Возмездие - Николай Кузьмин

Полковник Судейкин Г. П. возглавил Особый отдел департамента полиции. Это был выдающийся полицейский ум. Он первым добился ощутимых результатов от незаметной работы своих провокаторов. Так, ему удалось довольно быстро посеять раздоры и взаимную подозрительность в рядах фанатичных «нечаевцев». Террористы принялись безжалостно расправляться с предателями. Единый фронт врагов режима треснул.

Боевому генералу, слышавшему свист пуль и осколков, видевшему жуткий блеск турецких ятаганов, было невыносимо осознавать, что для охраны древнего трона империи приходится прибегать к услугам подозрительных людей. Провокаторство — занятие малопочтенное и вербовку приходилось вести среди всяческого отребья. Например, прознав, что из кадетского корпуса за кражу денег изгнан некто Бейтнер, полковник Судейкин немедленно прибрал воришку к своим цепким и небрезгливым рукам. Успешно внедрился к террористам и продувной ловкач Геккельман (он же Ландезен, он же Гартинг). Чуточку позднее очень продуктивно стала работать на Судейкина смазливая бабёнка Жученко-Гернгросс. Агентурный список пополнился Гудовичем, Батушанским, Путятой…

Сознавая недоброкачественность человеческого материала, пополнявшего ряды агентов-двойников, граф Лорис-Меликов нисколько не обманывался. Никакое количество этого «добра» никогда не перейдёт в качество.

Покушения на Александра II следовали одно за другим. Наконец, 1 марта 1881 года бомба террориста Гриневицкого достигла цели. Царь-«Освободитель» был разорван на куски.

Глава жандармского ведомства испытал прилив отчаяния. Не уберёг! Уже 2 марта он явился к Александру III и попросил отставки.

Новый государь сидел угрюмый, мрачный. Его потрясла страшная смерть родителя. Он проговорил:

— В такой ситуации разве возможно уберечь!

В отставке он отказал, приказав работать, однако через месяц всё же заменил графа Лорис-Меликова действительным тайным советником Д. Толстым.

Размышляя о самой природе провокаторства, граф Лорис-Меликов принимал в расчёт главную ущербность своих соглядатаев в стане неприятеля: их исключительное корыстолюбие. Этим людям было неведомо самопожертвование за идею. Ими руководили интересы кошелька, утробы. В то время как террористы… Нет, нет, сравнение тут явно не в пользу правительственной стороны!

Первоначальным жалованьем начинающего провокатора было 25 рублей. В дальнейшем, в случае успехов, сумма могла быть увеличена в несколько раз.

Продумано было и о старости провокаторов. Здесь всё зависело от заслуг. Например, тот же Геккельман (Ландезен-Гартинг) получил чин действительного статского советника и соответствующую пенсию. Гудович (агентурная кличка «Иван Иванович») вообще со временем перешёл на службу в департамент полиции. Доброскок («Николай — золотые очки») доживал свой век в Петрозаводске на посту полицмейстера. Но вот Жученко-Гренгросс пришлось скрыться за границу. Она поселилась в Германии, получая от русского правительства пенсию в 3600 рублей.

Деньги, особенно большие деньги, до поры до времени выступали серьёзнейшим союзником властей.

Весной 1882 года в Одессе агенты охранки проследили и арестовали артиллерийского штабс-капитана С. Дегаева. Офицер наблюдался как активный член террористической организации «Народная воля». Сообщение об аресте улетело в Петербург. Полковник Судейкин срочно выехал в служебную командировку. В помещении одесского охранного отделения он попросил оставить его с арестованным с глазу на глаз. О чём они беседовали — можно только догадываться. Однако вскоре после отъезда Судейкина террорист в офицерском чине совершил побег из-под стражи. Поймать беглеца не удалось, хотя по результатам наблюдения следы его вели не за границу, как обычно в таких случаях, а прямо в Петербург.

На конспиративных явочных квартирах полковник Судейкин часто встречался с беглым штабс-капитаном. Эти свидания главы секретного отделения со своим тайным агентом приносили ощутимые плоды. За год с небольшим «Народная воля» понесла ужасающие потери. Срывались тщательно подготовленные планы покушений, самые отважные террористы угодили в казематы и на виселицу.

Полковник Судейкин имел все основания считать, что страшная «Народная воля» потерпела сокрушительный разгром.

Такова роль в тайной войне всего лишь одного тщательно законспирированного агента.

