно, разъезд выглядел заброшенным. Стояли будка и два барачного типа дома. Возле них играли мальчик и девочка. И еще паслась корова. Из будки вышел мужчина в красной фуражке, огляделся, постоял в раздумье, потянулся и вернулся в будку.

Андрей устал и решил передохнуть. А заодно и обдумать, что делать дальше. Поезда здесь вряд ли останавливаются. Хотя, сообразил он, если есть разъезд, значит, должны останавливаться. Иначе зачем разъезд?.. Тем более колея была одна. Он лег на спину, уставившись в чистое осеннее небо, и незаметно уснул. Проснулся под вечер, стало зябко. На путях стоял товарняк. Наверное, пережидал встречный, пассажирский.

Андрей перебежал пустое пространство — между лесом и путями, еще на бегу наметив полувагон в середине состава, и быстро вскарабкался наверх. Полувагон был загружен щебнем, наваленным горой, так что можно было укрыться от ветра с подветренной стороны. А при нужде в щебень можно и зарыться на некоторое время.

Куда шел товарняк, он, разумеется, не знал. Главное сейчас — отъехать подальше, вырваться за границы поиска. Да особенно его и не станут искать. Видимо, Серегин отец какой-то начальничек, вот и погнались. Ну да, вспомнил Андрей, Серега же говорил что-то насчет того, что его отец «большая шишка»…