Однако финал провокаторской деятельности Дегаева был совершенно неожиданным. В морозный день 16 декабря 1883 года полковник Судейкин отправился на очередное свидание со своим агентом. Дегаев, как всегда, ожидал его, приняв все меры предосторожности. Из этой квартиры полковнику уже не суждено было выйти. Через несколько дней дверь взломали. На полу валялось тело Судейкина с размозжённой головой и увесистый дворницкий лом — орудие убийства.

Конспиративная квартира оказалась ловушкой для полковника.

Террористы переиграли своего гонителя. На этот раз Дегаев опрометью скрылся за границу. По примеру Степняка-Кравчинского, пять лет назад зарезавшего генерала Мезенцева, он нашёл убежище в Лондоне. Там, на берегах Темзы, убийцы из России традиционно находили надёжную защиту от любых посягательств русских властей на их свободу.

Чудовищный «прокол» с Дегаевым продемонстрировал властям, что провокаторство как метод оправдал себя, но вот сами провокаторы, людишки типа «и нашим, и вашим», контингент явно никудышный. За этой человеческой гнилью необходим двойной, если не тройной надзор. В случае внезапно подвернувшейся выгоды не только продадут и выдадут, но и убьют.

Но не одним убийством лиц начальственных угрожало постоянное якшательство с этой шушерой. Угрозы простирались глубже.

Гниль, в том числе и человеческая, пачкает любого. А, запачкавшись, отмыться слишком трудно. Первый опыт «пачкотни» террористы проделали с чиновником охранки Клеточниковым. У них появился свой агент в учреждении, занимавшемся внедрением агентов в их ряды. «Вы — нам, мы — вам!» Затея удалась, дело стало развиваться вширь и вглубь и кончилось тем, что запачканными с головы до ног оказались не только рядовые сотрудники охранки, но и генералы, руководители ведомства. Генерал Лопухин, «сдавший» знаменитого Азефа, был судим и приговорён к каторжным работам. Генерала Курлова, при чьём содействии погиб Столыпин, спас от суда сам Николай II. Генерал Джунковский, последний шеф охранного отделения царской России, стал… сотрудником ВЧК, верным помощником «железного» Феликса Дзержинского.

Произошли метаморфозы самого чудовищного качества: главные врачеватели государственного здоровья превратились в его главных погубителей.

Клубок измены, или Государство в государстве

Сталин не любил портфелей. Обыкновенно он уносил с собой бумаги, заложив их в свёрнутую трубочкой газету.

У Ежова же, особенно в Семипалатинске, была усвоена манера таскать с собой начальственный портфель, солидный, из хорошей кожи, с металлической окантовкой углов. Там, в Казахстане, внушительный портфель являлся признаком власти и достоинства. «Авторитетом пользуется!» — восхищённо шептались простодушные обыватели степного городка, определяя по портфелю положение чиновника в начальственных верхах.

Первому секретарю губкома полагался портфель самый большой, самый нарядный — самый руководящий!

Теперь Ежову пришлось заменить портфель папкой, нарочито серого незаметного цвета. Бумаг, когда он отправлялся в Кремль, набиралось порядочно, в газетке их не донесёшь.

Ещё работая в Ленинграде, он по телефону улавливал растущее раздражение Сталина незначительностью следственных результатов. Оба судебных процесса показали, что и мальчишки-комсомольцы, и ничтожный Николаев были всего лишь слепыми исполнителями, бросовой агентурой. Настоящим убийцам Кирова удалось остаться в тени. Даже суд на группой Зиновьева — Каменева не выявил всей глубины заговора, о котором подозревал Ежов. Имелся заговор, существовал — в этом у него не возникало никаких сомнений!

Возвращаясь из Ленинграда в Москву, Николай Иванович готовился к отчёту перед Генеральным секретарём. Он понимал, что разговор предстоит жёсткий. Сталин умел спрашивать за порученное дело.

К сожалению, так и не нашлись водители грузовиков: ни того, в кузове которого был убит Борисов, ни того, что налетел на автомобиль Ягоды, наркома внутренних дел. Скорей всего, обоих шофёров попросту убрали. Слишком уж опасны! Особенно тот, кто таранил машину наркома. В заурядное транспортное происшествие верилось с трудом. Грузовик выполнял роль орудия убийства.

Ежов ломал голову над тем, почему вдруг так срочно понадобилось убирать Ягоду. Напрашивалось два ответа. От него избавлялись, как от слишком опасного человека, вышедшего на след главных заговорщиков, или же он был их соучастником и ему стал угрожать неминуемый провал, а значит, и арест.